– Папа сказал, ты будешь играть с нами на набережной Нила в путешественников, – с вызовом произнес Каин. – Мне думается, что одежда умершего в прошлом году сына нашего конюха – не самый уместный наряд для приятного времяпрепровождения.
– Так, братцы, послушайте меня! – Магдалина поглядела на кузенов сверху вниз. – Это будет очень сложная и важная игра. Поэтому никаких деревянных мечей и плащей из занавесок! Ясно?
– Магдалина, – протянул Адам, – а мы ведь вернемся домой?
Магдалина нахмурилась. Нужно было как-то успокоить и приободрить детей, но от лжи к горлу подступала дурнота.
– Вернемся, – буркнула она, отступая в коридор.
– И папа будет еще жив? – в голосе Каина снова прозвучал вызов.
– Да, – Магдалина опустила глаза.
– И мама тоже? – спросил жалобно Адам.
Каин спрыгнул с кровати.
– Мы не хотим становиться сиротами, как ты! – выкрикнул он.
Магдалина закрыла дверь. Побежала, опустив голову, по коридору.
Так. Комната, с которой она сроднилась за минувшие три года.
Прощай, кровать! Прощай, трельяж! Прощай, окно в сад! Прощай, шар с городом, похожим на Петербург! Вы все служили верой и правдой. Не скучайте!
Она схватила ридикюль и побежала по коридору дальше.
Дядин кабинет. У Магдалины имелся свой «секретарский» ключ. Замок, как назло, заело. Двери точно не хотели запускать ее в отсутствие хозяина кабинета.
Наконец она проникла внутрь. Зажгла свечу и кинулась к столу Матвея Эльвена. Бумаги, бумаги, бумаги… Сотни дел и судьбы тысяч – все под пресс-папье в форме дирижабля. Скоро весь этот развал придется разгребать временному председателю гильдии.
Магдалина выдвинула нижний ящик и достала из него дядин револьвер. Он был старомодным: с длинным стволом и инкрустированной слоновой костью рукояткой. Барабан оказался пуст, и Магдалине пришлось покопаться в ящике еще, прежде чем она нашла коробку с патронами. Никогда раньше ей не приходилось заряжать пистолеты, но она быстро разобралась, как это делается.
Револьвер не помещался в ридикюль, и сумочку пришлось разгрузить, пожертвовав нюхательными солями и румянами.
У нее имелось рублей двести серебром – эти средства она привезла из Петербурга и, вопреки совету дяди, не положила на депозит. Было ли то проявлением интуиции или же просто нежеланием связываться с незнакомой банковской системой – сейчас она мысленно похвалила себя за то, что оставила средства при себе. Серебро есть серебро. Оно в цене всегда и везде.
Но еще пара дюжин чеканов была бы нелишней…
Они отыскались в том же ящике, где и револьвер. Жестяная коробка из-под табака была плотно набита потертыми купюрами с профилем Сети Второго. Магдалина вскинула брови, удивившись непритязательности такой «копилки», затем вытянула, не тратя времени на счет, сколько-то купюр.
Каин и Адам выглядывали в коридор, ожидая, когда кузина вернется за ними.
– Идемте, братцы, – улыбнулась Магдалина, молясь про себя, чтоб эта улыбка замаскировала ее тревогу.
Они спустились в гостиную, свернули в неосвещенный, но наполненный запахом лампового масла коридор, нырнули под тяжелую портьеру и очутились на лестнице, ведущей на цокольный этаж. Внизу у Матвея Эльвена была римская баня: за предбанником с пустыми вешалками и полками находился лаконик – квадратное помещение с большим, но мелким бассейном. Сейчас бассейн был пуст, из-за обшитых бронзой дверей на противоположной стороне лаконика доносился перезвон капели.
Магдалина зажгла свечу и направилась на шум воды. Необыкновенно тихие и сосредоточенные мальчишки шли за ней по пятам. За бронзовой дверью скрывалась тесная котельная, в дальнем углу за трубопроводом темнела дверь стальная: более уместно она бы смотрелась на броненосце, чем в подвале респектабельного и законопослушного гражданина Нового Царства.
– Ух ты, – тихонько вздохнул Адам, – да это же крупповская сталь!
А несносный Каин ткнул его кулаком в плечо. Наверное, потому, что бросаться такими репликами полагалось в первую очередь старшему.
Вокруг замочной скважины влажно отблескивали пятна машинного масла. Магдалина вставила ключ и повернула, механизм сработал мягко, с едва слышным щелчком. Дверь открылась, впустив в котельную сквозняк с запахом земли и плесени.
Дальше был ход, прорубленный в желтом ноздреватом известняке. Тесный и низкий, темный и пугающий. Магдалина вытащила из вбитого в стену кольца факел, подожгла свечой пропитанную нефтью ветошь. Дрожащее пламя осветило слоистые стены.
– Ну что? – Магдалина поглядела на кузенов. – Готовы, братцы?
Каин и Адам молча взялись за руки. Магдалина шагнула в сторону, пропуская мальчишек, а затем притянула дверь и закрыла замок.
И вот тогда ей стало по-настоящему страшно. Лист брони отгородил от беглецов привычный, пусть зараженный тревогой и ожиданием неминуемой беды, но все же такой устоявшийся и регламентированный светскими законами и законами морали мир. Вступала ли она в схватку с ночным демоном или противостояла Мосдею – все это происходило в знакомом до мелочей окружении. Теперь же ее ждала терра инкогнита. Впереди была драка за жизнь – свою и этих детей. Впереди был долгий путь; Магдалина пока не осознавала, способна ли осилить его, но… Рубикон остался за спиной.
Бежать, и только бежать. Забыть о том, кем была она раньше и какой. Стать тенью, стать быстрой речной водой. Больше не будет заботливых родственников, верных слуг. И друзей у нее тоже нет. Одна против всех в мире, охваченном хаосом. Но теперь она – перелетная…
Толчок чудовищной силы заставил дом Матвея Эльвена содрогнуться от фундамента до конька крыши, даже известняковая скала отозвалась дрожью.
– Магдалина, это что – землетрясение? – спросил, продолжая держать Адама за руку, Каин.
Магдалина закрыла глаза. Неожиданно четко она увидела, как разлетаются тысячи острых щепок: в них превратилась дубовая дверь трапезной для слуг. На порог выбирается Мохан. Вид его страшен: кожа приобрела серо-стальной оттенок, в глазах сияет красное голодное пламя. Черты лица заострились, стали хищными. Браслеты на предплечьях пульсируют, словно слились с кровеносной системой.
Мохан опустился на четвереньки. Широкие ноздри затрепетали: слуга Мосдея жадно нюхал воздух.
И вот он уже мчит через двор к парадному. Кахи кинулся наперерез, но сейчас же отпрянул, увидев, с кем предстоит иметь дело. И Магдалина не посмела осуждать Кахи за малодушие. На его месте любой нормальный человек пустился бы наутек…
– Я – впереди, вы – за мной, – сказала она Каину и Адаму.
Ход, похожий на пищевод дракона, вел прямо и под незначительным углом – вниз. Было душно, и все трое в первую же минуту покрылись с головы до ног потом. Под ногами хрустела известняковая крошка, звук впитывали пористые стены. Не было ни эха, ни раскатистости пустоты. Серебрились, словно небывалый в этих краях иней, мутные кристаллы соли, которые кое-где покрывали стены толстым налетом.
Что-то мягко толкнуло Магдалину в лодыжку и шмыгнуло к ногам младших Эльвенов.
– Ой! Крыса! – пискнул Адам.
– Настоящая! – обрадовался Каин.
– Тихо! – прикрикнула на братьев Магдалина. – Крыса как крыса… Идемте!
И они пошли дальше.
– Мертвецы! – в один голос воскликнули Каин и Адам.
Да, мертвецов было много. Наверное, сотни.
Старые кости, чуть прикрытые истлевшими бинтами и мумифицированной плотью, возлежали в нишах, выдолбленных в стенах по обе стороны коридора. Среди тлена копошились крысы, бусинки глаз недоуменно и нахально взирали на трех человек, ворвавшихся в этот анклав царства мертвых. Из некоторых ниш торчали, точно приветствуя пришельцев, почерневшие руки, оканчивающиеся скрюченными, изъеденными грибком пальцами.
Магдалина шла вперед, высоко подняв факел. Упрямо и целеустремленно, потому что вернуться было нельзя. Не здесь, не среди старых костяков была смерть. Смерть ждала Магдалину и ее подопечных за бронированной дверью…
И снова грянул взрыв. Отозвался металлическим лязгом, прокатился дрожью по известняковому пищеводу. Но крупповская сталь не поддалась. Казалось, те, кто ставил эту преграду, точно знали, с чем предстоит иметь дело в будущем.
– Что это было? – оглянулся Каин. – Землетрясение продолжается?
– Скорее, братцы! – прикрикнула Магдалина. Перед ее внутренним взором возник образ Мохана в демоническом обличье: слуга Мосдея стоял за неподатливой дверью, прижав к еще горячему металлу когтистую лапу. Синие губы, едва прикрывающие большие округлые зубы, что-то непрерывно бормотали. Багрово пульсировали браслеты на поросших острой щетиной предплечьях.
И в ту же секунду коридор наполнился шорохами и вздохами ветра. Потянуло острым запахом плесени. Затрещала, разрываясь, гнилая ткань бинтов. Заметались крысы: они выпрыгивали из ниш со скелетами на пол и бежали, отчаянно загребая лапками, по коридору вперед.
– Мы грядем…
Прозвучало как стон, как жалоба, а не как угроза или предостережение.
– Мы грядем… – из тьмы, преследующей беглецов по пятам.
– Мы грядем… – из черной глубины, лежащей впереди.
Магдалина остановилась, повела факелом, надеясь разогнать сгущающуюся вокруг нее тьму. Каин и Адам прижались к кузине с двух сторон.
– Магдалина, мне страшно! – прошептал Адам. – Я не хочу играть в путешественников!
Затрепетали бинты, грязными лентами свисающие из ниш. Пальцы мертвой руки с мерзким скрипом сжались над головой Магдалины в кулак.
Магдалина рванулась вперед, вслед за крысами, увлекая за собой младших кузенов. Боковым зрением она увидела, как в одной из ниш кто-то силится сесть.
Вокруг все стенало и охало. Словно беглецы перенеслись из известняковой утробы в забитый ранеными полевой госпиталь. В этих звуках было столько боли и тоски, что сердце и мысли цепенели. Ноги вязли в известняковой крошке, а руки опускались. Хотелось сесть на пол, прижаться спиной к холодному камню и позволить ему выпить всю жизнь.
– Мы тебя запомнили, – прохныкал кто-то старческим, полным бессильной ненависти голосом. – И тебя… и тебя…