– Ладно, почуял.
Мерсер медлит.
– Джо, ты имеешь полное право выйти на связь со старыми знакомыми, которые в курсе иных, нелегальных аспектов этого дела. С людьми, которые держат руку на пульсе и имеют связи в околопреступных кругах.
– Нет.
– Я понимаю, что ты не в восторге от наследия Мэтью и что сношения подобного рода чреваты определенными последствиями, но…
– Нет. Я в это болото не полезу. Я – это я, я не он, не его тень, не его последователь. Не чертов наследный принц, который вернет стране былую славу. Это я!
Мерсер примирительно поднимает руки.
– Хорошо. Если ты не желаешь поступиться идеалами ради собственного блага, могу ли я хотя бы надеяться, что ты не причинишь себе вред?
Джо пожимает плечами. Мерсер принимает его жест за согласие.
– Итак, как я уже говорил, – прости, что повторяюсь, – я побеседую с Джойс.
– Я могу и сам, – упрямится Джо.
– Не сомневаюсь. Но меня по крайней мере никто не ищет с целью задержать и подвергнуть допросу.
– Да меня вроде тоже.
– Еще как ищут.
– Но…
– Это уловка. Хитрость.
– Но…
– Выслушай меня, Джо. Пожалуйста. Тот факт, что ты не в розыске, теоретически может означать, что ты свободен и легко отделался. Допустим, Родни Титвистл повнимательней изучил дело и сообразил, что ты – всего лишь винтик в чужой машине, ничем не примечательный и посему никому не нужный. Однако есть и другой вариант. Он убедился, что ему нужен именно ты и никто другой, поэтому убрал твою фамилию из всех официальных документов, дабы упростить себе следующий официально неофициальный, но неофициально официальный шаг.
– И ты думаешь, что верно второе.
– Скажи, он дал тебе хоть один повод думать иначе? Только честно, положа руку на сердце. Вспоминая события этой ночи, ты действительно полагаешь, что утром все еще может утрястись?
– …Нет, – наконец признает Джо Спорк.
– Тогда Джойс позвоню я. – Мерсер медлит, словно осмысляя услышанное. – Когда ты успел стать таким безбашенным?
– Я не безбашенный. Я хочу одного: чтобы меня оставили в покое.
– Тогда веди себя потише.
Джо упрямо хмурит лоб.
– А как же НДС?
Мерсер изумленно таращит глаза.
– Что?
– НДС. Если я хочу сохранить мастерскую, все документы должны быть в порядке. Иначе у меня заберут склад.
– Джо, умоляю…
Джо Спорк сжимается, занимая оборонительную позицию и превращаясь для окружающих в человека-черепаху, готовую еще лет пятьдесят не высовываться из панциря – а там, глядишь, доводы Мерсера иссякнут и отпадут сами собой.
– Это мой дом, Мерсер.
– Я кого-нибудь пошлю за бумагами. Мы все оформим в лучшем виде. Сейчас тебе не о налогах надо думать, понимаешь?
– У меня есть обязательства, Мерсер.
Тот долго смотрит на него очень странным взглядом.
– Обязательства.
– Да.
– Перед собой? Перед Джойс? Что за обязательства такие? Я должен знать.
– Зачем?
– Они могут иметь прямое отношение к делу. Мне надо их учитывать. Я думал, что просто защищаю тебя. Если все сложнее, я должен об этом знать.
– Он был моим другом! – взрывается Джо. – Все проще некуда! Только теперь это не имеет значения, верно? От него было много шума и неприятностей, он втянул меня в переплет. Но он всегда готов был составить мне компанию, когда я в этом нуждался. Билли был рядом, а теперь его нет. Ясно?!
Джо успел встать, расставить ноги, вскинуть руки и поджать пальцы: стойка борца, изготовившегося к бою. Потом он вдруг замирает, опускает взгляд на свои руки и тут же прячет их за спину.
– Прости.
– Не извиняйся. Мне он тоже нравился. Редкостный был говнюк. – Мерсер выдувает воздух через зубы. – Это точно все? Никаких подводных камней, тайных интересов?
– Это все.
Дерзкая Секретарша ерзает на стуле. Ее чулки или что-то, имеющее к ним отношение, издают привлекающий внимание звук.
– Будь на то ваша воля, как бы вы сейчас поступили, мистер Спорк?
– Я волен поступать, как захочу.
– Допустим. Если бы вам ничего не угрожало, чем вы занялись бы?
– Сперва выспался бы как следует. Принял бы душ. Наведался бы в «Гартикль» – навести справки о деде. Достал бы из гаража его джазовые пластинки и чертову золотую пчелу… Разобрался бы, что тут творится!
Ого.
– Хорошо, – кивает Мерсер. – Спасибо, Полли. Джо… для таких ситуаций существуют особые правила. Ясно? Вот они: не стремись к новым знакомствам. Будь параноиком. Тебе уже показали кнут. Скоро покажут пряник. Это обман – никаких пряников нет. Мы с Полли – твои единственные друзья. Ясно?
– Да.
– Возможно, сейчас часов на десять-двенадцать наступит затишье. Заваривается какая-то очень серьезная каша, и ты приложил к ней руку, но, если ты не предпринимаешь активных попыток меня надурить… – Джо энергично мотает головой. – …то у тебя есть шанс выбраться. После вчерашнего короткого знакомства с огромным и страшным миром власти попробуй стать демонстративно недогадливым и неинтересным, закопайся, как крот, в свою нору и не высовывайся оттуда. Тогда есть исчезающе малая вероятность, что тебя больше не побеспокоят. Вряд ли, конечно… Но, чтобы это случилось, ты должен стать очень маленьким человеком.
Джо обдумывает эти слова. И – с неохотой, которую сам находит весьма странной, – кивает. Он отлично понимает эту необходимость, понимает ее даже лучше, чем блистательный Мерсер, чья жизнь усыпана мгновениями славы, шоуменства и эпизодических катастроф. Сын Мэтью сам избрал для себя путь безвестности: быть тихим, покладистым и смирно наблюдать, как жизнь обходит его стороной. Быть гибким и гнуться на ветру. Потому что в высокие деревья бьет молния, а высокую кукурузу ломает ураганом. Еще в детстве он дал себе такой зарок: я буду человеком, а не легендой.
Так отчего сейчас это кажется трусостью, а не разумным выбором? Билли убит, самого Джо похитили стражи порядка странной теневой Британии, которым закон не писан. Какая-то непризнанная часть его души уже вовсю бунтует и рвется в бой, требуя ответов и конфронтации, хочет, чтобы его судили и признали правым, хочет обелить свое имя и не быть маленьким человеком в глазах Дерзкой Секретарши.
– Вам надо принять душ, – говорит Полли. – Мерсер, он только что потерял друга и хочет что-то предпринять. Ему надо помыться, выпить чаю, посидеть в тишине и все переварить.
– Вот именно, – соглашается Джо, потому что так сказала Полли. И тут же до него доходит, что это правда.
Кожа прямо зудит, так ей нужна горячая вода.
– А еще лучше ванну, – добавляет Полли. – С уточкой. И съесть горячий тост.
– Здесь есть ванна, – с некоторым сомнением в голосе произносит Мерсер.
– Какая?
– Устрашающая, если честно.
– Тогда я предпочту отель, – твердо произносит Джо; только устрашающей ванны ему сейчас не хватало.
Полли цокает.
– Он может поехать ко мне. – Она вежливо взглядывает на Джо. – Если хотите. Вам сейчас не стоит оставаться одному в отеле. Места у меня достаточно, и Мерсеру так будет спокойнее. Дом неприметный и на случай беды оснащен тревожными кнопками. Кровать очень удобная, горячей воды полно. Даже резиновую уточку могу одолжить.
Когда словосочетание «резиновая уточка» успело стать самым эротичным выражением английского языка? Джо Спорк таращится на Полли, не в силах оторвать взгляд от ее губ. Интересно, она произнесет его снова? Похоже, нет.
– У вас в самом деле есть резиновая уточка? – с надеждой спрашивает он.
– У меня есть даже две резиновых уточки, – отвечает Полли, – хотя одна из них больше не на плаву – выведена в запас, так сказать. Люблю уточек. – На последнем слоге между ее губ успевает мелькнуть кончик языка.
Люблю уточек. Нет, она решительно не могла сознательно придать своим словам такое звучание. Ему просто мерещится, да? Мерсеру вон хоть бы хны. Фантазии воспаленного разума. Надо взять себя в руки. Джо вдруг ловит себя на желании превратиться в резиновую уточку, видеть то же, что видит уточка в ее ванной… Но в таком случае, конечно, он не сможет ничего поделать с увиденным…
Полли ободряюще улыбается.
– Видите? – обращается она к Мерсеру. – От одной мысли о ванне он ожил и больше не похож на дохлую мышь.
Эта реплика могла бы несколько обескуражить Джо, но отчего-то не обескураживает. Даже наоборот. Быть дохлой мышью в глазах Полли гораздо лучше, чем быть красавцем в чьих-то других. По крайней мере, так ему кажется на данный момент. Душ или – что за потрясающая идея! – пенная ванна могут стать началом новой жизни. Интересно, он действительно так сильно хочет заняться сексом с этой женщиной, или ему просто плохо, грустно и страшно? И почему он вообще сомневается в своем желании заняться с кем-то сексом? Тут ведь либо хочешь, либо нет. Пожалуй, нельзя столько думать. Сколько раз за день ему приходит в голову эта мысль? Наконец он обрывает поток своих мыслей, потому что Дерзкая Секретарша смотрит на него так, будто слышит каждое слово.
– Моя машина внизу, – говорит она.
– Вот и славно. – Мерсер ставит чашку на стол. – Будем на связи.
У Полли – холеный и очень стильный старый «вольво», сошедший с конвейера в те времена, когда автомобили этой марки не пытались произвести впечатление солидных и надежных, когда у них был восхитительный континентальный облик, предполагающий аппетитные формы и превосходное качество. Машина серебристо-серая, с хромированными акцентами. Коричневые сидения невероятно мягкие и пахнут пчелиным воском. Полли поворачивает ключ в замке зажигания, и мотор с мягким тах-тах-тах оживает, потом едва слышно урчит, как спящий кот, почуявший тунца. Джо не без труда застегивает старомодные гоночные ремни безопасности (делу мешает острое желание увидеть, как соблазнительно Дерзкая Секретарша накидывает их на плечи, поднимает руки, ловя концы, и защелкивает их на груди). Крепкие мышцы ходят под ее кожей; он ошарашенно моргает, на секунду ощутив во рту запах ее тела.