Из библиотеки донесся капризный плач Каина, а следом – стук падающих на пол книг. Уже было ясно, кто из младших братьев вырастет авантюристом, а кто – астрономом.
– Мне все равно кажется, что у тебя – белые крылья, – тихо сказал Адам.
– Это, конечно, приятно, что в твоем представлении я с лебедиными перьями, но никаких крыльев у меня нет.
– Может, ты просто не видишь? Они ведь у тебя за спиной…
– И сейчас?
– Сейчас – нет.
– Жаль, – улыбнулась Магдалина.
– Ты не веришь?
– Как раз тебе, Адам, я верю…
Входные двери отворились, впустив в затененную гостиную струю жаркого, словно из доменной печи, воздуха. В дом вошел Кахи. Опустив голову, слуга быстро пересек гостиную и заторопился вверх по лестнице.
Со второго этажа донесся голос Матвея Эльвена: «Мосдей? Говорит, мы пригласили на обед? Странно… Пропустить, само собой. Не выгонять же!»
Кахи сбежал по ступеням, юркнул за дверь. Следом за ним спустился хозяин дома. Он был в свежем костюме, пиджак привычно болтался на левом плече.
– Птанифер! – позвал он громогласно. – Птанифер!
В дверном проеме библиотеки возник силуэт служанки.
– Обед на шестерых. К нам присоединятся Мосдей и Козловский. Эмилия не спустится, ей нездоровится.
У тети Эмили сдали нервы. Исчезновение «Ниневии» ударило по всем, но по ней – особенно. Лишь надежда, что команда дирижабля цела и в скором времени выйдет на связь с Мемфисом или с Фивами, мешала этому дому предаться трауру.
Матвей Эльвен работал в поте лица, и Магдалина не оставляла его. Им было известно, сколько дирижаблей гибнет или пропадает без вести в зоне бедствия каждые сутки. А еще они знали, сколько сил и средств тратится, чтобы спасти угодивших в переплет. Они находились в особняке, облицованном розовым мрамором, но мыслями были далеко на юге, среди ядовитых туч, пепла и бьющих из-под земли багровых струй магмы.
Тетя Эмили же вышивала на пяльцах в компании матушки Птанифер. И узор на ткани получался все более грубым и уродливым. Вместо цветов восходили сорняки, вместо павлинов рождались стервятники.
– Приехал Мосдей, – сказал дядя Магдалине. – Я тебя прошу, дорогая… У всех сейчас нервы на пределе. Будь сдержанней.
– Я постараюсь, – Магдалина опустила глаза. Это она поручила поваренку Мани, которого отправили на рынок за свежим салатом, забросить в почтовый ящик Мосдея приглашение на обед. И скверный старикашка не преминул им воспользоваться. Заглотил наживку, как безмозглый толстолобик.
…Во время обеда она сидела между Козловским и Мосдеем, ощущая себя Одиссеем, идущим со спутниками узким проливом между Сциллой и Харибдой. И тот и другой пытались за ней ухаживать, поэтому Магдалине пришлось проявить всю изворотливость и дипломатию, на которую она была способна, чтобы остаться на безопасном расстоянии от двух старых чудовищ.
Младшие Эльвены молча орудовали ложками. Сказывалось, что мать отсутствовала за столом: при ней они могли позволить себе капризы и шалости. Сейчас же младшие торопились доесть суп с фрикадельками, чтобы, отказавшись от второго, сбежать из столовой, в которой хмуро трапезничали мужчины и двоюродная сестра.
О судьбе «Ниневии» не говорили. О «Тионе» – тоже.
Козловский сетовал на то, что в городских аптеках исчезли марля и вата: из того и другого жители Мемфиса делали повязки, чтобы было чем защитить себя от вулканического дыма, если облако дойдет до этих краев. Мосдей и Матвей Эльвен долго обсуждали формирование цены на водород – к концу недели она должна была ощутимо повыситься. Эльвен ссылался на распоряжение Сети Второго «О сдерживании роста цен», Мосдей же оправдывался экономической целесообразностью.
– У тебя ведь не пострадали заводы и хранилища, – заметил Матвей Эльвен, нарезая говяжью отбивную аккуратными квадратиками.
– У меня пострадали инвестиции, – загадочно улыбнулся Мосдей. Магдалина догадалась, что он имеет в виду разработки своей компании возле Большого Оазиса Харге. Впрочем, никто не стал уточнять, о каких именно инвестициях упомянул Мосдей.
Матвей Эльвен пожаловался, что ему не хватает рук, что гильдией управлять некому, и что раны лишили его возможности быть там, где он необходим.
– Если бы не Магдалина, – подвел он итог, – я даже не могу себе представить, что случилось бы со всей отраслью. Мы с племянницей – как два атланта, которые держат воздухоплавание Нового Царства на своих плечах.
Мосдей утер губы скомканной салфеткой.
– Да-да, Матвей, я давно разглядел в этой прекрасной молодой леди потенциал, – пробубнил он с набитым ртом. – Мне остается лишь мечтать о такой помощнице.
Козловский благодушно рассмеялся. Матвей Эльвен кивнул, а затем дал знак переменить блюда.
– Но Юджин, – потупила взор Магдалина, – я совсем ничего не смыслю в химической промышленности.
– А вообще в химии? – язвительно поинтересовался Козловский. – Но не в той, которая возникает, простите за фривольность, между молодыми людьми, а в науке, изучающей превращение одних веществ в другие?
Мосдей, казалось, на мгновение опешил от того, что Магдалина назвала его по имени, но быстро взял себя в руки.
– Учиться никогда не поздно, доктор, – ответил он Козловскому.
– Устроили бы Магдалине экскурсию по одному из ваших заводов, – пожал плечами Козловский. – И там бы выяснилось, где лежит предел познания.
Магдалина с трудом проглотила кусок.
– Уж не намеревались ли вы меня обидеть, просвещенный доктор?
– Ни в коем разе, прошу прощения, если так вышло! – поднял холеные руки Козловский.
– Не забывайте, джентльмены, что Магдалина – дочь ученого с мировым именем и моя племянница, – сухо вставил Эльвен. – Она имеет достаточный багаж знаний, чтобы разобраться даже в столь сложном вопросе.
Магдалина вздохнула. Дядя-дядя, подумала она, зачем ты окружил себя скорпионами? Неужели ты считаешь их ровней?..
На лице Козловского появилась плотоядная ухмылка.
– И вы полагаете, что Магдалина сможет вникнуть в дела «Промышленности Мосдея»? Я прошу меня простить, джентльмены, но Магдалина – это будущая королева всех салонов и балов от Фив до Петербурга. И не стоит надевать на нее синие чулки, они ей не подойдут.
– Экскурсия? – Мосдей пытливо поглядел на Магдалину.
– Право, даже не знаю. – Магдалина притворилась, будто не прочь пококетничать, на самом же деле она едва справляясь с отвращением. Пришлось подать знак, чтоб в бокал налили воды, без этого очередной кусок было не проглотить.
– Соглашайтесь, милая. Не пожалеете! – настаивал Мосдей.
– Я нужна дяде, – Магдалина покрутила бокал в руках. – Но я подумаю, конечно.
– Сделайте одолжение, – Мосдей откинулся на спинку стула.
Когда трапеза завершилась, Мосдей и Козловский отошли выкурить по папироске к открытому окну. Магдалина замешкалась, раздавая указания слугам, и услышала часть их разговора. Эти двое говорили о ней, особенно не таясь, как у себя дома.
– Я же говорил – гордая, – заметил вполголоса Козловский.
– Да-да, – рассеянно покачал головой Мосдей.
– Проще простого взять «на слабо», – продолжил Козловский. – Как и капитана Ронсевальского.
– Да, – Мосдей почесал бакенбарду каким-то гротескным собачьим движением. – Что касается Ронсевальского, то ваш совет оказался полезным, доктор.
– Это психология, Мосдей, – весомо ответил Козловский. – За ней – будущее. Кстати, если мне не изменяет память, у нас было пари.
Мосдей оскалился и полез за бумажником. Через миг золотой чекан лег на ладонь доктора Козловского.
Магдалина поджала губы и вышла из столовой.
Ярость и жажда докопаться до правды побуждали действовать. Причем немедленно.
Дядин кабинет был не заперт. Она вошла, села за «секретарский» стол. Вынула из стопки бумаги чистый лист. Макнула перьевую ручку в чернила и написала мелким, пугливым почерком:
«Советнику Мукешу.
Сегодня же побываю на заводе Ю. М. Дам знать, если что-то выяснится.
М. Эльвен»
У Магдалины не было своего слуги, которому она могла бы безраздельно доверять. Но поваренок Мани один раз с успехом выполнил ее поручение. Почему бы не попросить его помочь еще раз?
Ближайший завод «Промышленности Мосдея» находился в северной промзоне Мемфиса. Массивный паромобиль черного цвета, присланный владельцем завода, доставил Магдалину к проходной. Мосдей ждал ее в компании управляющего: невысокого лохматого типа в клетчатом костюме и испачканных угольной пылью штиблетах.
– Трудно выразить словами ту радость, которую я испытываю, при виде столь прекрасной особы в этих скромных владениях, – слащаво проговорил Мосдей. – Вот мой добрый друг и помощник – Клаус Миллер. Вместе мы расскажем, чем зарабатываем на хлебушек.
Магдалина без энтузиазма посмотрела на чадящие кирпичные трубы, на заводской корпус – узкий и вытянутый, словно морской корабль, на двор, загроможденный кучами угля, среди которых возились полуголые и грязные рабочие. На разбитых дорогах окраины в душном салоне паромобиля ее укачало, а теперь еще предстояло выдержать нудную экскурсию в обществе Мосдея. А еще – терпеть вызывающие озноб знаки внимания.
Она не представляла, каким образом искать эти «ключи», если они существуют. Мосдей хоть и строит из себя шута горохового, но этот образ – всего лишь ширма, он отнюдь не дурак. И Мукеш, увы, ничего не ответил на ее послание. Мани сказал, что советника не было на месте. Поваренок проявил инициативу и передал записку заместителю Мукеша, Магдалине оставалось лишь уповать, что этот заместитель – тоже достойный и благородный человек. Сказывалось отсутствие опыта, и игру, в которую она ввязалась, приходилось осваивать на ходу.
Ни инструкции, ни совета, ни поддержки…
В ней же никогда не был силен дух авантюризма. Магдалина мысленно повторяла, что она – племянница Матвея Эльвена. А тот в девятнадцать лет был дублен всеми ветрами Африки и Азии. Следовательно, и ей придется обратиться к чертам характера, которые она могла унаследовать от дяди и которыми до сих пор пренебрегала…