— Ты действительно упорно поработал.
Элли присела на колени рядом с Вьяттом и коснулась рукой нейлонового поручня детского манежа. За то короткое время, что она отсутствовала, Вьятт прибрался в гостиной. В дальнем углу была включена настольная лампа с мягким светом, диванные подушки он застелил мягким одеялом, скрывая изношенную обивку. Комната стала намного уютнее, чем Элли могла себе вообразить. Милый дом, но… заброшенный.
Нужно приложить немного усилий, чтобы он стал по-настоящему обжитым.
— Прежде у меня не было для этого повода, — тихо сказал он, вставая. — Долгое время я жил один. — Его губ коснулась едва заметная улыбка. — На случай, если ты не заметила, я трачу на себя очень мало денег.
Она непринужденно рассмеялась:
— Дети требуют больших расходов.
— Определенно. — Он подошел к следующей коробке. — Это будет следующим предметом, который я соберу. Не знаю, как тебя благодарить за все эти вещи. Они абсолютно новые! Где ты их взяла?
Она забыла сказать ему, что дом, из которого они забирали детские вещи, принадлежал ее родителям. Чем меньше деталей знает Вьятт, тем лучше. Ей не хотелось рассказывать о том, что на самом деле произошло с Уильямом. Но после откровений Вьятта за ужином она решила говорить с ним начистоту.
— Эти вещи принадлежали мне, когда я вынашивала ребенка, — сказала она, стараясь говорить спокойно. Ей не хотелось видеть выражение жалости на его лице, которое она заметила на лицах бывших сослуживцев сегодня в больнице. — Я хранила их в доме своей мамы, вот и все.
Он вынул из коробки плоскую доску и отложил ее в сторону, затем подошел к Элли и встал рядом, не прикасаясь к ней. Она моргнула, решив больше не плакать.
— Что случилось?
— Я была беременна, но… — Ей не хотелось вдаваться в подробности. На лице Вьятта уже читалось беспокойство. Рассказав обо всем, она вызвала бы у него жалость и сочувствие. — Но я потеряла ребенка, — прошептала она, не желая уточнять. — Все купленные вещи мы отвезли к моей матери, думая, что они еще пригодятся.
— Но они не пригодились.
Она продолжала разглядывать пуговицы на его рубашке.
— Не пригодились, — мягко ответила она. — Наш брак распался.
«А вместе с ним и исчезла мечта», — подумала Элли, но не испытала прежней грусти. Тим женился на ней из-за неверных причин. Ему была нужна хорошая жена, дом с престижными соседями и идеальными членами семьи, которых можно было выводить в свет. В этом он и Элли отличались друг от друга. Она вообразила, что любит его, хотя в действительности влюбилась в собственные иллюзии. Подобную ошибку она не собиралась совершать снова. Теперь она сильнее. Если она когда-либо снова выйдет замуж, то не из-за призрачных мечтаний.
— Я сожалею, — сказал Вьятт и обнял Элли. Дарси внимательно разглядывала голубого слона на матрасе в манеже.
Элли были приятны его объятия. Ей было почти так же хорошо, как тогда, когда он ее целовал. Теплая и сильная грудь, нежные, обнимающие ее руки. Прошло столько времени с тех пор, как она позволяла себе опереться на кого-нибудь. Элли вздохнула, чувствуя, как с плеч спадает груз забот.
— Не сожалей. Ты не виноват, — пробормотала она, понимая, что должна высвободиться из его объятий. Элли надеялась, что расспросы закончились. Широкой ладонью Вьятт гладил ее по голове, отчего по ее спине пробегала приятная дрожь.
Дарси загукала, обратив внимание на новый рисунок на матрасе.
— Прошло два дня, а ты ни о чем не сказала. Я несколько раз ловил выражение твоего лица, когда ты общалась с Дарси, и понял, что что-то происходит, но… — Он отодвинул ее от себя, чтобы посмотреть в ее лицо. Он не проявлял к ней жалости, а лишь искреннее сострадание. — Жаль, что я был таким… черствым. — Он сжал ее руки.
— Я могла бы отказаться тебе помогать… — Она едва заметно улыбнулась, пожимая ему руки в ответ. — Хотя тебе и Дарси требовалась помощь. Ты не мог знать того, что со мной произошло.
Дарси, устав от невнимания, захныкала. Вьятт подошел и взял девочку на руки.
— Вчера я боялся к ней прикасаться, а сегодня она уже вроде бы привыкла ко мне.
— Ты ведешь себя естественно, — улыбнулась Элли, довольная тем, что разговор закончился. Протянув руку, она поправила распашонку Дарси.
— Едва ли. Но я хочу все делать правильно. Если тебе слишком трудно, я пойму. Я не стал бы спрашивать, если бы знал, как ты страдаешь.
Пухлой ручкой Дарси схватила Вьятта за нижнюю губу. Осторожно отодвинув пальчики Дарси, он их поцеловал.
Элли была уверена, что Вьятт действовал неосознанно, но такая его нежность показалась ей крайне неожиданной. Она едва его знала, но в некотором смысле понимала лучше, чем Тима. Тим разговаривал с ней как доктор, используя медицинские термины и разъяснения. Вьятт говорил иначе. Он просто сочувствовал ей и обнимал ее.
— Нет, со мной все в порядке. Давным-давно мне следовало перестать прятаться. Забота о Дарси мне в этом помогла. Печально об этом говорить, но ты не единственный, кто получает выгоду от этой договоренности.
— Если ты уверена…
— Я убеждена.
Атмосфера в комнате вроде бы стала легче.
— Ладно, тогда подержи ее, пока я собираю эту штуковину. — Вьятт улыбнулся, отмахиваясь от серьезных тем и возвращаясь к насущной проблеме.
— Конечно. В любом случае ее нужно покормить.
Элли взяла Дарси на руки, осознавая, что начинает привыкать к весу ее тела, и ей это нравится. Пока Вьятт работал, она прошла на кухню, подогрела бутылочку со смесью, затем вернулась в гостиную, уселась в углу дивана и стала кормить девочку.
Как могло получиться, что она чувствует себя больше дома у Вьятта, чем в собственной квартире с Тимом? Мысль взволновала ее. Как она могла так заблуждаться прежде? Зачем она себя дурачила?
— Что скажешь?
Голос Вьятта вернул ее из размышлений, и она поняла, что он горделиво стоит у пеленального столика. Столешница из кленового дерева мерцала при свете лампы, сверху лежало стеганое одеяло. Теперь Дарси есть где спать; у нее есть столик, где можно разложить подгузники и различные аксессуары.
Девочка заснула, и Элли положила ее на диван.
— Отлично, — сказала она, подходя к столику и проводя пальцами по его полированной поверхности. — Куда мы его поставим?
Вьятт неуклюже переступил с ноги на ногу.
— Я полагаю, там, где она спит. Вторую спальню нужно прибрать и, вероятно, покрасить.
— Кажется, не следует размещать ее здесь.
— Ну…
— Я по-прежнему чувствую себя неловко из-за того, что буду спать в твоей комнате, Вьятт. Я могу ночевать на диване.
— Нет, так не пойдет. Ты будешь спать в кровати. Я встаю в шесть утра, чтобы заниматься хозяйственными делами, и могу тебя разбудить.
— Тогда я возьму Дарси в свою комнату.
— Ты уверена?
— Да, я уверена. Разве не за этим ты просил меня о помощи? Ты будешь смотреть за своим стадом, а я за Дарси.
— Да, но я…
— Будешь чувствовать себя виноватым.
Улыбка играла в уголках его губ.
— Что-то вроде того.
— Я смогу о себе позаботиться, Вьятт.
— Тогда скажи мне, если что понадобится.
— Ты всегда стараешься обо всех заботиться?
Он скользнул по ней взглядом, и она вспомнила, как он обнимал и целовал ее.
— Это порок?
Не сдержавшись, она улыбнулась, ее сердце забилось чуть чаще.
— Это стандартная манера отвечать вопросом на вопрос. Но на сей раз я позволю тебе уйти от ответа. Сейчас у нас есть более важные задачи. — Она шагнула назад. Близость к Вьятту начала входить у нее в привычку, от которой следовало отказаться. — У нас почти не осталось подгузников. Упаковки со смесью, которую я купила, тоже надолго не хватит. Если ты составишь список необходимых вещей, утром я съезжу в город за покупками.
— Ты мне очень поможешь, но я не хочу, чтобы ты чувствовала…
Элли прервала его, рассмеявшись:
— Прекрати! Ты просил меня о помощи, теперь ты чувствуешь себя виноватым?
— Ты меня дразнишь, — с удивлением произнес он, и Элли почувствовала приятный трепет.
— Может быть, чуть-чуть. Ты такой серьезный, Вьятт. Тебе нужно расслабиться.
Вьятт поигрывал отверткой, потом наконец положил ее в кожаный футляр.
— Я не хотел казаться таким серьезным, — признался он.
Элли понимала, что расслабиться следует не только Вьятту, но и ей. Возможно, им обоим стоит развлечься.
— Ты волнуешься по поводу визита работника социальной службы, верно? Так позволь мне заняться этим, пока ты будешь работать. Девчачий поход по магазинам нужен Дарси и мне. — Она потерла ладони друг о друга.
В комнате повисло молчание.
Выдохнув, Элли продолжила спокойным тоном, рассуждая логически:
— Разве не за этим ты просил меня остаться?
— Я знаю, что ты права, — уступил он. — В любом случае, по поводу необходимых покупок. И если мне не придется идти за покупками…
Он прошел на кухню, и Элли последовала за ним и услышала скрежет жестяной банки. Достав из жестяной банки банкноты, Вьятт стал их пересчитывать.
— Как думаешь, сколько тебе потребуется?
Она открыла рот от удивления:
— Ты хранишь деньги в банке из-под кофе?
— Проще дать тебе наличные, чем возиться с банковскими и кредитными картами. — Он протянул ей несколько банкнот. — Возьми и купи завтра все, что понадобится. Ты права, я не стану рисковать еще одним днем, не занимаясь стадом. Ты мне очень-очень поможешь.
Она взяла деньги.
— Тогда договорились.
Закрыв жестяную банку крышкой, он поставил ее на нижнюю полку буфета. Элли нахмурилась. Вьятт хранит деньги в жестянке. Такой способ казался ей… старомодным. Как только ей показалось, что она начала его понимать, перед ней встала еще одна дилемма. Может быть, ей перестать пытаться его понять?
— Пошли, — сказал он, поворачиваясь к ней и улыбаясь. — Пора показать вам вашу комнату.
Элли следовала по коридору за Вьяттом, чье сердце бешено колотилось. Он никак не мог понять Элли. Она казалась ему настоящей загадкой. Временами на ее лице появлялось непонятное выражение, словно она чего-то боялась. А вчера — о боже! — он сделал это замечание по поводу того, что все женщины хотят иметь детей. Какой же он тупица! Он просил ее о помощи, хотел, чтобы она чувствовала себя как дома. После ее признания он ощущал себя ничтожеством.