— Видела бы ты сейчас выражение своего лица, бедная! — насмешливо возразила Люсьена.
В эту минуту Филипп Кост вышел из коляски и направился к девушкам. Он был очень элегантен в бежевой льняной тройке и белой шляпе. Широко улыбаясь, доктор поприветствовал их, но смотрел только на одну.
— Анжелина, наконец-то я вас нашел! — воскликнул он. — Если вы соизволите пройти со мной, я представлю вас своей сестре Мари-Пьер. Она пробудет в Тулузе до вторника. Мы могли бы выпить чаю на площади Капитолия.
— Охотно, доктор Кост, — ответила Анжелина.
Было бы невежливо отказаться. И потом, какой реванш после колких и ядовитых насмешек Люсьены!
— Я покидаю вас, — обратилась Анжелина к своим спутницам. — Встретимся вечером в столовой.
Дезире выдержала удар, тщательно скрывая свое разочарование. И все же она сказала:
— Вот, Люлю, ты и осталась с носом! Доктор Кост любит Анжелину, это бросается в глаза. Он женится на ней. И это хорошо.
— Да, возможно, — согласилась Одетта. — Никто не станет представлять девушку сестре, желая просто ее соблазнить.
Девушки смотрели на удаляющуюся пару не без зависти. Каждой из них хотелось оказаться на месте Анжелины.
Тулуза, площадь Капитолия, терраса кондитерской «Аркада», в тот же день
Мари-Пьер Кост украдкой разглядывала Анжелину, о которой ей так много рассказывал брат во время своей болезни в конце зимы. В письмах он расхваливал очарование и ум барышни, да так страстно, что их старая мать попросила дочь поехать в Тулузу и выяснить все подробнее.
— Твой брат собирается жениться, Мари-Пьер. Но ты прекрасно знаешь, он очень наивный, романтичный человек и может легко попасть во власть пройдохи, интриганки.
Несмотря на предубеждение, сестра доктора ни в чем не могла упрекнуть молодую особу. «Она милая, красивая, безусловно, — думала Мари-Пьер. — Ее воспитание, речь, манеры тоже безупречны. Одета она скромно и со вкусом. Плиссированная шелковая блузка просто очаровательна. Саржевая юбка сшита безукоризненно. Более того, она производит впечатление умной, одухотворенной девушки. А эти глаза, боже мой! Я никогда не видела глаз такого цвета. Ожившие драгоценные камни, говорит брат. И он прав».
Анжелина понимала, что ей предстоит выдержать своего рода экзамен. Она держалась непринужденно, просто и открыто; в нескольких искренних и красноречивых фразах обрисовала свое детство, которое провела в кругу простых, скромных людей. Она с удовольствием ела клубничный торт, с любопытством поглядывая на оживленную площадь, где представители высшего тулузского общества прогуливались пешком или в колясках.
— Значит, по воскресеньям вы устраиваете пикник на берегу канала? — спросил доктор, стараясь сделать разговор более непринужденным.
— Это впервые, — ответила Анжелина. — Я предпочитаю по воскресеньям дежурить. Праздность меня тяготит.
— Господи, что за признание! — рассмеялась Мари-Пьер Кост. — Мне кажется, что воскресный отдых священен.
— Только не в нашей профессии, — усмехнулся ее брат. — Я понимаю Анжелину. Я тоже скучаю, когда слишком надолго задерживаюсь в Люшоне, где единственным развлечением мне служат разговоры с соседями или игра в шашки с матерью.
— Ты лукавишь, Филипп, — обиделась Мари-Пьер. — Ты часто ходишь гулять в горы, а возвращаешься, когда уже темнеет. А теперь позволь мне поговорить с мадемуазель. Я хочу, чтобы она рассказала мне, почему решила стать повитухой.
— Моя мать, мадам, была повитухой, да и бабушка помогала роженицам, хотя у нее не было диплома. Все были довольны ее услугами.
— Так вы продолжаете семейную традицию. Простите, если я выскажусь слишком откровенно, но это очень трудное ремесло. Лишь в редких случаях его можно совместить с семейной жизнью. Полагаю, вы надеетесь выйти замуж и иметь детей.
Анжелина спокойно посмотрела на свою собеседницу, а затем ответила:
— Моя мать была замужем. Она родила не только меня, но и моих братьев, умерших, к сожалению, в раннем детстве, — мягко сказала Анжелина. — Я считаю возможным совмещать работу и семейную жизнь. Однако для меня мое призвание превыше всего, мадам.
— Хорошо, хорошо, — вздохнула Мари-Пьер, бросив быстрый взгляд на брата. — Лично мне не хотелось бы посвящать себя какой-либо деятельности. Я замужем, у меня четверо детей, все они учатся. Я считаю высшим счастьем быть хозяйкой дома, принимать друзей, ухаживать за мужем…
— Мари-Пьер, прошу тебя, — запротестовал Филипп. — Каждый живет так, как считает нужным. Ты вышла замуж за нотариуса. Я ни разу тебя не упрекнул, в то время как мать и ты осуждали мой выбор. Я прекрасно помню. Акушер, говорили вы, какой ужас! Более того, Анжелина, моя семья считала меня извращенцем, ведь я хотел принимать роды у женщин!
— Ты глупец, — обиделась Мари-Пьер. — Не слушайте его, мадемуазель, он постоянно жалуется на нас. В любом случае, вы были со мной откровенны. Я тоже буду откровенной. Вы мне нравитесь. И знаете почему?
— Нет.
— Вы не ловчите, не пытаетесь выдать себя за другую. Я не услышала из ваших уст отречения от своего скромного происхождения, вы не обсуждаете своих школьных подруг. Теперь я лучше понимаю Филиппа, который расписывал вас как еще одно чудо света.
— О! Замолчи! — вмешался смущенный доктор.
— Разве можно меня сравнивать с античными городами и памятниками? — лукаво спросила Анжелина.
Доктор Кост зарделся от удовольствия.
— Вы жемчужина, мадемуазель! — заявила Мари-Пьер. — Могу я вас называть просто Анжелиной?
— Да, конечно!
Разговор перешел на темы, связанные с античностью, с творчеством древних поэтов. Прошедшая суровую школу Жерсанды де Беснак, дочь простого сапожника продолжала поражать брата и сестру, гордившихся своим знатным происхождением.
«Анжелина сумеет завоевать расположение моей матери, — говорил себе доктор. — Боже, как мне не терпится сделать ей предложение!»
Филипп Кост решил подождать до конца месяца, когда у девушки начнутся каникулы. «В июле я приглашу ее в Люшон и мы отпразднуем нашу помолвку», — мечтал доктор.
Анжелина посмотрела на карманные часы, подаренные ей старой дамой. Вероятно, в этот час Люсьена, Одетта и Дезире слушают, как Луиджи играет на скрипке. Она жалела, что ей пришлось оставить их наедине с цыганом. «Будто мое присутствие могло умерить его эксцентричные выходки, смягчить инстинкт волокиты, — мысленно говорила себе Анжелина. — Нет, это ничего не изменило бы. Впрочем, Люсьена вовсе не сумасшедшая…»
Родильное отделение больницы Святого Иакова, в тот же вечер
Доктор Кост непременно хотел показать Тулузу сестре. Он попросил Анжелину составить им компанию. Молодая женщина с восторгом оценила эту прогулку в коляске, наемном экипаже, намного более удобном и не таком душном, как фиакр. Потом Мари-Пьер Кост рассталась с ними у дверей гостиницы на улице Ремюза.
Доктор дал кучеру адрес больницы Святого Иакова. Анжелина занервничала.
— Если мы приедем в больницу вместе, — сказала она, — то дадим лишний повод для слухов. Я благодарю вас за столь очаровательный вечер, но интерес, который вы проявляете ко мне, у многих вызывает зависть.
— Но я веду себя очень скромно!
— Не очень-то скромно искать меня среди моих подруг, да еще уточнять, что вы хотите представить меня своей сестре!
— Я не думал, что это вызовет у вас такое беспокойство. Простите меня, — сказал он не слишком убедительно. — Я получаю такое удовольствие, когда вы, Анжелина, рядом со мной!
Доктор любовался молодой женщиной, освещенной лучами заходящего солнца. На золотых волосах Анжелины играли искорки света, а фиолетовые глаза казались бездонными.
— Я не хочу вам неприятностей, — добавил он.
— Не беспокойтесь. Я уже привыкла к ним, — призналась она. — Мне станут задавать вопросы, подшучивать над нами обоими, но я ничего не скажу.
— Я могу подняться по большой лестнице, а вы воспользуетесь служебным входом, — предложил доктор. — Увы! Мы приехали…
Анжелина увидела фасад больницы. В лучах предзакатного солнца розовые кирпичи казались золотыми.
— Есть еще кое-что, — призналась Анжелина. — Я бросила своих подруг и теперь немного сержусь на себя за столь опрометчивый поступок.
Анжелина не осмелилась рассказать о встрече с цыганом с пламенным взором, краснобаем и, вне всякого сомнения, безнравственным человеком. Коляска остановилась около ворот.
— Позвольте мне выйти первой, — попросила Анжелина. — Возможно, нам удастся сбить сплетников с толку.
Доктор Кост схватил Анжелину за руку. Ему безумно хотелось поцеловать ее.
— Анжелина, моя дорогая Анжелина, — прошептал он, — я думаю только о вас. Я непременно должен был это сказать вам.
Смущенная красавица улыбнулась и тихо поблагодарила доктора. Он тут же пожалел о своей поспешности.
— Простите меня, — вздохнул акушер. — Идите, я немного подожду.
Анжелина с облегчением увидела Одетту, Дезире и Люсьену, сидевших в столовой. Софи де Монтель уже заканчивала ужинать, но Арманды и Марии нигде не было.
— Во время дежурства мадам Бертен у одной из пациенток начались осложнения, — сообщила Одетта. — Ей сорок шесть лет, и это ее пятый ребенок. Когда ребенок выходил, у нее выпала матка. Мадам Бертен пыталась вложить ее обратно, но у пациентки началось кровотечение.
— Боже мой, какой ужас! — воскликнула Анжелина. — Но несчастная выжила?
— В данную минуту она еще жива, — холодно сообщила Софи. — Приятного аппетита. Если меня будут искать, я в больничной часовне.
Софи попрощалась с девушками сквозь зубы. Как только она ушла, все вздохнули с облегчением.
— Я рада, что не видела всего этого, — призналась Дезире.
— А ты как, Анжелина? Хорошо развлеклась в обществе доктора Коста и его сестры? — спросила Люсьена.
— Не лучше вас. И мне нечего рассказывать. Я думаю об этой женщине, которая может умереть. Вы поступите правильно, если помолитесь за нее.
— До чего же ты серьезная, Анжелина! — тихо сказала Одетта. — Мы все же встретились с бродячим актером. Боже, какой он забавный! На траве сделал «колесо», потом прошелся на руках. Настоящий акробат!