и вокзала.
Пассажиры ждали свои поезда. Анжелина села на скамью рядом с прилично выглядевшей четой — солидным мужчиной и его супругой. Два солдата прохаживались взад-вперед, куря сигареты. Они бросали на Анжелину любопытные взгляды, но она упрямо смотрела вниз. Молодую женщину все сильнее охватывали растерянность и тревога. Вдруг ей нестерпимо захотелось вернуться в Сен-Лизье, увидеть заснеженные горы, закрывавшие горизонт на востоке и западе. Ей так не хватало всех, кого она любила: отца, с его колкими высказываниями в адрес своих современников, мадемуазель Жерсанды, Октавии, малыша Анри.
«Если бы я сейчас могла пройтись по улице Мобек, войти в наш двор и увидеть, как ко мне бросится Спаситель! — кручинилась Анжелина. На ее сердце лежал камень. — Я дала бы сена нашей бедной Мине. Папа поставил бы передо мной тарелку супа. А завтра утром я поспешила бы на улицу Нобль, чтобы увидеть своего мальчика. Я вновь бросила его!»
Анжелина боролась с душившими ее рыданиями. Она проклинала свое решение стать повитухой. Все говорили, что она хорошо шьет. Какого черта она упорствовала!?
«Мне надо просто сесть на поезд, идущий в Сен-Лизье и отказаться от этой безумной затеи, — думала Анжелина. — Я не смогу прожить целый год вдали от своих родных, в огромном городе. Папа сразу успокоится и почувствует облегчение. Да и мадемуазель Жерсанда тоже. Они так часто пытались заставить меня изменить решение».
Но тут начальник вокзала объявил в рупор о прибытии поезда на Тулузу. Толпа засуетилась. Заколебавшаяся Анжелина продолжала сидеть. Перед ее глазами мелькали образы: она увидела лицо своей горячо любимой матери Адриены, выражавшее глубокое разочарование; вот тело несчастной Валентины, ее разведенные в стороны худые ноги…
«Если бы я не оказалась рядом, когда она родила мертвого ребенка, она мучилась бы еще несколько часов», — сказала себе Анжелина.
Она вспомнила, как была возбуждена, когда стояла у изголовья кровати Валентины, принимая первые в своей жизни роды. Это были яркие, четкие воспоминания, тем более что, несмотря на все ее усилия, роды окончились трагически.
— О боже мой! — воскликнула молодая женщина, вскакивая со скамьи. — Я должна ехать!
Анжелина выбежала на перрон. Один за другим раздались два свистки. Локомотив выбросил в серое небо струю дыма. Механик, воспользовавшись остановкой, разогревал котел. Запыхавшаяся Анжелина поднялась в ближайший вагон.
— Чемодан! — воскликнула она. — Я забыла чемодан!
Она быстро вышла из поезда и тут же столкнулась с каким-то мужчиной лет сорока в костюме-тройке под дорогим пальто с каракулевым воротником. Он кивнул ей.
— Мадемуазель, вот ваш чемодан, — вежливо сказал мужчина. — Я видел, что вы последней вышли из зала ожидания, и решил, что он принадлежит вам.
— Спасибо, мсье! Не знаю, успела бы я его взять. Я уже хотела обратиться к начальнику вокзала…
— Дело улажено, — ответил мужчина. — Поднимайтесь в вагон. Поезд сейчас поедет.
Анжелина протянула руку к чемодану, но незнакомец не отдал ей его.
— Вы не позволяете мне быть любезным до конца, — пошутил он. — Я тоже еду этим поездом. Давайте войдем в вагон.
Анжелина подчинилась. Она была смущена и хотела поскорей укрыться в купе, уверенная, что элегантный мужчина едет первым классом.
«Лучше бы он ушел, вместо того чтобы насмешливо смотреть на меня», — подумала Анжелина, прежде чем еще раз поблагодарить мужчину.
— Я очень рад, что смог вам помочь, — улыбаясь, ответил тот.
Наконец мужчина ушел. Анжелина не ошиблась: он направился к вагонам, в которых путешествовали зажиточные люди, не желавшие терпеть общество простолюдинов.
«Еще один именитый горожанин, богатый коммерсант, — подумала она. — Но какое это имеет значение? Если бы не он, я оказалась бы в незавидном положении».
Сидя в глубине переполненного купе, Анжелина погрузилась в воспоминания, которые хотела изгнать из своей памяти. Несмотря на все усилия, она вновь и вновь видела надменное лицо Гильема Лезажа, слышала его суровый и одновременно бархатный голос. В следующее мгновение ей показалось, что она опять пьянеет от страстных поцелуев и любовного бреда, заставлявшего их бросаться друг другу в объятия на опушке леса или в саду около крепостных укреплений. «Нет! Нет! — говорила она себе. — Не надо! Только не это! А все этот элегантный мужчина! Его голос так похож на голос Гильема. Он такого же роста, такого же телосложения…»
На этом сходство заканчивалось. У незнакомца были седеющие белокурые волосы, довольно светлые глаза, возможно, зеленые или голубые. Он носил очки в металлической оправе. Анжелина не обратила внимания на лицо мужчины. «Он не показался мне уродливым, но он не такой красивый, как Гильем».
Чтобы не думать о своем бывшем любовнике, Анжелина принялась рассматривать лица других пассажиров, наблюдать за тем, что они делают. Это безобидное занятие немного развлекло ее в пути.
Тулуза, в тот же день
Уже стемнело, когда Анжелина вышла на перрон вокзала Матабио. Все ее сбивало с толку: толпа, запахи, звуки большого города, доносившиеся издалека. Она пошла за пассажирами, миновала большой зал, освещенный газовыми лампами, и очутилась на улице. Вдоль тротуара стояли фиакры. Она подошла к ближайшему. Кучер приветствовал ее, приподняв шляпу.
— Мне надо в больницу Святого Иакова[30], — неуверенно сказала Анжелина.
— Так садитесь же, мадемуазель! — ответил мужчина.
У Анжелины пересохло во рту, настолько она была взволнована. Улицы и дома казались ей огромными. Многочисленные зеваки рассматривали витрины магазинов на авеню, по которой ехал фиакр. Но постепенно, по мере того как они подъезжали к кварталу Сен-Сиприан, где были сосредоточены медицинские учреждения, городской пейзаж менялся.
Это был бедный квартал, раскинувшийся на левом берегу Гаронны. Река, берущая начало в испанских Пиренеях, при выходе на просторную тулузскую равнину становилась более широкой и могучей. Вспухшая от растаявших снегов или сильных ливней, она часто затопляла кварталы этой части города, лежавшие в низине, сметая мосты и ветхие дома. Пять лет назад вода поднялась на девять метров. Тогда погибло более двухсот жителей.
Фиакр въехал на большой мост, о каменные опоры которого бились коричневатые волны. Анжелина заметила огромное здание из розового кирпича с бронзовым куполом. У нее возникло странное ощущение, что стены выходят прямо из реки. Она спрашивала себя, как строителям удалось возвести фундамент. Молодая женщина совершенно верно рассудила, что это и есть больница Святого Иакова. Ее предположение подтвердилось, когда, съехав с моста, фиакр остановился перед зданием, за которым простирался просторный двор, обсаженный деревьями. На здании висела табличка: «Швейцарская».
— Вы должны мне сто су! — крикнул кучер. — Мы приехали.
Анжелина лихорадочно вспоминала советы мадемуазель Жерсанды. «Смотри, как бы тебя не обворовали! В первые дни никуда не ходи одна. И остерегайся болтливых красавчиков, этих лощеных господ, которые хвастаются своим состоянием. Они только и думают, как бы совратить молодую простушку».
— Сто су, — повторила Анжелина, роясь в кошельке.
Кучер соскочил с козел и открыл дверцу. Анжелина вышла и отдала ему деньги. Через несколько минут фиакр уехал. Поставив чемодан на землю, Анжелина долго смотрела на величественные здания из красного кирпича, не осмеливаясь подойти ближе. Эти здания были расположены в конце двора, который украшали цветники и платаны, посаженные полукругом. Анжелина увидела главный вход с треугольным фронтоном. В нише стояла статуя святого Иакова, а над ней были часы. В большинстве окон горел свет.
«Надо идти!» — сказала себе Анжелина, даже не взглянув в сторону швейцарской, из окна которой за ней с подозрением наблюдала какая-то женщина.
Анжелина чувствовала, что с каждым шагом в сторону двойной лестнице, которая вела к огромной двери, ее сердце билось все сильнее. От голода у нее разболелся живот. Анжелину бросало то в жар то в холод, перед глазами плыли темные круги. Она поспешила сесть на одну из скамеек, стоявших вдоль аллеи, по которой шла.
Какой-то человек подошел и с озабоченным видом наклонился над Анжелиной. Узнав элегантного пассажира с вокзала Буссанса, Анжелина решила, что стала жертвой галлюцинаций.
— Мадемуазель? Вам плохо? Скажите что-нибудь…
— Что вы здесь делаете? — прошептала Анжелина.
— А вы? — рассмеялся мужчина. — Вы, наверное, одна из новых учениц нашей школы повитух? Если вы падаете в обморок при виде больницы, что с вами будет, когда вы увидите труп, который надо препарировать? Или вспоротый живот?
— Меня мучает жажда. Я очень голодна, — сокрушенно ответила Анжелина. — И мне страшно.
Мужчина помог Анжелине встать, с любопытством разглядывая ее через очки.
— У вас есть все причины бояться, — сказал он. — Главная повитуха терпеть не может опозданий, а вы, полагаю, опаздываете на перекличку. Позвольте представиться: доктор Филипп Кост, акушер. На Рождество я ездил домой, в Люшон, а теперь вернулся на работу. Вы удовлетворены?
— Анжелина Лубе, — смущенно представилась молодая женщина.
— Так что, мадемуазель Лубе, поторопитесь! Поднимайтесь по большой лестнице, а когда окажетесь в холле, постучите в дверь секретариата. Там вам скажут, куда идти.
— Благодарю вас, доктор Кост!
Анжелина подняла чемодан, выпавший из ее рук, когда она чуть не потеряла сознание.
Врач удалился по другой аллее. Анжелина проклинала себя за слабость. Ведь ей придется каждый день сталкиваться с акушером. Она боялась, что произвела на него плохое впечатление. «Сначала я забыла чемодан в Буссансе, а теперь здесь упала в обморок».
Но как только Анжелина переступила порог огромного здания больницы, ее стали одолевать другие мысли. Она просто оробела. Внезапно распахнулась светлая дубовая дверь и появилась женщина в длинном белом халате с белой косынкой на голове. Высокая, с суровым лицом, она ткнула пальцем в Анжелину: