В следующий миг на лице Опиумного Хана расцветает довольная улыбка.
– Да. Да, наконец между нами все кончено.
– Бегите, – бросает Эди через плечо; она отдает Полли сумку с Бастионом, потом начинает возиться внутри, но как будто принимает другое решение.
Полли не сводит глаз с меча.
– А как же вы?
– Мне отсюда не уйти.
– Мы можем…
– Нет, не можем. Ты что, не видишь? Он развлекается. Я ему не чета, он всегда дрался лучше, а теперь он вдобавок моложе и быстрее меня. Просто беги, детка. И парня своего не забудь. На вас вся надежда.
– Эди…
– У тебя есть все, что нужно – aglæca. – Она улыбается. – Ну, беги.
– Нас не выпустят…
– Вот еще! Это же очередная ступень на его пути к вознесению. Сейчас вас прикончить – слишком… обыденно. Все его деяния должны быть легендарными. Войти в анналы. – Эди показывает пальцем на друзей. – Вас он прибережет на потом. А вот я давно ему надоела. Я старая и дряхлая. К тому же… мне пора. Все нормально, я готова. Дальше дело за вами.
Всучив собаку Полли, она оборачивается, слегка встряхивает руками и морщится. Выдавливает маленькую шальную улыбочку и замирает в ожидании.
– Бегите, – повторяет она, не оборачиваясь.
Сим Сим Цянь заносит меч над головой.
Бастион на руках у Полли испускает слабый вой, в котором почти нет прежнего неповиновения, лишь древняя, продирающая до костей скорбь, слишком огромная для маленькой собачки.
Ноги Эди плавно и очень решительно ступают по паркету. Маленькие, отточенные шаги. Спина прямая, руки чуть раскинуты в стороны, как у школьной учительницы, дирижирующей оркестром. Она делает еще шаг, и острие меча проносится мимо, будто ее противник просто не понял, зачем нужен меч. Эди подается вперед, выбрасывает ладонь в направлении рукояти меча, но ловит лишь воздух. Они вновь расходятся. Эди с улыбкой взмахивает рукой. Крошечная вспышка света: металлический полумесяц. Сим Сим Цянь косится на свой пояс и обнаруживает пустые ножны. Эди раскрывает другую ладонь, и оттуда на пол слетает несколько волосков.
– Почти попался!
Он улыбается.
– Нет.
Опиумный Хан с той же непосредственной плавностью вновь переходит в атаку, и Эди, крутнувшись вокруг своей оси, выпрастывает руки вперед. Ее ноги едва касаются пола, на лице – уверенная безмятежная улыбка.
Она хватает Сим Сим Цяня за рукав, попутно отражая кинжалом его клинок, в последний миг изменивший траекторию полета, и скручивающим движением отправляет противника на пол: Яма араси. Они сливаются воедино.
Сим Сим Цянь взлетает в воздух и падает на спину. Эди приседает следом, рукой направляя меч так, чтобы острием перерезать противнику горло, однако тот меняет захват и не выпускает клинок из рук. Удерживая ее на расстоянии вытянутой руки, Сим Сим Цянь улыбается ей в лицо.
– У Яма араси есть один недостаток, капитан Банистер, – почти ласково шепчет он.
– Это какой же? – рычит Эди.
– Прием годится для поединка на мечах. Но совершенно бесполезен, если у твоего врага пистолет.
Эди потрясенно опускает глаза и видит черное дуло маленького современного пистолета, упершееся ей в ребра.
– Позаботьтесь о Бастионе, пожалуйста, – спокойно говорит она. – Без посторонней помощи он не выживет. И почему вы до сих пор здесь? Что за молодежь нынче пошла, неслухи… – Эди вновь переводит взгляд на врага. – Думаешь, ты победил? Черта с два. Теперь тебе точно несдобровать, глупыш.
Сим Сим Цянь приподнимает одну бровь и спускает курок. Из небольшого отверстия в спине Эди вылетают белые осколки и кровь. Она содрогается всем телом и умирает, рухнув наземь мешком тряпья и костей.
На миг воцаряется тишина, как в конце музыкальной пьесы. Затем пес Бастион устремляет на Опиумного Хана незрячие розовые глаза, и в груди у него что-то страшно рокочет. Теперь ты мой, мразь. Мой.
Сим Сим Цянь встает.
– Ах, мистер Спорк, негоже было впутывать моих старых врагов. Старуху. Право, не стоило. Хотя чему я удивляюсь? Что взять с такого неотесанного чурбана? – Он показывает на бледно-желтый синяк у себя на лбу – след от столкновения с поручнем.
Джо Спорк смотрит на него. Борода, безумные глаза, всклоченные волосы – всего этого больше нет. Перед ним совсем другой, лощеный, вселяющий ужас человек.
– Воган Перри, – произносит Джо.
Тот качает головой.
– Нет. Я – Сим Сим Цянь. Записанный Человек. Воган Перри лишь пальто, которое я ношу. Сосуд из плоти, в котором я живу. Мой аватар, если угодно. – Он улыбается. – Раз вы решили не прислушиваться к мудрому совету старухи Банистер и остались, позвольте я расскажу вам историю. В отличие от последней, которая была вымыслом чистой воды, эта будет правдива. Ознакомьтесь с подлинной историей божественного перерождения; ее можно считать новой библейской притчей.
Опиумный Хан жестом велит рескианцам взять небольшую группу в кольцо, и те выполняют приказ. Проходя мимо Эди Банистер, они будто слегка обмирают, почти кланяются.
– В незапамятные времена, – начинает рассказ Сим Сим Цянь, непринужденно кружа по комнате, словно раздумывая, кого сожрать первым, – а впрочем, не в такие уж и незапамятные, жил-поживал в королевском дворце Аддэ-Сиккима маленький мальчик. И была у него мечта: подарить своему народу счастье, надежду и процветание. Надо сказать, он вполне мог это сделать, ибо судьба наделила его умом, талантом и бесконечной любовью подданных. – Опиумный Хан ностальгически вздыхает. – Я бросил его в стальную камеру и сжег заживо. Пеплом я окрасил свои траурные одеяния, а бразды правления королевством взял в свои руки. Так мне потребовалось, дабы познать божественность.
Джо Спорк делает маленький шаг в сторону, чтобы не выпускать Сим Сим Цяня из виду. Опиумный Хан одобрительно кивает и идет дальше. За его спиной рескианцы кивают в унисон с хозяином.
– Я познавал Бога вполне научными методами: все же век подлинного научного прогресса на дворе. Я примерил на себя Его роль вплоть до мельчайших аспектов. Я третировал его верных слуг. Мучил его народ. Исцелял больных и воскрешал мертвых. Я искал по всему свету и в конце концов нашел колдунью, иностранку, которая смогла бы показать мне мир глазами Бога. Когда расцвет моей жизни остался позади и я начал увядать, мне пришло в голову, что настал час пройти последнее испытание на божественность: самому вернуться из мира мертвых. Лишь тогда я смогу встретиться с Господом на равных. Лишь тогда я смогу стать Им.
Из сумки доносится рык Бастиона. Полли Крейдл наблюдает, как мимо, без труда удерживая меч и пистолет, проходит Сим Сим Цянь.
– Она была права, – говорит он, указывая на труп Эди. – Ты очень на нее похож. Не внешне. В тебе есть та же возмутительная, непререкаемая, беспричинная уверенность, будто я тебе по зубам… Я позаботился о том, чтобы не кануть в забвение. Чтобы меня записали. Я превратился, говоря современным языком, в информацию. Понимаете? С помощью слов и изображений я высек себя, свою жизнь на поверхности этого мира. Я сумел измерить собственный разум. И сохранить его на будущее, законсервировать. Испытуемых – жертв и сирот уиститиэльского эксперимента – у меня было предостаточно. Еще при жизни я создал оборудование для переноса. Вновь и вновь я включал им фрагменты своей жизни и учил их – с помощью шоковой терапии и прочего – в точности повторять мои действия и мысли. Каждый рескианец – проявление моего «я»… – Он показывает пальцем, и все рескианцы, как один, тем же плавным жестом указывают друг на друга.
Разумеется, я никому не открывал своего замысла целиком. И, откровенно говоря, рескианцы не вполне совершенны. То ли я не до конца стер им сознание, то ли они упрямятся, не желают учиться. Пришлось прибегнуть к очень грубым методам обучения, по Павлову. Использовать удовольствие и боль.
– Совсем иное дело – Воган Перри, – продолжает он. – Он был совершенно пуст внутри. Подлинное чудо природы: тело без души, отчаянно жаждущее стать настоящим человеком… Как усердно он постигал мою науку! Учился и учился, неустанно тренировался, и в конце концов добился успеха. Он двигался как я. Он чувствовал то же, что чувствовал я. Ему сделали пластическую операцию, и он стал выглядеть, как я.
А потом его подключили к моим машинам, и он начал день за днем, ночь за ночью пытаться соотносить ритмы своей мозговой деятельности с моими. Так, постепенно, мало-помалу, я вернулся в этот мир. Понимаете, насколько это гениально? Нет? А как же душа, вероятно, возразите вы, уж этой частью оригинала я точно не могу обладать? Но посудите сами: если душа есть, она испарилась, когда тело мое умерло, тем не менее мой разум жив. В таком случае я – первый в мире человек, который обладает не одной душой, а двумя.
На последнем слове он переходит в атаку, причем сохраняя совершенно ровное дыхание: заносит меч за спину – свет вспыхивает на клинке, – и в тот же миг с победным воем наставляет пистолет на Полли Крейдл.
Однако Полли Крейдл там уже нет. Джо ее оттолкнул: чутье подсказало ему, когда и чем завершится речь Опиумного Хана, и он успел его опередить. Потому что негодяи это умеют.
Все начинается в груди – сердце сжимается, словно в приступе, и некая сила пронизывает тело, словно удар током. Когда ток достигает кончиков пальцев рук и ног, Джо вздрагивает и распахивает глаза. Теперь он видит все ясно и отчетливо. На смену черно-белой картинке пришли цвета: яркие, пылающие, сочные. Джо почти уверен, что светится изнутри, как фонарь из тыквы. Удар достигает его нутра, и никакое слово не способно описать и передать возникшее чувство.
Ярость.
Нет, это не похоже на красную пелену или грозу. Ощущение такое, будто с плеч упал огромный камень, и весь мир озарился ясным светом.
О, я понял. Вот ты как, значит?
Тогда гори в аду!
Перед ним человек, который сажает людей в белые камеры и подвергает пыткам; который полон ненависти и не видит красоты того, что уничтожает; который снова, снова и снова забирает то, что ему не принадлежит, который мимоходом разнес в пух и прах бесконечно прекрасную библиотеку разума Эди Банистер. Впервые в жизни перед Джо оказывается человек, которого ему хочется ударить по-настоящему, не боясь зайти слишком далеко. Слишком далеко быть не может: на свете просто нет такого места. Он слышит, как Полли Крейдл и ее брат кричат что-то наподобие «бред», хотя скорее это «Нет!», но в Поллином голо