— А ты в этом сомневалась? — вопросом на вопрос ответил Ларичев.
— Не только сомневалась, но была почти уверена, — призналась Инна.
— Вот вчера и нужно было бить меня по физиономии, сразу бы тогда все и выяснили до конца, — внес Вадим запоздавшее предложение. Потом, взяв ее руками за плечи, заставил посмотреть себе в лицо. — Инка, я чем хочешь могу тебе поклясться, что не сравнивал тебя и Ларку. Да это и невозможно, потому что вы слишком разные. Правда, чертами лица похожи, но ведь, помимо лица, в человеке еще так много всего! Ларка, например, при всей ее способности к самопожертвованию, никогда в жизни не стала бы пытаться заменить собой другую, даже ради любимого мужчины. У нее был совершенно иной склад характера. И если между вами действительно есть что-то общее, кроме внешности, то только одно: обе вы — женщины с удивительным сердцем.
Инна, слишком счастливая и слишком потрясенная одновременно, молчала, не зная, что ответить. Вадим снова ее обнял, привлекая к себе:
— Пойдем домой, Иннуль. Я сегодня устал как собака.
Услышав это, Инна в порыве раскаяния прижалась к нему.
— Вадим, прости меня! Боже, какая я дура!
— Дурочка, — поправил он с мягкой усмешкой. — Инка, ты ведь должна была успеть неплохо меня узнать. Сколько мы уже с тобой живем бок о бок? То-то. Но нет, поспешила поверить первой прозвучавшей в мой адрес сплетне… Хоть бы подумала вначале: мог ли я оказаться на такое способен?
— Думать хорошо на холодную голову, а я была не в том состоянии, — взглянув ему в лицо, честно ответила Инна.
— Давай тогда с тобой сразу договоримся на будущее, Иннуль: в следующий раз ты не будешь на свою горячую голову рубить с плеча, а для начала попытаешься объяснишься со мной, — попросил Вадим.
— Я постараюсь, — ответила Инна.
Ответила так, потому что объясниться с Вадимом ей очень хотелось уже сейчас, но она не могла решиться. Как это сделать? Спросить его прямо, не тот ли он, случайно, маньяк, который убил восьмерых женщин? Ну и как Ларичев на такой вопрос среагирует? И главное, как определить, правда прозвучит в его словах или ложь?
Шагая с ним вместе к дому по темному и пустынному парку, Инна не испытывала ни малейшего страха и доверчиво прижималась к мужчине. Но вместе с тем у нее не шло из головы, как бережно и вместе с тем беспощадно, не оставляя ни малейшего шанса высвободиться, держал ее Вадим совсем недавно, когда вдруг схватил и тащил к кустам. И еще потом он сказал такую фразу: «Увидел, как вы с бабками расстались». Значит, перед тем как напасть, следовал за ней какое-то время. Наблюдал. Причем так, что Инна, даже с обостренными в тот момент чувствами, совершенно ничего не заметила, не услышала, не почувствовала до самой последней секунды…
Эти же мысли не оставляли девушку и в последующие дни. Прокрадывались время от времени в ее радостно озаренную душу — и Инне начинало казаться, будто сквозь теплое ощущение счастья на нее вдруг веет ледяным холодом.
Да, Инна была счастлива. Настолько, насколько это было возможно при данных обстоятельствах. Когда просыпаешься в объятиях любимого и, не тая своих чувств, смотришь ему в лицо, читая в нем ответные чувства, словно в собственном отражении, разве это не счастье? Но все же… на задворках ее сознания упорно не желала угасать загнанная туда мысль о том, что горячо, почти до безумия любимый мужчина может оказаться убийцей. Вот ведь как странны свойства человеческой души: можно кого-то и беззаветно любить, и бояться одновременно. А Инна боялась. Подсознательно, сама себя за это кляня. Хотя боялась не столько самого Вадима, сколько того, что тот еще может совершить, если в самом деле окажется тем, кем считает его участковый Зорин: убийцей, способным уничтожить еще чью-то жизнь, попутно разрушив в прах ее, Иннино, счастье.
Теперь, узнав Ларичева ближе, она вынуждена была признать, что в представлении Валерия о нем гораздо больше правды, чем ей когда-то казалось. Нет, Вадим не был матерым волчарой, как утверждал Валерка. Просто сейчас, когда между нею и Вадимом не осталось никаких барьеров, когда он полностью открылся ей, Инна поняла, что за его внешней сдержанностью скрывается натура горячая, страстная. Такой человек вполне способен на неожиданные, неординарные поступки. И Инна нередко спрашивала себя: а на какие же именно? И до какой степени она знает Вадима теперь?
Девушка вся извелась от этих мыслей. Взяла в библиотеке справочники по психологии и медицинской психиатрии, надеясь, что найдет в них подтверждение своих мыслей о том, что Вадим — заботливый, искренний, любящий, каким она его видит, не может оказаться способным на те убийства, что происходят в округе. Но буквально на первых страницах первой же книги прочитала о том, что известный маньяк Чикатило был любящим и заботливым семьянином. В сердцах Инна отбросила от себя справочники. И приняла единственное показавшееся ей верным решение: во что бы то ни стало найти, как и обещала Валерке, проклятого убийцу, отнявшего у нее покой. Значит, она должна отныне внимательно слушать, следить, наблюдать. И доказать всему свету, в том числе и себе, что местный маньяк — не ее горячо любимый Вадим.
Но принять решение было гораздо проще, чем осуществить его. По роду своей деятельности Инна могла беспрепятственно войти практически в любой дом, даже без приглашения. Но что делать дальше? Обратиться к женской половине каждой семьи с вопросом: «А не является ли ваш муж (сын, брат, отец) «резиновым душителем», давно разыскиваемым в поселке?» Инне самой стало смешно от этой мысли. А ничего более подходящего на ум пока не приходило.
Единственное, чем она стала методично заниматься, — это штудировать амбулаторные карты всех своих, и в том числе деревенских, пациентов, выискивая в записях, не было ли в их прошлом каких-либо психических отклонений от нормы. А заодно и спрашивая себя: на что, по ее собственному мнению, может оказаться способен человек?
Таких, как Коля и Степан, фельдшер сразу вычеркнула из своего списка подозреваемых, помня нарисованный Валерием психологический портрет преступника. Слишком откровенных скандалистов — тоже. И в результате имен осталось не так уж и много. Но список этих людей был похож на уменьшенную фотографию какой-либо галактики: вот вроде она вся перед тобой, а сколько тайн в ней скрывается, что даже представить себе невозможно!
Каждый раз, приходя к себе на ФАП (и каждый раз помимо воли вспоминая теперь при этом бабу Клаву), Инна смотрела в свой список, надеясь на какое-то озарение свыше. Мысленно перебирала тех, кто был в нем указан.
Вот Сенька Хухрин, жертва домашней деспотии, взрослый парень, не имеющий никакой личной жизни. Мог ли он убить? Кстати, маньяк в последнем случае переступил возрастной порог своих жертв. Не результат ли это того, что Хухрин дошел до точки кипения? Но Сенька продолжает ухаживать за командиршей-бабушкой. Причем ухаживать тщательно и терпеливо.
Тарас Сафронов, вернувшийся с войны «афганец», обнаруживший, что в доме бордель, а дети сданы в приют. С тех пор он не женился, считая женщин «лишним хламом». В таком роде и Инне высказывался, из-за чего у них доходило даже до конфликта. Но Тарас в одиночку воспитал двоих детей. И неплохо воспитал, вывел в люди.
Васька Морозов. С ним у Инны вроде как наладились отношения в последнее время. Недавно она вырезала у него из руки глубоко вонзившуюся, расщепившуюся занозу. Работа была кропотливой, и Василий, не выдержав долгого молчания, вдруг принялся изливать фельдшеру душу, признав, что и среди женщин бывают нормальные люди. Добавил, что Инна не только входит в их число, но еще и великолепно танцует. С тех пор он стал иногда заходить на ФАП, спрашивать, не нужно ли чем помочь. Инна иногда просила его кое о каких мелочах, хотя помощников у нее и без Василия было хоть отбавляй.
Захар Топилов. Тот вначале являлся со своей псиной, потом начал захаживать и просто так. Этого даже просить ни о чем не надо: если какой непорядок заприметит, то сам и исправит. А дрова таскает и двор чистит теперь в основном только он. О Захаре плохо думать Инна вообще не хотела. Замкнутый, одинокий, достойный сочувствия человек. Способный как на добрые дела, так и на вспышки гнева. Пару раз Инна была свидетелем таких вспышек, но ни разу не видела, чтобы Захар в своем гневе доходил до физической расправы.
Еще в ее списке были имена пары мужиков, о которых фельдшер знала только, что они молчуны и нелюдимы.
Ну и кто из них? Кто?!
А Вадим, не ведая о терзающих Инну сомнениях, все свое свободное время посвящал только ей. Теперь в отношениях между ними не было и в помине прежней недосказанности. Уже не сомневаясь, что общение вдвоем всегда для них притягательно и желанно, они оба больше не пытались деликатно оставить один возле другого индивидуальное, свободное пространство, а были постоянно вместе — и оставаясь дома, и совершая поездки в город или вояжи на природу. Прогулки по лесу Инна особенно любила, потому что состояние окружающего мира в чем-то было созвучно ее собственному.
Приближалась весна. Дни стали заметно длиннее, солнце ярче, а небо совсем иным, растеряв зимние пастельные тона. Теперь небеса если уж и сияли, то не белесоватой голубизной, а слепящей глаза лазурью, если хмурились, то не однотонной серой мглой, а взлохмаченными тучами, в которых собрались все оттенки серебра. Ветер гнал облака, заставляя их то скрывать солнечный свет, то позволял ему золотым водопадом обрушиваться на землю, еще спящую, но уже очень чутким, неглубоким сном, всю такую трепещущую в преддверии близкого пробуждения. И в воздухе все явственнее витал привкус наступающей весны. В нем все еще чувствовалась морозная свежесть, но в ней теперь было что-то хмельное, неуловимо тонкое, отчего сердце начинало биться глухими неспокойными ударами.
Инна и не желала покоя. Как и Вадим. Оба упивались и наступающей весной, и вновь обретенным ощущением жизни, и друг другом. Набегавшись, вдоволь надурачившись в лесу и надышавшись хмельным весенним воздухом, они с упоением целовались потом под застывшими в немом изумлении исполинскими елями.