Кают-компания безымянного дирижабля походила на квартиру в предназначенном под снос здании, в которой долгое время жили бездомные. На палубе – заскорузлый мусор, мебель – словно со свалки, деревянные панели на переборках хлябают и дребезжат.
Вообще, все дребезжит. Шпангоуты, худая обшивка оболочки, мотогондолы… Машина работает с лязгом и скрежетом.
Сколько миль они протянут еще – неизвестно. Но контрабандистов, которые распоряжаются в ходовой рубке, это почему-то ни капли не смущает. Пока дирижабль легче воздуха, пока вращаются погнутые винты, пока есть цель за скрытым пылевой завесой горизонтом – они в пути.
Адам и Каин спали рядышком на диване, словно два котенка. Магдалина не нашла в этом бардаке одеяла и укрыла братьев офицерской шинелью, благо та оказалась относительно чистой.
Ей бы самой прилечь хотя бы ненадолго. Но Магдалина гнала мысли об отдыхе, равно как и о том, что смертельно устала. Она стояла посреди кают-компании, ее плечи поникли, но взгляд оставался упрямым. Она жаждала получить ответы. Незнание угнетало, делало ее слабее, чем она была на самом деле.
– Синий? – переспросил Мукеш. Он потер виски, расстегнул воротник френча. – Синий свет – это лишь то, что мы видим. Излучение на самом деле сильно смещено в ультрафиолет. По крайней мере, мы так полагаем…
– Мы? – насупилась Магдалина. – Сколько нас, Мукеш?
Бывший советник прошелся по кают-компании туда-сюда.
– Я знаю лишь четырех. Включая нас с тобой, – признался он с сожалением. – Ах да! Пятый, очевидно, тот, кто называет себя Моханом.
– Тише! – Магдалина покосилась на братьев, но те спали крепко.
– Так вот, – продолжил Мукеш. – Ультрафиолет губителен для болезнетворных микроорганизмов, как ты знаешь. И его почему-то очень не любят все эти засланцы из мира мертвых. Очевидно, что по своей сути они тождественны: и то и другое – зараза.
– А Мохан? Он – маг?
Мукеш пожал плечами.
– Да поймите же: я не знаю! И никто не знает! – теряя терпение, ответил он. – Он, очевидно, наемник Мосдея… и тоже любит деньги и красивую жизнь. Я могу лишь предполагать, что Мохан принадлежит к легендарному племени зверолюдей. Недостающее звено в эволюции человека, если говорить языком ученых мужей. Лет десять назад Академия наук Нового Царства снарядила экспедицию в Центральную Африку с целью найти либо само племя, либо доказательства того, что оно когда-то существовало. Я тоже принимал в ней участие, однако мы вернулись ни с чем, не считая пары-тройки до сих пор неизвестных легенд и гипсового слепка следа, который оставил неизвестно кто или что. Может, Мохан его и оставил…
– Мы ничего не знаем, – удрученно констатировала Магдалина. – Мы ничего не умеем. Мы ничего не сможем сделать, когда настанет час оказаться лицом к лицу с миром мертвых. Напрасно вы надеетесь, Мукеш.
– Нет, не напрасно! – возразил бывший советник. – Пусть мало тех, кто способен на манипуляции с «особой энергией», но в Новом Царстве есть ученые, есть храбрецы вроде наших контрабандистов, есть специалисты по артефактам и некроморфам. Они обособлены, разбросаны по всему Новому Царству, но их можно найти и объединить!
– Пусть так, – вздохнула Магдалина. – Это все нужно было предусмотреть заранее. Что мы успеем теперь?
– Какой-то истинно женский упрек, – улыбнулся Мукеш. – Я делал то, что было в моих силах. Но вспомни, как за глаза называли меня сумасшедшим. А теперь еще и преступником. На всех нас – клеймо опасных для общества безумцев.
– Замкнутый круг, – опустила голову Магдалина.
Мукеш подошел к Магдалине, положил руки ей на плечи. Жар ладоней Мукеша проник сквозь тонкую ткань рукавов платья. Но это был жар, от которого согревалось сердце, и на душе становилось спокойно и светло.
Магдалина удивленно поглядела на бывшего советника. Она не ожидала, что это прикосновение вызовет в ней такой яркий отклик.
– Чувствуете? – спросил, переходя на шепот, Мукеш.
– Да, – выдохнула Магдалина. И в самом деле, чувств было много. И все они противоречили друг другу. Удивление соседствовало с ожиданием, стыд – с желанием, гордость – с жаждой снова стать хрупкой и беззащитной барышней с флаконом нюхательных солей в сумочке.
– Мы с вами – одно целое, – с нежностью проговорил Мукеш.
Магдалина уже видела, что произойдет дальше. Сейчас Мукеш сделает полшага вперед, так, что мыски его ботинок соприкоснутся с туфлями Магдалины. Одновременно он сожмет крепче пальцы на ее плечах, как стискивает когти ястреб на застигнутом врасплох воробье. Он чуть наклонится, и его тонкие губы, окруженные суровой щетиной, сольются с ее губами.
Вот: он сделал шаг, он сжал пальцы сильнее.
Он наклонился.
Магдалина резко отвернулась.
Мукеш замер, сбитый с толку.
– Вы должны были почувствовать, – сказала Магдалина в сторону и повела плечами, освобождаясь из рук Мукеша. – Значит, не одно целое. Не обманывайте себя… и меня – тоже.
– Магдалина. – Мукеш не отступил. Магдалина снова ощутила его горячее прикосновение. – Мы встретились не случайно. Сама судьба так распорядилась. Нам дан шанс, пока мы вместе – беды не страшны. Поверьте, я никому не позволю причинить вам вред. Будьте со мной, и мы пройдем через любые невзгоды. Вы и я. Это же так просто – вы и я. Это судьба, Магдалина.
Дирижабль контрабандистов изменил курс. В иллюминатор стали видны дымы проклятого вулкана.
Где-то там «Тион»… Роланд старается спасти летающее судно и команду. Порой капитан готов погрузиться в отчаяние, но мысли о Магдалине придают ему сил.
– Мукеш, я жутко устала. – Магдалина на сей раз не стала отворачиваться. Глаза Мукеша пылали синим светом, но Магдалина видела сквозь время, что бывший советник не посмеет повторить эту последовательность – сделать полшага, сжать крепче пальцы, наклониться. – Я вам верю. Я вам, безусловно, верю, но…
Проснулся Адам и попросил воды.
Старый дядин револьвер будто бы сам выпрыгнул из расстегнутой сумочки.
Магдалина направила на зверя ствол. Ночной преследователь был уже близок, от него веяло знойным и густым духом африканской саванны. Тяжелая поступь отдавалась пугливой дрожью в мостовой. Сверкали, точно раскаленные добела угли, глаза; тускло отблескивали ленты металла, обвивающие передние лапы.
Сердце Магдалины забилось в такт шагам зверя.
Быстро… быстрее… еще быстрее…
В ушах зашумела кровь, отсекая звуки города. Мир сузился до пары сверкающих глаз, до пальца, лежащего на курке, до тяжелого пистолета, слившегося с рукой.
Магдалина выстрелила.
Казалось, что промахнуться невозможно. Казалось, что пуля должна непременно взорвать зверю череп, войдя в узкий лоб над переносицей.
Брызнула кровь: она багрово светилась, точно вулканическая лава.
Разлетающиеся капли Магдалина успела уловить взглядом за мгновение до того, как зверь, не сбавляя ходу, врезался в нее и ударом отбросил в сторону.
Сам же преследователь пронесся по инерции вперед и вклинился в стену дома, обив штукатурку. Магдалина пролетела десяток футов и упала на спину, запутавшись в полах салопа. Револьвер заклацал по мостовой, а затем воткнулся дулом в снежную корку.
Секунду или две она лежала, отстраненно наблюдая, как темные окна домов оживают, озаряясь светом свечей и масляных ламп. Пока Магдалина не чувствовала боли, не замечала холод и сырость мостовой под спиной. Она пыталась вздохнуть, но не находила сил. Спазм перехватил горло, грудь сдавило невидимым грузом.
В дюжине шагов от нее завозился зверь. Ночной преследователь встал на лапы и встрепенулся, стряхивая со шкуры обломки штукатурки.
Магдалина отбросила двумя руками мокрые полы салопа, рывком села.
Зверь уже стоял рядом.
– На ваше счастье, хозяин приказал вернуть вас в Мемфис невредимой, – сказало чудовище голосом Мохана; по его морде струились ручьи светящейся крови. – Но мне ничего не мешает соврать, будто я оторвал вам голову, защищаясь.
– Долго же ты искал, Мохан, – проговорила Магдалина. – Я уже начала опасаться, что с тебя сняли шкуру на подмосковной живодерне.
Зверь взмахнул передней лапой, словно собирался дать Магдалине пощечину.
Она вскинула руку. Перехватила лапу в том месте, где ее обвивал серебристый металл активного артефакта. Ладонь обожгло, но последующее ощущение прилива сил затмило боль.
«Особая энергия» словно ждала момента, когда выпадет шанс потянуться навстречу женским рукам, впитываясь в плоть, словно вода – в песок пустыни.
Магдалина поняла, что артефакты Мохана наполняют ее «особой энергией». Причем не было необходимости прилагать какие-то усилия. С такой же легкостью и удовольствием Магдалина, бывало, выпивала через соломинку ледяной коктейль в кафе на набережной Нила.
Для Мохана происходящее стало еще большей неожиданностью. Зверь отпрянул, присел на задние лапы. Угрожающее свечение, лившееся из его глаз, померкло, сменилось лихорадочным, болезненным блеском. А Магдалина потянулась к зверю свободной рукой, без страха обожгла пальцы и ладонь о второй артефакт. И вновь «особая энергия» устремилась потоком, наполняя Магдалину силой.
Мохан заскулил, неразборчиво запричитал, точно юродивый, а затем рванулся к Магдалине в отчаянной попытке вцепиться зубами в горло.
И тогда Магдалина позволила энергии, которая, подобно метафорической часовой пружине, скручивалась внутри нее тугими петлями, высвободиться. В один миг, с взрывом, с магниевой вспышкой, превратившей ночь в солнечный полдень.
Сначала – свет, потом – языки пламени. Упругий поток взрывной волны и жалобный дребезг оконных стекол.
Зверя швырнуло через улицу, точно пушечное ядро. Он пробил оказавшийся на пути забор – на мостовую с грохотом посыпались поломанные доски – и врезался в бревенчатую стену лавки скобяных изделий. Вокруг вспыхнул огонь, словно Мохан был начинен пироксилином. Потянуло горьким дымом с запахом горелой плоти.
Магдалина поднялась на ноги. Подхватила торчащий из снега револьвер, взвела курок. Пошла навстречу пламени, не обращая внимания на то, что за ее спиной хлопают оконные рамы и кричат взбудораженные люди.