Увы, дело было сделано, теперь он был ее, и за этим могли последовать ухаживания и бездонное море физической близости. У него стало легче на душе, когда он обнаружил, что в его постель жена пришла девственницей. О, Боже, если бы он обнаружил, что до этого Жиль Фремо был с ней близок!.. Ну, а теперь, мог ли он дать понять Анжелике, что за этим последует настоящее наслаждение?
После обеда Ролан проводил жену наверх. Они оба молчали. Когда она проходила мимо его двери, он поймал ее за руку, притянул к себе и поцеловал. Его поцелуй недвусмысленно говорил о его желании, и его руки обхватили ее, как стальные тиски. Животная мужская страсть испугала ее. Почти сразу же он почувствовал, как она сжалась. Он отпустил ее, бормоча проклятия.
Анжелика задрожала, когда посмотрела на красивое и злое лицо мужа. Она знала: то, что она произнесет около этих дверей, будет критическим. Ей надо было дать знать Ролану, что в будущем она ему не откажет. Она была решительно за то, чтобы брак стал настоящим. Дотронувшись до его руки, она осторожно сказала:
— Ролан, после того, что произошло сегодня, мне надо прийти в себя.
При этих застенчивых словах жены Ролан обмяк, проклиная себя как бесчувственного идиота. Конечно, девочке понадобится какое-то время, чтобы отойти после случившегося, и он заслуживал быть высеченным за свою грубость.
— С тобой все в порядке, дорогая?
— Да, я прекрасно себя чувствую, но только мне… — она опустила глаза.
— Понимаю, — он нежно обнял ее, поцеловал в щеку и нежно спросил: — Когда?
Она покраснела и в этот момент выглядела красивой, как никогда прежде. Ему очень хотелось поцеловать ее еще раз, но он воздержался для ее же блага.
— Через несколько дней, — сказала она тихо.
— Ну, тогда через несколько дней, — улыбаясь, он провел указательным пальцем по ее губам и хриплым голосом продолжал: — Я хочу чтобы все твои пожитки переехали в мою комнату, и я хочу, чтобы ты переместилась в мою постель. Хорошо?
— Да, Ролан.
Он прижался губами к ее волосам.
— Доброй ночи, мой ангел.
17
Несколько следующих дней Анжелика уклонялась от интимной близости с мужем — надзирала за хозяйством.
Оказалось, их ссора с Роланом, тогда на причале, не прошла не замеченной соседями, прихожанами местной церкви Святого Чарльза.
Когда Анжелика, Ролан и Бланш явились в воскресенье к обедне, их встретили перешептываниями и любопытными взглядами. А уже на следующий день местные дамы зачастили на плантацию под предлогом знакомства с новой хозяйкой Бель Элиз. Конечно, напрямую при этом скандальная сцена не упоминалась, но Анжелика чувствовала себя неуютно под прицелом «общественного мнения». Необычный наплыв посетителей вызвал недоумение Бланш, и в конце концов Анжелика почувствовала себя просто обязанной объяснить ей насколько возможно тактичней, что же произошло на причале. Конечно, она ни словом не обмолвилась о том, что случилось потом — в супружеской спальне.
Как обычно, Бланш восприняла все происшедшее весьма невозмутимо.
— Спасибо, что ты сказала мне о том, что случилось. А я-то все гадала — что произошло в тот день, когда ты ринулась в Новый Орлеан и затем вернулась домой. Мне следует извиниться за несколько необычное поведение моего брата на причале — но у Ролана всегда был необузданный темперамент…
— Я так и заметила.
— Ну, а вы с Роланом… э… разрешили вопрос, касающийся Каролины?
Анжелика нахмурилась, потому что Каролина все еще была для нее предметом головной боли. Она понимала, что Бланш могла бы пролить свет на отношения ее мужа с возлюбленной, но Анжелике не хотелось давать золовке понять, что она осталась на плантации, не решив полностью проблемы с Каролиной. Помимо всего прочего, это была проблема, которую должны были урегулировать муж и жена — и здесь места для Бланш не было.
— Полагаю, мы с Роланом разрешили эту проблему, — заверила она после минутной заминки золовку.
С того самого взбалмошного дня, когда Ролан утащил свою жену с парохода «Натшез», а затем уложил в постель, он по вечерам оставался дома, наблюдая, как Анжелика и Бланш отдаются занятиям музыкой. Анжелика великодушно не протестовала, но сразу же после музыкального часа жаловалась на чрезмерную усталость или головную боль и устремлялась наверх, в надежде упредить повторение того, что случилось с ней в спальне мужа. Ролан оставался в гостиной, лишь взглядом провожая ускользающую в который раз добычу.
Она прекрасно понимала, что не имеет оснований отказывать мужу (вообще-то она решила, что в будущем делать этого не собирается). Проходили дни, а она удерживала его на расстоянии. Это была не просто боязнь повторения боли, которую она испытала, она знала, что со временем это уйдет.
В тот день, когда Ролан занялся с ней любовью — наедине с собой она часто вспоминала, как лежала обнаженная под лучами солнца, струящимися из окон, — что-то безвозвратно изменилось. Ни один дюйм ее тела не остался без внимания, и все же ее не покидало беспокойство из-за того, что она отдалась ему целиком и полностью. Потеряла контроль над собой. Да, правда, он привлекал ее, однако случившееся привязывало ее к Ролану, делало уязвимой по отношению к мужчине, который все еще во многих отношениях был для нее чужим, которому по-настоящему она не могла доверять. В конечном счете, разве это не его любовница сидела здесь, в гостиной? Разве не его подловила она, раздевавшего Каролину взглядом? Она сгорала от желания узнать: пользовался ли Ролан этой женщиной в первые недели их брака? Собирается ли он снова искать встречи с ней?
Ну, а что следует думать о его первой жене, этой загадочной Луизе? Что это за несчастный случай, который привел к смерти, — трагедия, которую Ролан отказывался обсуждать?
Несмотря на все страхи и опасения, Анжелика все больше осознавала, что Ролан имеет над ней определенную власть. Неожиданно она обнаружила, что он постоянно занимает ее мысли, что ей очень хотелось бы повторения их первой близости. Он был так непохож на себя в эти сладостные мгновения. Анжелика видела, что вынужденное воздержание начинает раздражать мужа. Но ей хотелось, чтобы их интимная близость служила прежде всего укреплению брака, фундаментом новых взаимоотношений и доверия. Однако сомнения, непонятные отношения с Каролиной и эта история с первым браком все еще тревожили ее и отделяли от мужа.
Неделей позже, в солнечный августовский полдень, когда Анжелика и Бланш музицировали в гостиной, Генри оповестил их о прибытии двух гостей. Они отвлеклись и приказали слуге впустить визитеров. Анжелика любезно встретила Аннет Жюпо и ее дочь, с которыми уже встречалась на обедне. Она знала, что их плантация граничит на севере с Бель Элиз, но у нее просто не было удобного случая познакомиться с соседями поближе.
— Скажите, пожалуйста, кто исполнял эту чудесную песню, когда мы вошли? — сразу же спросила мадам Жюпо, едва успев присесть на кушетку.
Аннет было сорок с небольшим, но ее каштановые волосы уже поседели. Ее дочери было около шестнадцати — точная копия матушки в юности. Обе женщины были стройны, милы и обладали прекрасной кремовой кожей и большими карими глазами. Одеты они были в расшитые цветами зеленые платья, к которым удачно подобраны шляпки.
— А, это Анжелика, — ответила Бланш, усаживаясь в кресло розового дерева. — Ну разве она не очаровательная певица?
— Да, несомненно. Моя дорогая, вы непременно должны спеть для нас на обедне, — сказала гостья, обращаясь к Анжелике.
— Она собиралась. Мы как раз сейчас репетируем, — Бланш отвечала за жену брата, не давая Анжелике вставить слово.
«Похоже, несчастная чувствует себя свободно с соседями, привыкшими к ее уродству, — подумала Анжелика, — однако как приятно, что соседи начали замечать меня…» Ее размышления были прерваны новой порцией вопросов мадам Жюпо.
— Скажите, дорогая, как обустраиваетесь? Мы бы с Кларой давно навестили вас, но не хотели беспокоить с самого начала.
— Спасибо, все хорошо, — Анжелика подняла глаза, увидела, что вошел Генри с серебряным подносом в руках. Поставив чашки и чайник на столик возле нее, он удалился, а Анжелика принялась угощать гостей. Разливая дымящуюся заварку, она поймала на себе изучающий взгляд Клары. Подав чай Бланш и Аннет, Анжелика повернулась к девушке и улыбнулась.
— Клара, ты хочешь чаю и рисовых лепешек? Ты выглядишь обворожительно. Надеюсь, ты не будешь возражать, если я буду называть тебя «Кларой», а ты меня — «Анжеликой»?
— Нет, спасибо, мадам Делакруа, — после минутного молчания грубо ответила гостья.
Последовала минута неловкого молчания, затем мадам Жюпо похлопала дочь по руке.
— Успокойся, Клара, — она с виноватым видом посмотрела на Бланш и Анжелику. — Боюсь, моя дочь сегодня не в духе. У нас сегодня была стычка по поводу ее успехов в учебе. Но на следующей неделе, как послушная дочь, она собирается вернуться в Новый Орлеан для завершения учебы в монастыре урсулинок, как этого желает ее отец. Я ведь правильно говорю, Клара?
— А что, разве у меня есть выбор?
Мадам Жюпо пожала плечами и улыбнулась.
— Дорогая, ну а теперь, — обратилась она к Анжелике, — расскажите нам немного о себе.
— Ну, не так уж и много есть чего рассказывать, — неуверенно произнесла Анжелика, зная, что ее происхождение покажется простецким этим аристократическим посетителям.
Она поведала мадам Жюпо о своей жизни в Сент-Джеймсе, о смерти родителей и так завершила рассказ:
— Ну а потом мой дядя, Жиль Фремо, взял меня к себе в дом, и там я вышла замуж за Ролана — как это и было заранее оговорено между нашими семьями.
Мадам Жюпо нахмурилась, хотела было что-то сказать, но тут вдруг низкий мужской голос произнес:
— Добрый день, уважаемые дамы.
Дружно охнув, все четверо повернулись и увидели, что в дверях стоит хозяин Бель Элиз. При виде высокого, красивого мужа сердце Анжелики затрепетало. Было очевидно, что Ролан только что вернулся с верховой прогулки — темные волосы взъерошены, в руках хлыст. Ей вдруг за