го сил.
— И все же, кто Вы такой, Евгений? — спросил священник.
— Я не Евгений, а всего лишь ангел, которому Евгений по дружбе одолжил свое тело. Только прошу Вас, никому не говорить об этом.
— Да, ну и положеньице у меня! — вздохнул батюшка. — Ведь все равно никто не поверит! А вот в то, что произошло чудо, поверят, и еще как! Ведь тут развернулось действо по всем канонам театрального искусства. Я уж только и думал, как мне молитвы дочитать. Эти двое и так беспокойными были, а тут… сначала Игнат, начал рычать и кричать нечеловеческим голосом, чуть не драться, но быстро затих, потом вроде как очнулся и нормальным голосом спросил, что с ним. Тут его родные уже заголосили — мол, давно уже не видели его в столь ясном уме. Но долго эта идиллия не продолжалась: начала верещать Марина. Та плевалась и ругалась на всех басом, как будто мужик. Господи, таких слов этот храм еще не слышал! С ней это длилось дольше, но и она, в конце концов, затихла, будто уснула. Я уж и не знал, дальше молитву читать или к ней на выручку идти. Но все обошлось, и она тоже очнулась, правда, совсем слабенькая. Однако что-то там родне такого вразумительного наговорила, что всем стало ясно, что и она исцелилась.
— А за других люди не обиделись? — вспомнил я о двух неизлечимо больных.
— Нет, как можно, ведь излечения никто и не обещал! Но они, конечно, втайне ждали и надеялись, — вынужден был признать батюшка. — Хотя мне тоже стало ясно, что те двое не по Вашей части — уж больно они в церкви себя хорошо чувствовали.
— Да, они с физическими нарушениями. Мальчику вообще не очень долго осталось мучиться, а мужчина лет десяток еще поживет, — в задумчивости ляпнул я и, наткнувшись на тревожный взгляд священника, спросил. — Я что-то не то сказал?
— А Вы так про любого человека узнать можете? — отец Николай явно напрягся.
— В принципе могу, но предпочитаю не делать, так как это все равно будет только предположением. Ведь судьба на то и дана человеку, чтобы он ее менял по своей воле. Например, судьба этого тела настолько изменена, что толком больше и не просматривается, — я указал на себя пальцем.
Священник немного расслабился и ответил:
— Честно сказать, я усомнился в происках нечистой силы.
— Нет, Вы же знаете, а если не знаете, то чувствуете, что легче храм разрушить, чем инфернальным сущностям в него проникнуть да еще орудовать тут. Только люди могут себе позволить в святом месте что угодно. Ведь они находятся под прикрытием брони своих тел.
— Да, так или иначе, но народ в храм мы привлекли. Чует мое сердце, сегодня на обедне не протолкнутся будет. Вот увидите, — и мой собеседник на секунду задумался.
В этот момент в дверь осторожно постучались.
— Да, войдите, — ответил священник.
В комнатку просунулся нос какого-то длинноволосого парня, который извиняясь проблеял:
— Отец Николай, тут к Вам на причастие…
Оказалось, что ему нужно в срочном порядке отпустить грехи немолодой женщине. Батюшка просящее на меня взглянул, и мне, как всегда, в голову пришла дурацкая идея. Я согласно кивнул и шепнул отцу Николаю:
— Примите эту прихожанку, а я подожду с той стороны.
Выйдя из каморки, я скромненько встал рядом, якобы рассматривая иконостас, а сам прикрыл глаза и попытался прочувствовать душу, находящуюся сейчас в комнатке. Сначала ничего не получалось, но постепенно гул приглушенных голосов в церкви стал таять, а я словно погружался в свои ощущения. Вскоре я почувствовал рядом целую волну расстроенных эмоций. Я понял, что у женщины произошло какое-то горе, и она пришла сюда найти сочувствие и успокоение. А где ей его еще искать? Я ощутил также умиротворяющий тон мыслей батюшки.
Кажется, моя задумка могла осуществиться, и у меня появился шанс успокоить и одобрить несчастную. Надо начинать помогать людям хотя бы с одной отдельной личности. Я не знал, кто эта женщина и почему она пришла сюда. Мне было важно, что она нуждалась в помощи и была сейчас открыта ей навстречу. Я собрался и послал ей всю свою любовь и расположение, на какие был только способен. Спустя некоторое время я, довольно облизываясь про себя, заметил, что эта душа больше не фонит своей болью. Значит, ей стало легче!
Я уже с нетерпением ожидал, что произойдет дальше. Вскоре дверь открылась и из нее вышла та же женщина, но ее было не узнать — у нее по лицу текли слезы, но не горя, а слезы одухотворенной радости. «Кажись, перестарался» — заключил я про себя и прошмыгнул обратно в каморку к батюшке. Тот видимо уже въехав в ситуацию, напустился на меня:
— Твоих рук дело?! — с перепуга батюшка начал мне тыкать.
— Не рук, а чувств. Мне показалось, что я смог бы помочь несчастной. От нее такой тоской веяло…
— Да уж… зато теперь будет говорить, что от меня благодать снисходит! Ты бы хоть обо мне подумал — теперь же проходу от таких несчастных не будет.
— Но я же хотел, как лучше… — до меня стало доходить, что я опять сделал что-то не так.
— Да и не во мне дело, — вздохнул батюшка. — Это немного халявой отдает. Ведь каждый должен работать над собой, а не получать готовое на блюдечке.
— Да, я никак не могу приспособиться к вашим суровым условиям, — мне пришлось уныло признать свой необдуманный поступок.
— Ну ладно, кто я такой, чтобы ангелу нотации читать? — усмехнулся отец Николай. — Вообще я уже сомневаюсь в своей нормальности, но готов признать, что ты ангел. Так с каким делом ты ко мне пришел? Не просто так же ты тут все эти чудеса творишь?
— Чудо я совершил для того, чтобы Вы мне поверили. И Вы правы, ведь не так просто, погулять на Землю пришел! — я бессовестно врал, но во благо, по крайней мере, мне так казалось. Ведь пришел-то я именно просто так. Ну да что поделаешь: ангелу соврать, что воздух испортить, как говаривал Женька.
Отец Николай совсем озабоченно спросил:
— Так ты что, посланец небес?
— Ну не совсем посланец… — я был захвачен врасплох и стал выкручиваться, как мог, но при этом не врать понапрасну. — Я вроде как сам по себе. Просто в верхах никак не ожидали, что я смогу оказаться во взрослом теле в реале, ну, то есть на Земле. А насчет послания, я это обговорил еще вчера: там не против, но сказали, что сейчас это малоэффективно.
— Так в чем же заключается послание, которое надо передать людям, но которое бесполезно им говорить? — обескуражено поднял брови батюшка.
— Я надеюсь, что небесполезно, — поправил я собеседника и, закатив глаза и «расправив крылья», начал излагать свои мысли. — Миллионы лет мы шли к сегодняшнему времени… сейчас люди стоят перед самым значительным превращением в своей духовной эволюции, и мне хочется помочь им сделать этот шаг. Ведь они могут его и не совершить.
— И что же за шаг они должны совершить? — насторожился батюшка.
— Как бы Вам помягче объяснить, — я задумался, не зная, как священнику растолковать, что его ремесло, вместо спасения превращается в оковы. — Тысячелетиями религии спасали и развивали души на Земле, и вытаскивали их на небеса. Иисус пришел, чтобы сделать первый шаг в борьбе с духовным рабством. Христианство прививает любовь к ближнему и непротивление злу. Оно освободило людей от языческих суеверий и заигрываний с низкими духами…
— И в чем же «но»? — отец Николай внимательно смотрел прямо мне в глаза. — Я же понимаю, что это только прелюдия к тому, чтобы сказать большое «НО». Чем же христианство теперь не угодно небесам?
— Вы не правильно поставили вопрос. И христианство, и буддизм и все основные религии делают свое благое дело. Но Вы же должны чувствовать, что все большее количество людей самостоятельно ищет свой духовный путь, и им тесно в рамках какой-либо одной религии или парадигмы. Им все труднее верить, им надо знать!
— Может быть и так, но ведь и раньше еретиков хватало! — возразил Николай, как бы обозначая свою позицию по этому вопросу.
— Хорошо, давайте зайдем с другой стороны, — я не терял надежды приобщить священника к своим идеям. — Вы служите Господу. А задумывались ли вы, зачем люди и их души нужны ему? Я надеюсь, Вы не скажете мне: «чтобы славить имя Господне!»
— А что в этом плохого? — удивленно возразил батюшка.
— Ну представьте себя на месте господа, — с обреченным вздохом «просвятотатствовал» я. — Он что, деспот в последней стадии мании величия, создавший себе подобных рабов только для того, чтобы они славили его имя? Да и вообще, Вы думаете, ему это интересно?
— А что ему интересно, и зачем он создал людей? Раз ты ангел, ты и объясни… — предложил священник.
— Честно сказать, то до конца Его намерений никто не знает, но то, что души, используя свой реальный опыт, преобразуют небеса в соответствии со своими фантазиями и желаниями — это мне известно. Человеческая душа — это помощник и друг Создателя и сама является творцом. А все религии пытаются изобразить человека рабом божиим и потом пасут этих рабов, как баранов в своих приходах. Беда в том, что религии, вытаскивая душу из плена животных грехов, ввергают ее в новое рабство, более утонченное и возвышенное, но все же рабство. Ведь для вас, пастырей, идеал верующего прихожанина заключается в слепой вере, соблюдении всех правил и тупом восхвалении бога. То есть вам нужна душа, абсолютно ленивая, не требующая поиска, душа, переложившая все духовные проблемы на своего пастуха — иначе сказать, душа раба, пусть даже и божьего.
— Честно скажу, — хмурясь, возразил Николай. — Не нравится мне такое изложение дел. Ведь мы столько душ спасаем от вертепа дикости и ереси, указываем путь к совершенству и помогаем, как можем, на этом пути. А что другое или кто другой может направить душу на путь истинный?
— В том-то и дело, что на этой ступени развития никто не должен ее направлять. Можно предлагать пути, но не принуждать. Вы даете один из таких путей, которым душа может пройти на небеса. Но таких путей немало и развитая душа должна сама искать свое место и способ обретения согласия с собой. Любая религиозная концепция не есть истина в последней инстанции, а навязывание людям своей, пусть и благой воли в виде истины есть не что иное, как порабощение душ. Главная мысль, которую я хотел бы донести до людей сейчас: «Люди, освободитесь от слепой веры! Ищите смысл с