Прошло семь лет с тех пор, как первая жена Ролана умерла, но душевные раны Бланш до сих пор кровоточили. Луиза была хитрой и лживой — внешне приветливая, она доносила Ролану о каждом промахе Бланш. Может быть, хоть в этом Анжелика от нее отличается? На первый взгляд, она добра и бесхитростна.
Так или иначе, но Бланш прекрасно знала, что внешность может быть обманчива. Она знала также, что ей надо быть предельно осторожной во всем, что касается Анжелики. Но ей будет дорого стоить попытка выжить Бланш Сержант из родового гнезда!
Как и предполагала Бланш, Ролан вернулся, чтобы разделить с дамами полуденную трапезу. После еды он галантно попросил Анжелику уделить ему десять минут для беседы, сказав, что будет ждать на веранде. Она поспешила наверх, — привела в порядок прическу, захватила зонтик и перчатки. Она присоединилась к Ролану как раз в тот момент, когда кучер Рубен подал к крыльцу уже знакомую карету. Он помог хозяевам занять места и резво тронул. Заднее сиденье было нешироким, и Анжелике пришлось прижаться к мужу. Его близость одновременно настораживала и возбуждала. Она вдыхала исходящий от него мужской аромат и украдкой разглядывала его статную фигуру — длинные мускулистые ноги, туго обтянутые бриджами, широкие плечи, обтянутые сюртуком. Под широкими полями шляпы угадывалось красивое знакомое лицо. Поглядывая в его сторону, Анжелика снова задумалась — почему же он не пришел к ней в постель вчера? Ведь теперь она ему — жена, и он может предъявить свои права. Однако интуиция подсказывала ей, что еще не наступило время обсуждать этот вопрос. В конечном счете, они находились в Бель Элиз только один день — возможно, Ролан решил дать ей возможность отдохнуть и попривыкнуть перед тем, как утвердить себя в супружеских правах…
…А между тем они ехали по поросшей травой аллее, окружавшей дом. Анжелика улыбнулась, глядя на птиц, порхающих над раскидистыми кронами дубов. На удивление, полдень выдался нежарким. Легкий ветерок с реки нес свежесть. Сквозь деревья тут и там выглядывали небольшие живописные коттеджи с пристройками.
До нее вдруг донесся голос мужа:
— Ну как, Анжелика, устраиваешься?
— Да, спасибо, — она повернулась к нему и бодро улыбнулась. Ей хотелось разглядеть выражение его лица, закрытого широкими полями шляпы.
— Комната показалась удобной? — вежливо поинтересовался он.
— Да, абсолютно.
— Тебе чего-нибудь недостает?
«Ну прямо шут, в истинном смысле этого слова», — пронеслось в голове Анжелики.
От этой не слишком пристойной мысли ее щеки стали пунцовыми. Ролан заметил это и, резко повернувшись в ее сторону, пристально посмотрел на жену. «О, черт! — подумала она, — я, наверное, развратница! Такой невинный вопрос сразу выдал, о чем я думаю!»
— Нет, мне всего хватает, — отведя взгляд в сторону, нерешительно прошептала она.
Пожав плечами, Ролан отвернулся, а Анжелика продолжала обозревать окрестности. Они выехали из аллеи и теперь проезжали по пересекавшей ее «улице», состоявшей из кирпичных строений, в которых размещались рабы. Чистенькие, уютные домики в основном были безлюдны, и Анжелика подумала, что их обитатели трудятся где-то в другом месте. Из одного из коттеджей до нее доносились смех и плач грудных детей, громкие голоса. Увидев ее заинтересованность, Ролан объяснил, что это здание используют как ясли.
По задворкам тянулся бесконечный ряд аккуратных садиков, принадлежащих, видимо, обитателям коттеджей. А за ними раскинулась сама плантация — поля, засеянные кукурузой, пшеницей, сорго, бахчи, огороды… Около полудюжины рабов пололи, разрыхляли землю или собирали урожай. Воздух был напоен ароматами напоенной влагой земли и зрелых овощей.
Возделанные поля окружали три большие теплицы. Ролан объяснил, что в двух из них были фруктовые деревья, а в третьей росли цветы и специи. Анжелика видела, что все три теплицы увиты зеленью вплоть до потолка.
— Когда мой дед заложил плантацию в Бель Элиз, — пояснил Ролан, — он решил, что здесь будут выращивать все, что можно. Даже вот саженцы выписал, а одно поле хлопком засеял. Вообще-то, хлопок, который мы здесь собираем, идет на одежду рабов. Основная статья дохода — сахарный тростник.
Они проехали вдоль узкого поля, засаженного хлопком, — на фоне темно-зеленого моря уже начали распускаться белоснежные коробочки. Примитивная хлопкоочистительная машина отделяла хлопковое поле от остальной части плантации — моря сахарного тростника. Он был высотой в шесть футов, стебли уже приобрели пунцовый оттенок зрелости, а головки весело раскачивались на ветру.
— Сегодня здесь работает немного рабов — на данном этапе сахарным тростником не занимаются, — объяснил Ролан, — он сам о себе заботится. Пусть дозревает и стоит так как можно дольше. А вот подойдет время рубки — тогда здесь будет шумно, как на ярмарке.
Дорога тянулась через огромное поле тростника, затем поворачивала мимо каменной мельницы, где, как объяснил Ролан, из нарезанного тростника будет выдавлен сок, который затем вскипятят в громадных сосудах. Он указал на ряд громадных чугунных котлов, выставленных вдоль стены мельницы. Не оставил без внимания и громадные бочки, которые как раз в этот момент сколачивали рабы у фасада мельницы. Именно в них и поступит сахар на продажу.
За мельницей Ролан показал Анжелике густой заболоченный лес, отделявший плантацию от озера Понгартрен. Здесь дорога делала круг, и они поехали обратно к дому вдоль южной границы поместья.
Вскоре они приблизились к уютному коттеджу, охранявшемуся собакой. Из трубы вился дымок, и на крыльце в кресле-качалке сидел светловолосый мужчина в черном костюме. Когда они проезжали, он махнул рукой в знак приветствия.
Раскланявшись, Ролан приказал Рубену остановиться. Мужчина отложил трубку и поспешил вниз по ступенькам.
— Дорогая, это наш управляющий господин Юрген, — сказал Ролан Анжелике, когда тучный мужчина подошел к ним. — Господин Юрген, позвольте познакомить вас с моей женой госпожой Делакруа.
— Рада с вами познакомиться, мсье, — вежливо произнесла Анжелика, протягивая руку.
Мужчина широко улыбнулся и крепко пожал ее руку.
— Для меня честь познакомиться с вами, фрау Делакруа, — сказал он с сильным акцентом. — Как я сказал вашему мужу вчера, для нас это счастливый день, когда наконец Бель Элиз обрел молодую хозяйку.
— Спасибо, мсье, — ответила Анжелика.
У него было румяное, открытое лицо и ясные голубые глаза. Анжелике Юрген сразу понравился.
— Надеюсь, вы во мне не нуждаетесь, сэр, — продолжал Юрген, обращаясь к хозяину. — Я как раз наслаждался трубкой после небольшого обеда с семьей.
— Ни в коей мере, — уверил его Ролан. — Хотя у меня есть кое-какие бумаги, которые нам следует просмотреть позже.
— Непременно, сэр.
Во время этой беседы Анжелика бросила взгляд на задний двор. Там стройная блондинка развешивала на веревке белье, у ее ног два светловолосых карапуза играли ярко-красным мячом, смеясь и размахивая пухлыми, маленькими ручонками. Эта трогательная сцена задела Анжелику за живое, вызвав у нее страстное желание иметь собственного ребенка, и в то же время эта простая обстановка навеяла грустные воспоминания об отчем доме.
— Как Бригитта и двойняшки? — услышала она вопрос мужа, обращенный к хозяину дома.
— Прекрасно, — ответил он, хлопнув в ладоши. — Маленькие Эрнст и Эльза прибавляют в весе каждый день и заставляют муттер крутиться, чтобы их одеть и накормить.
— Вижу, вижу, — хохотнув, прокомментировал Ролан, — что ты собираешься просить прибавки жалованья.
— Конечно, сэр, — улыбнувшись, ответил Юрген.
Они распрощались, и коляска укатила.
— Их дети просто очаровательны, — оглядываясь назад, пробормотала Анжелика.
— На самом деле?
Она повернулась к мужу и пристально посмотрела на него. Он сдвинул шляпу на затылок и ответил ей взглядом, от которого по коже пробежали мурашки. «О, святые, как он мил!» — пронеслось в голове Анжелики.
— Конечно, ты заметил… — заикаясь, произнесла она и почувствовала, что сердце забилось быстрее.
— Знаешь, когда близнецы родились, я основал небольшой попечительский фонд для каждого из них. Эти деньги потихоньку набирают проценты в Новом Орлеане, — он вернул шляпу на место.
— Ты сделал это для детей господина Юргена? — в голосе Анжелики ясно слышалось удивление, заставившее Ролана нахмуриться.
— Юрген — отличный управляющий, вся округа знает об этом, и мне бы не хотелось, чтобы он искал себе работу где-нибудь в другом месте.
— О, — невнятно и с раздражением произнесла она. — Тогда вы сделали это, чтобы удержать работящего управляющего, а вовсе не ради детей?
— Кто сказал, что я не забочусь о детях? — ответил он резко.
Анжелика отвернулась, раздраженная его реакцией. Он играл с ней в слова, и был упрям как осел. Почему он не хочет признать, что в его сердце есть уголок для чужих детей?
И зачем вообще он взял ее на эту прогулку, если старался сделать свой внутренний мир недоступным? В негодовании она скрипнула зубами и поклялась, что не произнесет больше ни слова. Однако, когда они повернули к дому, любопытство взяло верх. Глядя на виднеющийся вдали лес, она произнесла:
— А что там, за этими деревьями?
— По обе стороны от Бель Элиз за деревьями тянутся болота. — Он вздохнул и строго добавил: — Ты никогда не должна ходить туда одна.
— Да?
— В лагунах есть своя прелесть, — продолжал он. — Я ловил там рыбу, когда был мальчишкой, но надо быть осторожным и избегать змей и аллигаторов… Не заходить в воду, поскольку, как правило, она стоячая и гнилая. Не дай Бог, какую заразу подхватишь. Если захочешь, мы осмотрим эти места ближе к осени — тогда там не будет москитов.
— Да, мне хотелось бы, Ролан, — ответила она невыразительно.
Хотя предложение — взять ее на болота — едва ли было исполнено энтузиазма, но все-таки звучало искренне. Напряженность, возникшая между супругами, слегка спала.