— Я буду работать на втором этаже, — голосом без всякого выражения ответил Старк.
Патрик с сомнением посмотрел на него, но решил не вмешиваться. Все равно он не мог заставить живущего здесь человека покинуть остров против воли. Он подошел к Эрике и поцеловал ее в щеку:
— Увидимся дома.
— Да. Анна, поедем на твоей лодке? — спросила писательница, явно взяв лидерство над их маленькой женской группкой.
Патрик невольно улыбнулся. Помахав женщинам на прощание, он вернулся к другой группе — самой странной группе полицейских, которую ему доводилось видеть. Будет чудо, если они вообще хоть что-то найдут.
Дверь открылась. Сняв очки, Йон Хольм отложил книгу.
— Что ты читаешь? — спросила Лив, садясь на кровать.
Он повернул книгу так, чтобы ей видно было обложку — «Раса, эволюция и поведение» Филиппа Раштона.
— Хорошая. Я ее читала несколько лет назад.
Взяв руку жены в свои, Хольм улыбнулся:
— Жаль, что отпуск подходит к концу.
— Если это, конечно, можно назвать отпуском. Ты же каждый день работал. По скольку часов?
— Ты права, — нахмурился Йон.
— Опять думаешь о той статье?
— Нет. Здесь ты тоже была права: о ней все скоро забудут.
— Тогда что тебя тревожит? «Гимле»?
Политик с тревогой посмотрел на жену. Такие вещи лучше не произносить вслух. Только самые доверенные лица знали об этом проекте. И он горько раскаивался в том, что сразу не сжег ту записку. Непростительная ошибка, хоть и нельзя быть уверенным в том, что это писательница ее украла. Может, ее сдуло ветром или она завалялась где-то в доме? Но интуитивно Йон чувствовал, что это не так. Записка была в куче бумаг до прихода Эрики Фальк, а после ее ухода исчезла.
— Все будет хорошо! — погладила его по щеке Лив. — Я верю в этот проект. Мы многого достигли, но нам нужно что-то поменять, чтобы достичь большего. Нам нужны перемены. Это будет всем на пользу!
— Я люблю тебя, — искренне признался Хольм.
Никто не понимал его так, как эта женщина. Они разделяли мысли и стремления друг друга. Лив была единственным человеком, которому он полностью доверял. Только ей было известно, что произошло с его семьей. Конечно, многие слышали о тех событиях, но со слухов, сам он никому не рассказывал свою историю. Никому, кроме Лив.
— Можно мне остаться с тобой на ночь? — внезапно спросила жена.
Йон испытал противоречивые чувства. В глубине души ему хотелось спать, ощущая рядом ее теплое тело, чувствуя аромат ее волос. Но он знал, что ничего не выйдет. Близость предполагала ожидания, которых он не мог оправдать, и обещания, которые он не мог выполнить. Лучше избежать разочарования.
— Может, попробуем снова? — испуганно спросила фру Хольм, лаская его руку. — Столько времени прошло, может, что-то… изменилось?
Ее муж резко отдернул руку и отвернулся. Он чувствовал, что задыхается. Воспоминания о собственной немощи были невыносимы. Нет, он больше не выдержит. Визиты к врачу, синие таблетки, странные насосы, выражение глаз Лив при каждой безуспешной попытке… Нет, он не может.
— Пожалуйста, уходи, — попросил он, закрываясь книгой, как щитом.
Невидящим взглядом Йон уставился в страницы книги, слушая, как супруга поднимается с кровати, выходит из спальни и закрывает за собой дверь. Очки для чтения он так и не надел.
Патрик вернулся домой поздно. Эрика сидела одна на диване перед телевизором. Детей она давно уложила, но сил убирать за ними игрушки не было, и отцу семейства пришлось лавировать между ними.
— Эбба спит? — спросил он, садясь на диван.
— Заснула в восемь. Она была совсем без сил.
— Неудивительно, — сказал Хедстрём, закидывая ноги на журнальный столик. — Что ты смотришь?
— Шоу Леттермана.[19]
— Кто гость?
— Меган Фокс.[20]
— Ооо… — протянул Патрик.
— Будешь теперь заниматься сексом с женой и представлять на ее месте Меган Фокс? — подмигнула ему Эрика.
— Вполне возможно, — ответил ее муж, зарываясь носом ей в шею.
Она в шутку оттолкнула его, но потом ее лицо стало серьезным.
— Как все прошло на Валё?
Хедстрём вздохнул.
— Плохо. Мы искали до темноты, но ничего не нашли, несмотря на помощь команды Турбьёрна.
— Ничего?
— Никаких следов. Наверное, он или она выбросили оружие в воду. Может, хоть пули что-то дадут… Их отправили на анализ.
— А что это за открытка, о которой говорил Мортен?
Патрик ответил не сразу. Он не мог делиться подробностями расследования с женой, но при этом знал, что Эрика умна и ее выводы могут помочь им в этом деле. Поколебавшись, он все же решился рассказать о странных анонимных поздравлениях фру Старк.
— Эбба всю жизнь получает открытки, подписанные буквой Й. Раньше они никогда не содержали угроз. До недавнего времени. Мортен принес нам последнюю открытку, и в ней послание совсем иного рода.
— И вы думаете, отправитель стоит за происшествиями на Валё?
— Мы пока ничего не думаем, но этим надо заняться поплотнее. Я собираюсь поехать завтра с Паулой в Гётеборг, чтобы поговорить с приемными родителями Эббы. Йоста в этом деле не мастак, как ты знаешь. А Паула умоляла позволить ей поработать. Она дома от скуки на стены лезет.
— Только пусть не перенапрягается. Беременные часто переоценивают свои силы.
— Ты такая наседка, — улыбнулся Хедстрём. — Я же отец троих детей! Значит, я и эксперт по беременным женщинам.
— Позволь кое-что уточнить! — запротестовала писательница. — Это не ты был беременным, это не у тебя была утренняя тошнота, распухшие лодыжки, судороги, изжога, и не ты двадцать два часа рожал в муках ребенка, и не тебе делали кесарево…
— Понял-понял, — взмахнул руками Патрик. — Я обещаю присматривать за Паулой. Мелльберг мне не простит, если с ней что-то случится. Он на все готов ради семьи. Этого у Бертиля не отнять.
По экрану пошли титры. Эрика стала щелкать пультом.
— Кстати, что там делает Мортен один в доме? Почему он решил остаться? — спросила она.
— Не знаю. Мне не понравилась эта идея. Мне кажется, муж Эббы не в себе. Выглядит он спокойным, но это спокойствие кажется мне обманчивым. Он как утка, которая, казалось бы, плавно скользит по воде, и не видно, как лихорадочно она перебирает лапами там, внизу. Понимаешь, о чем я?
— Прекрасно понимаю.
Эрика продолжала перебирать каналы. Наконец она остановилась на «Смертельной добыче» на «Дискавери» и стала без всякого интереса смотреть, как люди ловят в шторм крабов.
— Эбба с вами не поедет? — поинтересовалась она через некоторое время.
— Нет, думаю, будет лучше поговорить с ними без нее. Паула придет в девять, и мы поедем на «Вольво» в Гётеборг.
— Хорошо, тогда я покажу Эббе собранные материалы.
— Я их тоже не видел. Там есть что-то нужное?
— Нет, все важное я тебе уже рассказала. То, что я узнала о родных Эббы, касается далекого прошлого и может быть интересно только ей.
— Все равно, можешь мне показать их тоже. Но не сегодня. Сегодня я хочу только обнимать тебя, — Патрик прижался к Эрике еще крепче и положил ей голову на плечо. — Боже, какая опасная работа у этих парней! Какое счастье, что я не ловец крабов.
— Да, милый, я тоже рада. Слава богу, ты не промышляешь ловлей крабов, — засмеялась писательница и поцеловала мужа в макушку.
Порой Леону казалось, что его суставы свистят. Это началось после аварии. Перед этим все части тела у него болели и чесались, словно предупреждая о том, что скоро будет, как удушливая жара предупреждает о скорой грозе. Именно это Кройц теперь и чувствовал. Ия хорошо его знала и обычно начинала ссориться с ним накануне, чтобы отвлечь мужа от депрессии, но на этот раз все было иначе. На этот раз она его избегала, старалась не встречаться с ним в доме. Это необычное поведение интриговало Леона. Его главным врагом всегда было бездействие. В детстве папа смеялся над ним, потому что Кройц-младший не мог сидеть спокойно и все время шалил. Ему нравилось испытывать терпение родителей. Мама охала и ахала над его ссадинами и переломами, но отец сыном гордился. После той Пасхи Леон не видел отца — сразу уехал за границу, не прощаясь с родными. Годы шли, но Кройц все время был слишком занят, чтобы навещать их. Папа был щедр и переводил деньги на счет сразу, как только они заканчивались. Он никогда не пытался контролировать Леона, предоставив ему самому выбирать себе дорогу в жизни. Вся жизнь его была сплошным свободным полетом, и однажды он подлетел слишком близко к солнцу и обжег себе крылья. К тому времени родители были уже мертвы. Это было к лучшему: они не видели, что сделала с ним авария на узкой горной дороге. Леон был рад, что отец не застал его в таком состоянии. Зато его видела таким Ия. Они много лет провели вместе, но теперь Кройц чувствовал, что они приближаются к критическому моменту. Достаточно небольшой искры, чтобы разгорелся пожар. И это он, Леон, должен поднести к хворосту спичку.
Он прислушался. В доме было тихо. Наверное, Ия уже легла. Взяв мобильный, Леон выехал на веранду и начал набирать номер. Затем, обзвонив всех, одного за другим, положил руки на колени и устремил взгляд вдаль. В темноте вся деревня светилась огнями, как рождественская гирлянда, и только в доме на Валё было темно.
Кладбище Лёве, 1933
Два года прошло со смерти Карин, а Герман так и не приехал за ней. Верная, как собака, Дагмар ждала, пока дни становились неделями, недели — месяцами, а месяцы — годами. Она продолжала следить за новостями в газетах. Геринг стал министром в Германии. На фото, в униформе, он выглядел так эффектно! Влиятельный человек, соратник Гитлера, важная персона… Пока он делал карьеру в Германии, Дагмар могла терпеливо ждать, но когда в газетах появилась информация, что он снова в Швеции, она решила, что раз ее любимый так занят и не может приехать к ней, то она приедет к нему сама. Супру