— Дорогая, вы горячо любили ее… Мы вернемся сюда завтра с роскошным букетом.
— Она во всем была для меня примером. Природа наделила ее необыкновенной нежностью и живым умом. Мне так хочется быть достойной ее!
— Вы уже достойны ее, — заверил Анжелину Филипп.
Анжелина, смутившись, покачала головой.
— Нет, Филипп, нет! Пойдемте.
Дул теплый ветерок. Жених и невеста пошли по песчаной дороге, проложенной по верху сохранившейся части крепостной стены над оврагом, поросшим кустарником.
— Мы обходим город сзади, — пояснила Анжелина. — Потом вернемся в самую старую часть города. Посмотрите, отсюда уже видны дом каноников и первые сады. В Сен-Лизье столько роз, что с июня по сентябрь улицы благоухают самым изысканным из ароматов. Идите за мной, сейчас мы свернем на узкую улочку, где никогда не бывает ветра. Мои соседки посадили здесь штокрозы.
Необыкновенно изящная в своем фиолетовом платье, Анжелина оживленно болтала, размахивая тонкими руками. На ее пальце блестело кольцо, подаренное в честь помолвки. Филипп слушал, восторженно кивая головой, но запутанный лабиринт средневековых улочек все же немного сбивал его с толку.
— Вот мы и добрались до жилища Лубе, — наконец объявила молодая женщина. — Конечно, мой отец простой сапожник, но у нас собственный дом, что у многих вызывает зависть. Просторный огороженный двор и конюшня здесь считаются роскошью.
Анжелина смеялась и много говорила, чтобы скрыть нервозность. «Возможно, Филипп любит меня. Но я думаю, что он сделает все, чтобы оторвать меня от моих корней, заставить забыть о своем происхождении, — говорила она себе. — Когда я стану мадам Кост, мне придется приспосабливаться к его образу жизни, склоняться перед волей его семьи. Боже, какое счастье, что его сестра не приехала! Какое впечатление произведет на него наш бедный дом?»
— Давайте войдем, дорогая, — весело сказал Филипп. — Чего вы ждете?
В тот же миг за деревянными воротами раздался глухой заливистый лай.
— Что такое? Собака? — удивился доктор, отступая назад.
— Да, моя собака, овчарка. Я назвала его Спасителем. Не бойтесь! Спаситель, успокойся!
Анжелина открыла дверь и тут же схватила животное за ошейник. Но напрасно она то ласкала, то ругала Спасителя, он еще громче рычал и лаял. Из мастерской вышел Огюстен.
— Разрази меня гром! Я забыл привязать зверя! Черт возьми, да ты совсем не слушаешься!
— Папа, Спаситель должен познакомиться с Филиппом. Теперь они будут часто встречаться.
— Вот уж нет! — закричал доктор. — Анжелина, мне очень жаль, но я не питаю нежности к собакам, и они это чувствуют.
От Спасителя явно исходила угроза. Весь взъерошенный, он оскалил зубы.
— Моя овчарка не любит докторов, — весело сказала Анжелина. — Он чуть не напал на городского врача, доктора Бюффардо. Тем хуже, Спаситель, я запру тебя в конюшне.
Наконец Филипп Кост смог войти во двор, обсаженный цветами. Он заметил олеандр, росший в деревянной кадке, а также желтые розы, вившиеся по стенам дома.
— Ну? — спросил сапожник. — Хорошо прогулялись?
— Очень хорошо, мсье. И я готов посетить вашу мастерскую.
Анжелина в задумчивости подошла к ним. Она спрашивала себя, по каким признакам Спаситель судит о людях. Собака никогда не проявляла агрессивности ни к женщинам, ни к ее отцу. «Спаситель чуть не набросился на доктора Бюффардо, Блеза Сегена, а теперь на Филиппа. А вот к дядюшке Жану и… Луиджи он буквально ластился. Поди знай, почему!»
Сапожник, которого этот инцидент очень расстроил, тут же пустился в объяснения, словно прочел мысли Анжелины:
— Спаситель и впредь будет доставлять нам неприятности, дочь моя. Животные полагаются на детали, которых мы не замечаем, например, на запахи или поведение. Но я хорошо знаю одно: собаки чувствуют страх, который внушают, поскольку следуют инстинктам. Если кому-нибудь страшно, собаки расценивают это как опасность, угрозу и сами становятся агрессивными.
— Вы правы, мсье, — согласился доктор. — У меня часто возникают проблемы с собаками, потому что я не люблю их. Если собака приближается ко мне, я сразу же настораживаюсь, мне становится не по себе и в большинстве случаев я убегаю.
— Боже мой! Даже так? — удивилась Анжелина. — А вот ко мне собаки всегда подбегают и проявляют самые дружеские чувства. И хочу сразу же предупредить, что не собираюсь разлучаться со своей овчаркой.
Филипп Кост поднял глаза к небу. Он расценил слова своей невесты как ребячество.
— Мы обсудим это позже, моя дорогая.
Огюстен, который навел в своей мастерской чистоту и порядок, положил конец спору.
— Вот здесь я работаю. Многие годы я провел за верстаком, согнувшись над кожами и инструментами.
Мужчины быстро огляделись по сторонам. Доктор не замедлил прийти в восторг, увидев пару сапог для верховой езды из красной кожи.
— Боже, какое чудо! Мсье Лубе, я непременно хочу заказать вам такие же сапоги для себя.
— В таком случае, это будет мой свадебный подарок. Разрази меня гром! Я не возьму денег с будущего зятя!
— Нет, что вы! Любой труд требует вознаграждения.
— Черт побери! Я не возьму от вас ни одного су!
— Я оплачу хотя бы кожу.
— Нет, нет и нет! Подарок, говорю вам! Какой упрямец!
Анжелина присутствовала при сцене, но не вмешивалась. Она по опыту знала, что последнее слово останется за отцом. «На первый взгляд, папа и Филипп неплохо поладили, — думала она. — Но они оба прилагают для этого невероятные усилия».
Анжелина посмотрела на кольцо. Оно было очень красивым. Женщина даже сняла кружевные перчатки, чтобы надеть его на палец, но это не доставило ей ожидаемой радости. «Я чувствую себя виноватой. У меня такое ощущение, что я недостойна столь дорогого подарка. И это мешает мне быть счастливой».
Анжелина вышла из мастерской и остановилась около вьющихся роз с маленькими желтыми цветками, некогда посаженными Адриеной Лубе. «Мама, если бы ты была рядом, если бы ты могла дать мне совет! Жерсанда принуждает меня лгать. Она говорит, что в первую брачную ночь я должна буду притвориться девственницей. Но я не смогу!»
Запертый в конюшне Спаситель лаял, и Анжелина крикнула, чтобы он замолчал. Она сорвала розу и, закрыв глаза, стала вдыхать ее аромат.
«Я скажу Филиппу правду до объявления о нашем бракосочетании. Это произойдет через год или два. А пока мне надо об этом забыть. Просто не думать».
Приняв такое решение, Анжелина дала себе слово, что будет наслаждаться каждым мгновением, проведенным с женихом.
Они вошли в дом, где молодая хозяйка все начистила до блеска. Она постирала занавески, а пол вымыла с дегтярным мылом. На подоконниках, буфете и колпаке камина стояли букеты полевых цветов. Анжелина также вынула и красиво расставила самые дорогие вещи, которые Адриене дарили в состоятельных семьях после принятия родов. Она собиралась показать их Филиппу, гордая за свою мать. Все, что было связано с Адриеной Лубе, напоминало о глубоком трауре, и поэтому Анжелина, взволнованная до глубины души, начала дрожащим голосом:
— Посмотрите на это фарфоровое блюдо. Оно просто великолепно! Я никогда не пользуюсь им, поскольку боюсь разбить. Но я увезу его с собой в наш дом, хорошо? А вот серебряная чайница. О том, как она к нам попала, я расскажу вам как-нибудь в другой раз. Если я это сделаю сейчас, я расплачусь, а сегодня плакать не стоит.
— Вы, доктор Кост, должны знать, почему моя дочь так взволнована, — оборвал Анжелину сапожник. — Моя бедная жена держала эту чайницу в руках, когда ее тело нашли на скалах, в реке. Вероятно, Анжелина рассказала вам, как умерла Адриена.
— Нет, — признался доктор.
— Ужасный несчастный случай… Нотариус из Сен-Жирона вез мою жену в коляске. Неизвестно почему, но лошади понесли. Они прыгнули через парапет моста. Животные и коляска разбились о валуны Сала. Слава богу, мы успели проститься с Адриеной. Она умерла у меня на руках, бедная моя жена. И отдала чайницу Анжелине.
— О, понимаю, — произнес смущенный Филипп. — Печальная история.
— С тех пор прошло три года, но я не люблю об этом говорить, — прошептала его невеста. — Так, что я вам еще не показала? А, это статуэтка Будды из Китая. Мама повторяла, что она будет моим приданым. Мое приданое… Но я даже не приготовила белье… Ничего…
— Полно, это не имеет никакого значения, — возразил Филипп. — Моя дорогая, у нас будет все необходимое. В семье Кост много белья превосходного качества, столовых приборов… Не стоит волноваться из-за старомодной традиции. Ваше приданое — это ваша красота, ум и любовь, которую вы питаете ко мне.
— Да уж, поистине золотые слова! — воскликнул Огюстен. — Послушайте, я поставил в ведро с холодной водой бутылочку сидра. Давайте выпьем по стаканчику!
— Хорошо, папа. А потом мы пойдем к мадемуазель Жерсанде.
— О, твоя гугенотка либо дрыхнет, либо пудрит нос. Она может и подождать.
Филипп Кост сел за стол, стараясь не смотреть вокруг. Безупречное воспитание Анжелины, правильная речь и элегантные наряды скрывали ее истинное происхождение. Оказавшись в скромной, если не сказать убогой обстановке, Филипп еще раз в этом убедился. «Они бедные люди, — говорил он себе. — Несомненно, не такие бедные, как многие в этом городе, но какая нужда! Анжелина гордится фарфоровым блюдом, за которое я не дам и одного франка!»
Филипп понял также, какую роль сыграла в жизни Анжелины старая аристократка, о которой у него были самые теплые воспоминания. «Думаю, она научила свою протеже всему необходимому, что позволило бы ей появляться в светском обществе с достоинством и не казаться смешной».
Анжелина заметила, как изменился Филипп, и заволновалась. Она порывисто и в то же время нежно взяла его за руку. Филипп улыбкой поблагодарил ее.
— Ну, жених и невеста, за ваше здоровье, — сказал сапожник. — Вам следует знать, доктор Кост, что этот дом достанется моей дочери, поскольку мои сыновья умерли в раннем возрасте. У меня осталась только Анжелина. Она унаследует также имущество