К Ломидзе подошел официант, безошибочно определив в нем главного в компании, а может, зная это наверняка, наклонился к его уху и что-то шепнул. Петр Иванович сразу оглянулся на вход, никого там не увидел, после чего кивнул. Официант удалился, а через минуту в зал вошел Гущин. Владимир помахал Ларе букетиком. Остановившись в дверях, он явно почувствовал себя неловко. Ломидзе, повернувшись к нему всем телом, крикнул:
– Ну, что застыл? Заходи, прокуратура!
Гущин – в новом костюме, вероятно специально для этого вечера купленном, – приблизился к столу и объяснил всем, что собирался еще днем заехать в банк, чтобы поздравить свою школьную подругу, но дела не позволили. А завтра утром ему придется отбыть в командировку, которая может затянуться, потому он набрался наглости и заскочил на минутку сюда, в ресторан. Затем Владимир вручил имениннице цветы и пакетик, попросив Лару развернуть его дома.
– Присаживайтесь, – произнес Ломидзе, указав на принесенный официантом стул.
Следователь не стал отказываться. Только посадили его возле Ады Семеновны, которая тут же потребовала от него произнести тост. Перед новым гостем ставили приборы.
Крошин наполнил рюмку водкой и спросил:
– Как продвигается следствие? Обвинение уже предъявлено?
Мотнув головой, Гущин ответил, что пока обвинять в убийстве Буховича некого: человек, которого подозревали с самого начала, представил доказательства своей непричастности к преступлению. Что же касается смерти начальника АХО, то дело возбуждено по факту бытового отравления, им занимается полиция. После чего Владимир предложил выпить за самую красивую девушку в мире. Выпили все, даже Чашкин почти полностью осушил свой бокал. Лишь жена Ломидзе, подняв фужер, едва пригубила и вернула его на стол.
Лара была удивлена неожиданным появлением Гущина, которое вряд ли можно было объяснить простым желанием поздравить ее. Скорее всего, у него имелся какой-то иной интерес. Вероятно, он захотел увидеть руководство банка вместе. Только зачем? И позволяют ли ему служебные инструкции участвовать в таких неформальных встречах?
– А давайте потанцуем! – предложила Оборкина. – В жизни так мало праздников…
Зазвучала музыка. Гущин поднялся, чтобы пригласить именинницу, но его опередил Чашкин. Ада Семеновна тут же ухватила Владимира за локоть. Крошин повел танцевать жену Макаренко, а Борис Абрамович вытащил из-за стола супругу Ломидзе, которая пошла с ним с явной неохотой.
Как ни странно, Чашкин двигался в танце вполне уверенно, и рука молодого человека, лежащая на талии Лары, была спокойной и твердой.
– Вы всегда хотели работать в банке? – спросила его девушка.
Артем дернул плечом:
– Совсем не думал. Выбор финансового института был для меня случайным. Я даже думал бросить учебу, потому что понял: все это не мое.
– А о чем вы мечтали?
Чашкин ответил не сразу. Лара даже повторила вопрос, решив, что он не расслышал.
– Я хотел заниматься литературой. И мне казалось, что у меня получится. Но потом один умный человек справедливо раскритиковал мои стихи.
– Стихи? – удивилась Покровская. – Вот не думала никогда… представить не могла… А помните что-нибудь из своего творчества?
– Вам в самом деле хочется послушать?
Лара кивнула.
– Ну, ладно, – согласился Артем. – Только не взыщите, я же в семнадцать лет сочинял, в двадцать уже перестал. А в молодости в голову лезли всякие глупости. Вот, например… Весь стишок не вспомню, но там были такие строки.
Артем наклонился к ее уху и негромко, несколько монотонно начал декламировать:
Но эта музыка сведет меня с ума.
В вечернем солнце, в тихом беге лодий.
Она во всем, но только ты сама
Прекраснейшая из мелодий.
Тебя, как флейту, поднесу к губам,
Дыханьем разбужу чарующие звуки.
Я буду выше всех и аз воздам
За годы тишины, за счастье и за муки.
Последние слова Чашкин произнес совсем тихо, потому что музыка в зале прекратилась и пары начали расходиться. Все же Лара успела шепнуть:
– Мне кажется, у вас талант. Только «аз воздам», по-моему, слишком угрожающе звучит.
Они проходили мимо Оборкиной, которая не хотела отпускать Гущина. А тот осторожно, но безуспешно пытался освободиться от ее железного захвата.
– Кто тебе угрожает, моя радость? – звонко поинтересовалась Ада Семеновна, услышавшая конец фразы. – Лара, ты только мне скажи, порву на кусочки.
Тут снова загремела музыка, и Оборкина снова потащила за собой следователя. Чашкин помялся на месте, явно не желая расставаться, и все же выпустил руку Лары. А к ним уже подходил Ломидзе. Артем опустился за стол. Макаренко положил на его плечо руку и произнес, пожалуй, слишком громко для того, чтобы его слова услышал один лишь Чашкин:
– Рабинович любил ходить на рыбалку. Каждый раз на удочку попадалась золотая рыбка, и каждый раз он сдавал ее в ломбард.
Лара приготовилась танцевать, а Ломидзе повел ее к выходу. И там, где музыка уже не так гремела, заговорил:
– Хотел сказать сегодня, но настроение у народа слишком веселое, чтобы понять правильно. Дело в том, что я решил поставить во главе коммерческого отдела именно вас. То есть коммерческий отдел будет восстановлен, и вы его возглавите. Так что Макаренко будет в вашем подчинении.
– А есть ли смысл делать структурные изменения? – удивилась Лара. – К тому же правление рекомендовало и проголосовало за Артема.
– Плевать я хотел на их решение! Кроме того, мы внесем изменения в устав предприятия: теперь высшим органом в перерыве между собраниями акционеров будет не правление, а наблюдательный совет. Состав правления мы расширим, включим в него вас и Макаренко.
– Наблюдательный совет? – удивилась Лара. – Так у нас будет открытое акционерное общество?
Петр Иванович кивнул.
– В скором времени у нас появится еще один учредитель – крупная корпорация. Уставной капитал вырастет в несколько раз. Нынешние акционеры вряд ли смогут поддержать эмиссию, так что они останутся в числе миноритарных, не имеющих никакого влияния на политику банка. Только учтите: эта информация не для посторонних ушей. То есть вообще не для чьих-либо ушей, я вам первой говорю. Крошину сообщил только, что грядут изменения, но без подробностей.
Они стояли у выхода в вестибюль ресторана. Лара видела гардеробную стойку, а невдалеке заметила мужскую фигуру, в которой узнала… Николая, друга Гущина. И поразилась, не понимая, как тот мог здесь оказаться. Ломидзе перехватил ее взгляд, обернулся и удивился:
– А это еще кто? Я же запретил пускать посторонних!
– Это мой знакомый, – поспешила успокоить начальника Покровская, – он просто пообещал забрать меня отсюда.
– Пусть уезжает, я вам свой автомобиль предоставлю.
Лара направилась к Николаю. Тот сделал несколько шагов навстречу, поздоровался и улыбнулся, словно давно ожидал ее.
– Каким ветром вас занесло сюда? – спросила девушка.
Николай объяснил, что привез Гущина, который пообещал вернуться через пару минут и застрял.
– Его наш главный бухгалтер в плен захватила, – объяснила Лара, – ждать придется, возможно, долго.
– Я понял, мероприятие у вас закрытое, посторонних здесь видеть не хотят. Ломидзе приказал вам меня выставить?
– Не приказал, а попросил. Мне очень жаль. Но в другой раз, если у вас будет время и желание…
Лара замолчала, потому что Николай мог подумать, что она набивается на встречу. А вообще, ей бы очень этого хотелось – встретиться с ним, но так, чтобы никто никуда не спешил. И рядом тоже чтобы никого не было.
– Я подожду Володю в машине, – ответил друг Гущина. – Раз обещал, значит, обязан его забрать.
Мужчина распрощался, развернулся и зашагал к выходу.
Лара смотрела ему вслед, словно пыталась сохранить в памяти каждое движение этого человека. Двигался Николай неспешно и уверенно, при ходьбе почти не размахивал руками. «Как Печорин», – подумала она и поразилась пришедшему в голову сравнению. Печорин был ее любимым литературным героем.
Бесшумно прикрылась входная дверь, а Ларе вдруг очень захотелось, чтобы сегодняшний вечер поскорее закончился. Но в зале звучали голоса, и пришлось возвращаться туда.
Петр Иванович уже сидел за столом и о чем-то беседовал с Крошиным. Гущину удалось вырваться, и теперь он пытался втиснуться между креслами Лары и Чашкина. Артем делал вид, будто вообще не замечает следователя.
– На пару слов, – обратился Владимир к девушке. А потом посмотрел на Чашкина. – В самом деле, два слова только, мне все равно ехать надо.
Они отошли на несколько шагов. Лара посмотрела на Ломидзе и увидела, что и тот, и Крошин перестали разговаривать и наблюдают за ней. Впрочем, едва заметив ее взгляд, оба разом, как по команде, отвернулись.
– Мое расследование зашло в тупик, – тихо заговорил Гущин, – но у меня крепнет уверенность, что вашего Буховича не случайно убили. То есть там не грабитель, не наркоман какой-нибудь действовал. И очень грамотно при этом подставили мужа секретарши. Тому повезло, что у него алиби, вот если бы поехал домой, а не в спортзал, то выкрутиться было бы практически невозможно.
Крошин поднялся и подошел к ним. Владимир замолчал. А глава охраны банка, словно подслушав, о чем вел речь следователь, поинтересовался:
– Ну что, ничего не нарыли? Обидно даже как-то. Леня Бухович был моим близким другом, и очень бы хотелось, чтобы убийца понес заслуженное наказание.
– Работаем, – с оптимизмом в голосе произнес Гущин.
– Неужели никаких свидетелей, кто мог бы увидеть в подъезде или около дома незнакомого человека? Вы всех соседей опросили? Может, кто-то в окно выглядывал, кто-то мимо проходил, кто-то подъехал на автомобиле с включенным регистратором…
– Работаем, – повторил Владимир.
Начальник безопасности хотел что-то добавить, но промолчал, почесал бровь и кивнул:
– Желаю успехов в расследовании.