– О, – поспешно восклицает дама под зонтом. – Взгляните: британские вооруженные силы решили воспользоваться закрытием объекта на техобслуживание и потренироваться. Аплодисменты, пожалуйста!
Все хлопают. Таксист лежит лицом в грязи.
Джо морщится.
– Эх, так не попадем.
Очередной разговор с Эрвином Каммербандом тоже не приносит желаемых плодов: Эрвин по-прежнему горит желанием искупить вину, но внутри Шэрроу-хауса никогда не бывал. Совет наследия не вмешивается в дела своих богобоязненных субподрядчиков; они практикуют либеральный, мягкий подход. Иными словами, признает теперь Эрвин, Родни Титвистл и его начальство предпочитают не знать, чем занимаются рескианцы. Шэрроу-хаус подобен гигантской слепой зоне в поле зрения британских властей; мало того, Совет наследия обязан следить, чтобы деяния его обитателей оставались незаметными для власть имущих. Если какое-то из них все же всплывет на поверхность, ни у кого не должно возникнуть сомнений, что правительство об этом ничего не знало и знать не могло. Досадный недосмотр – о да, безусловно, но не прямое участие. Выводы будут сделаны, разумеется.
В подвале старой пивоварни под Темзой, пустовавшей с 1975 года (когда подкупленный Мэтью инспектор объявил ее небезопасной и непригодной для дальнейшего использования), Джо Спорк сидит на трехногом табурете и так внимательно разглядывает планы Шэрроу-хауса, словно надеется силой мысли добыть из них необходимую информацию. Вдыхая запах типографской краски и теплой бумаги, он хмурится и барабанит ногами по полу.
Рядом внизу стоит пистолет-пулемет Томпсона в чехле для тромбона. Джо на него не смотрит, однако тяжелая артиллерия так и манит его. Он невольно рисует в своем воображении, как стреляет, выпуская одну упругую очередь за другой, но не знает, какой от этого будет толк. Пулями ворота Опиумного Хана не возьмешь. Нельзя уничтожить Постигатель или калибровочный барабан с расстояния трех миль. Чтобы хоть чего-то добиться, нужно попасть внутрь.
Джо вскакивает на ноги и стоит в полумраке, размахивая руками, как спортсмен, которому свело спину. Осмотревшись по сторонам, он находит тубус, в котором доставили планы Шэрроу-хауса, похожий на отрезок пластиковой трубы, прячет в них бумаги и закидывает тубус за плечо. Под лампой над столом образовался пятачок света и тепла. Он неохотно отворачивается от него и уходит в темноту Тошерского удела.
Джо Спорк любит удел. Любит он и самих тошеров – странных молчаливых астронавтов в непромокаемых костюмах. Он любит эти места за уютное безмолвие и тесноту, за великолепие взмывающих вверх арок и сводчатых потолков. Он редко задумывается о том, что эти туннели, образующие разветвленную подземную сеть, зимой и по весне нередко затапливает. Тошеры носят свои костюмы не просто так.
Ползя на брюхе по сухой трубе, он старается не думать об отметке уровня полной воды, что маячит в семи дюймах над головой. Близость воды чувствуется: сейчас ее нет, но она здесь была, ее запах стоит в воздухе, она журчит в соседних трубах, сочится сквозь пол. Джо пытается забыть и о том, что на обратном пути ему предстоит вновь проползти по этой трубе, вновь преодолеть то тесное распутье, на котором пять минут назад он едва не застрял намертво. Он просто ползет вперед, к Шэрроу-хаусу, то и дело поглядывая на компас, который лежал в боковом кармане отцовского тревожного чемоданчика.
Это последний легкий способ пробраться в Шэрроу-хаус: подняться по канализационным трубам в дом, застать Сим Сим Цяня в ванной и разнести его машину в труху, пока никто не понял, что случилось. А потом вернуться домой к чаю, пожать победные лавры и спешно отбыть в какую-нибудь теплую страну с красивыми видами, не подписывавшую с Великобританией договора об экстрадиции преступников.
Он ползет не совсем уж вслепую: тошеры отметили эту трубу как проходимую. Длинные желтые полосы у входа, нанесенные масляной краской, говорят о том, что рано или поздно ты куда-то вылезешь, хотя прогулка вряд ли доставит удовольствие. Зеленые полосы лучше, голубые – совсем хорошо. Красные означают, что лезть в трубу нельзя.
Труба выходит в мелкий резервуар с низким потолком. Чувство такое, что находишься внутри сэндвича. Вдоль стен тянутся другие трубы, толстые и тонкие, и все выходят в это же помещение. Джо уже собирается юркнуть в следующий туннель, как вдруг слышит крик, оборачивается и видит трех машущих ему руками тошеров. Он вскидывает руку в приветствии Ночного Рынка. Тошеры подходят.
– Туда нельзя, – говорит один. – Мы как раз меняем метки.
– А что случилось?
Тошер хмурится. Он большой, седовласый и морщит нос, как бульдог.
– Видать, какая-то важная шишка пожаловала. В туннеле понаставили электрических заборов и прочей лабуды. Инфракрасные камеры и все такое. Один мой приятель в больничку загремел с ожогами, и мотор у него теперь сбоит. Врачи говорят, скажи спасибо, что живой, такой разряд через тебя пропустили. Вроде наверху какое-то посольство открывают или что. Жди беды.
Джо кивает.
– Пробраться туда можно?
Тошер ошарашенно смотрит на него.
– Эге, да я ж тебя знаю!
– Вряд ли, я не…
– Ты Спорк! Психопат Джо, ей богу! – Тошер бросает через плечо: – Эй, робя, это Психопат Джо! – Он снова поворачивается к нему. – Колись, что ты на самом деле натворил? Спер у королевы бельишко? Ограбил Английский банк?
– Ничего подобного…
– Да ладно, не скромничай! Я твоего папашу знал. Ты парень путевый, сразу видно. Никого не убивал, ясно же! Врут они все. Небось, слитки умыкнул из сокровищницы, – делится он с другом своими соображениями.
Тот кивает.
– Наверняка!
– Значит, тебе надо в тот дом? – Первый тошер показывает куда-то вверх и назад.
– Очень надо.
– Ну, снизу не пройдешь, сразу говорю. Они все туннели перегородили, с какой стороны ни зайди. Гневят госпожу Тош почем зря.
Джо обдумывает его слова, разглядывая переплетение труб, среди которых они стоят.
– А вы же слыхали, – очень осторожно произносит он, – что Шэрроу-хаус окружен рвом?
– Рвом?!
– Я серьезно.
– Вот те раз!
– И, сдается, сама Госпожа не прочь что-нибудь с этим сделать. Как там говорят? «Тош злить – себе вредить», верно?
– Именно так!
– А если предположить, что кто-то намутил с трубами, и давление в них скакнет так, что они лопнут… Или если в нужный момент подключить их, например, к пожарному водопроводу высокого давления…
– Хм. Ну да, – кивает тошер. – Насолить шишке удумал?
– Ага.
– Потоп будет ого-го. С пожарным водопроводом не шутят. Ров может выйти из берегов и залить все кругом.
Тошеры вовсю ухмыляются.
– Отменный отвлекающий маневр, я считаю, – глубокомысленно произносит третий тошер. – В эдакой суматохе ограбить дом – раз плюнуть.
– Твоя правда, – кивает первый. – А вот скажите, мистер Спорк, не знаете ли вы, как большой знаток преступного мира и его обычаев, когда должно быть совершено это возмутительное преступление?
– Боюсь строить догадки, – отвечает Джо, – но, пожалуй, рискну: лучше всего это проделать в два часа ночи послезавтра. И как можно быстрее унести ноги.
XVII
Вернувшись в подвал пивоварни, Джо бросает взгляд в глубину длинного широкого зала, где выстроились в ряд манекены в военной форме или тряпках из сэконд-хэнда. Все они стоят в различных агрессивных позах – слепые, лысые противники. За ними и вокруг громоздятся коробки, доски и бочки, защищающие кирпичную кладку от пуль. Мэтью отдал это помещение своим ребятам для тренировок; он приводил их сюда размяться и набить руку перед очередным налетом, и тусклые желтые лампочки, которые они тогда вкрутили (питаемые, естественно, краденым электричеством), по-прежнему свисают с потолка.
К этому времени, если уж совсем начистоту, у него должен был созреть план: смелая чокнутая затея, одновременно хитроумная и взрывная, которая позволила бы переиграть и переплюнуть бойцов Опиумного Хана. Джо мечтал выпрыгнуть с целой армией из канализационных труб или спуститься по канатам с башни или изящно выйти из-за шторки, заявив, что подкупил дворецкого.
В действительности у него ничего нет. Есть только чертежи Шэрроу-хауса, подтверждающие неуязвимость врага; бесполезное обещание содействия от Эрвина Каммербанда; пулемет, подруга и адвокат.
В полумраке подвала его лицо искажает ухмылка. Уж последнее, по крайней мере, – гангстерство чистой воды.
Он открывает чехол для тромбона и осматривает автомат. Хорошо смазанный черный металл приветливо ему подмигивает. Джо ждет, что вот сейчас его посетит озарение, но не тут-то было. В конце концов, оружие – это просто оружие. Устаревший пистолет-пулемет Томпсона когда-то стоял на вооружении армии, а потом полюбился контрабандистам США эпохи сухого закона. Будем откровенны, это скорее реквизит, чем боевая техника. На свете есть – и было даже во времена Мэтью – оружие куда лучше «томми-гана», более легкое, точное, скорострельное и убойное.
Джо достает автомат, позволяет рукам самим его собрать. Щелк, круть, дзык. Примитивный. Простой. Не топорный, скорее, незамысловатый. В чем-то даже красивый. Джо делает вид, что палит из него по врагам: Живым меня не возьмете, легавые!
Нет. Не смешно.
Уже осторожнее Джо поднимает автомат к плечу, переводит в режим одиночного огня и направляет ствол вглубь зала. Делает выдох, расслабляя напряженные мышцы, и готовится встретить неизбежную отдачу. Глядя вдоль ствола обоими глазами, не прищуриваясь, он наводит прицел на один из манекенов. Целится в корпус, не питая, впрочем, никаких иллюзий насчет собственной меткости. Дает себе прочувствовать важность момента. В конце концов, юный Джо мечтал об этом больше всего на свете, всей душой, но почему-то так ни разу и не получил разрешения.