— Вы же…
— Я? Я и не утверждаю, что мне известна Божья воля! Но вы ведь не станете отрицать, что возможно и такое толкование?
— Есть притча на сходную тему, — сухой, бесстрастный голос Яффе являл собой ярчайший контраст эмоциональной вспышке Штильнера. — Некий человек во время наводнения забрался на крышу дома и стал молить Господа о спасении. Вскоре к дому подплыл плот, и люди на нем предложили молящемуся уплыть с ними. «Нет, — ответил человек, — меня спасет Господь». Вслед за плотом к дому подошла моторная лодка. «Нет, — ответил человек. — Уплывайте, меня спасет Господь». С небес спустился аэромоб, но человек и в третий раз отказался. Он утонул и, представ перед Богом, спросил Всевышнего: «Почему Ты не спас меня?» Господь ответил: «Я посылал тебе плот, лодку и аэромоб. Но ты пренебрег моей помощью…»
Над берегом повисла тишина.
— Шанс, — пробормотал Диего. Голос сел, маэстро словно учился говорить заново. — За такой шанс я бы сошелся с ангелом в рукопашной. Вы делаете мне царский подарок, а я… У вас есть с собой коммуникатор?
— Есть.
— Вот, смотрите. Это не займет много времени.
Он протянул гематру кристалл, который дала ему Джессика.
Все возвращалось на круги своя. Проклятый выбор: Карни и Эскалона, Эскалона и Карни. Ставки удвоились, удесятерились: мятеж? Нет, теперь в огне вся страна. Столицу занял оккупационный корпус, маршалы и гранды собирают армию — разбитую, но не уничтоженную. На счету каждый клинок, не лишним будет и ополченец с косой, наскоро переделанной в алебарду. Дон Фернан принял решение, и Антон Пшедерецкий уступил долгу дворянина. А ты, Диего Пераль? Почему ты до сих пор на Сечене?
Чаша весов качнулась и пошла вниз. Эксперты? Экстрим-туристы? В строй экспертов! В ад туристов! Добро пожаловать в реалити-шоу, сеньоры! Как, панталоны еще сухие? Бьют пушки на холмах, герильяс прячутся в садах Бравильянки, монахи готовы подняться в атаку. А на другой, легчайшей чаше весов — девушка в дорожном платье. Одна во тьме космоса, растерянная, всеми брошенная, и в первую очередь — брошенная бесчестным мерзавцем, который растоптал свои клятвы в хлам…
Слово и долг. Любовь и ненависть.
Честь и честь.
Бешеные кони, что рвали Диего на части перед отлетом с Террафимы, показались маэстро игрушечными лошадками на колесиках. Кто это смеется? Неужели ты, Пераль? Нет, это каркают вороны, это хрипит безумие. Это бьется на дуэли с самим собой Фернан де Кастельбро; это сошлись в поединке маэстро Пераль и мастер-сержант Пераль, орудуя рапирами-близнецами — нет! — рапирой покинутой и воскрешенной, одной на двоих.
Кровь, невпопад вспомнил Диего. На рапире осталась кровь Карни. Она порезалась — тогда, на Хиззаце. Профессор говорил, это важно. Когда рапира сломалась, я почувствовал, что Карни умерла во второй раз. Но рапира срослась. Если сломаюсь я, будет ли чему срастаться?..
— …вы меня слышите?
— Слышу.
— Зачем, зачем вы нам все это показали?!
— Это его родина, — объяснил профессору Яффе. — Сеньор Пераль — солдат.
— И вы намерены воевать?!
Диего молчал.
— Мы готовы, — Яффе коснулся плеча маэстро, — эвакуировать вашего отца. Любая планета, какую он укажет, в его распоряжении. Если он откажется покинуть Террафиму, мы перевезем его в любое нейтральное государство.
— Благодарю, — кивнул Диего. — Но это не отменяет…
— Господи! — возопил профессор Штильнер. — Ну за что, за что из всех упрямых ослов Ойкумены мне достался самый упрямый?! Черт бы вас побрал, с вашей присягой и долгом! Для вас важнее изрубить в капусту дюжину себе подобных, чем спасти жизнь бедной девочке? Валяйте! Убивайте, умирайте! Да если бы кто-нибудь — бог, дьявол! — предложил мне вернуть мою Эмилию…
— Коллантарии, — сказал маэстро.
— Что — коллантарии?! Что?!
— Коллантарии. Они боятся выходить в космос. Как вы намерены их уговорить?
Убрав руку с эфеса, Диего уточнил:
— Как мы намерены их уговорить?
КонтрапунктИз пьесы Луиса Пераля «Колесницы судьбы»
Федерико (играет на гитаре):
Скачет всадник
к горам далеким,
Сеньорита
глядит с балкона,
Скачет всадник
назад к балкону,
Сеньорита
спешит навстречу,
Вышли сроки,
остались строки,
Вышло время,
ни день, ни вечер,
Как найти нам,
как обрести покой?
Ах, где найти покой?
Кончита (пляшет, стучит кастаньетами):
А любовь
мелькает в небе,
Волну венчает
белым гребнем,
Летает и смеется,
и в руки не дается,
Не взять ее никак!
О Эскалона, красное вино!
Федерико (играет на гитаре):
Насмерть всадник
коня загонит,
Сеньорита
подметки стопчет,
Не сойтись им
на этом свете,
Не сойтись им
за краем гроба,
В этом танце —
о, ритм агоний! —
В этом танце —
о, смерти почерк! —
В этом танце
для них покоя нет.
Ах, где найти покой?
Кончита (пляшет, стучит кастаньетами):
А любовь
мелькает в небе,
Волну венчает
белым гребнем,
Летает и смеется,
и в руки не дается,
Не взять ее никак!
О Эскалона, красное вино!
Федерико (играет на гитаре):
Ночь упала,
текут чернила,
Встало утро,
бела бумага,
День мелькает
пером гусиным,
Пишет время,
Господь читает,
Нет покоя
без встречи с милой,
Нет покоя
без блеска шпаги,
Рай ли, ад ли,
нигде покоя нет.
Ах, где найти покой?
Кончита (пляшет, стучит кастаньетами):
А любовь
мелькает в небе,
Волну венчает
белым гребнем,
Летает и смеется,
и в руки не дается,
Не взять ее никак!
О Эскалона, красное вино!
Часть 2Сечень — Террафима — Хиззац
Глава четвертаяЯ бы отказался от этой авантюры…
Рыжий невропаст не выдержал первым:
— Где она, черт возьми?
…мар Яффе, гематр из гематров, все рассчитал идеально. Уговоры предоставьте мне, сказал он Диего, и маэстро кивнул в ответ. А Яффе не стал никого уговаривать. Он лишь сухо озвучил предложение: участие колланта в эксперименте по воплощению Энкарны де Кастельбро в белковом теле. Такая формулировка низводила чудо с небес на землю, превращала в банальность, в заурядный опыт с участием добровольцев. Если эксперимент завершится успехом, продолжил Яффе, скучный как зачерствевший бублик, призрак девушки перестанет терроризировать коллант. Вы сможете продолжить полеты в большом теле — разумеется, под патронатом Бюро. Участие в эксперименте будет оплачено достойным образом из специального фонда «Каф-Малаха». Полный пансион, стандартный гонорар за каждый вылет, премиальные в случае благополучного исхода.
— Какова вероятность успеха? — вскинулась Анджали.
Яффе не ответил.
Вопрос повис в воздухе, но Диего уже видел: коллантарии согласятся. Не зря сеньор полковник мариновал их ожиданием и томил бездействием, словно мясо в духовке — день за днем, прекрасно зная, что делает. Коллант был готов к употреблению.
— А фаги? Вдруг стая налетит?!
— Вам обеспечат прикрытие.
Я все сказал, прозвучало вторым планом. Все, что вам следует знать. Дальнейшие расспросы — пустая трата времени.
— Но как?! Как вы намерены это сделать?!
— Я? Нет, воплощать донью Энкарну буду не я, а сеньор Пераль. С вашей, естественно, помощью. Профессор Штильнер расскажет, что от вас требуется. Прошу слушать внимательно и не перебивать. Приступайте, господин профессор.
Штильнер был лаконичен, как никогда, уложившись в пять минут. Условие первое: ни в коем случае не говорить донье Энкарне, что она погибла на Хиззаце. Запрещено! Да, категорически. Это серьезно осложнит запланированное воскрешение, поставит его под угрозу, если вообще не выведет за рамки возможного. Условие второе: заранее разработать вменяемую легенду на случай вопросов доньи Энкарны о происходящем. Память бедной девушки фрагментарна, она наверняка станет интересоваться, почему мы носимся по космосу туда-сюда. Кто «мы»? Хорошо, вы носитесь, а я сижу в кресле на круглой заднице. Довольны? Устроит любая легенда, если она успокоит донью Энкарну. Спокойствие воскрешаемой — залог нашей общей победы. Вы не против, если я назову победу нашей и общей? Да, я верю в победу. Спасибо за внимание.
Ночью во всех окнах горел свет: коллант маялся бессонницей.
Стартовали на рассвете.
Огненные змеи — кубло изголодавшихся гадюк! — с шипением вгрызлись в человеческую плоть. Люди вспыхнули живыми кострами, превратились в существа из чистого пламени, и небеса разверзлись. Диего оглянулся. Мокрая, словно щенок, угодивший в лужу, тропа убегала вверх по склону холма, петляла и исчезала в голом, безлистном по зиме осиннике. Судя по пейзажу, этой тропой коллант только что спустился с холма, хотя Диего ясно помнил, что они не спускались, а взлетали. Прямо по курсу, в низинке, снег был рыхлым и ноздреватым. Дышали паром темные проталины, кое-где пробивалась молодая травка, радуя глаз нежной зеленью. Пахло весной — явственней, чем над замерзшим прудом, где они встречались с профессором.
Не знай маэстро, что коллант вышел в большое тело — решил бы, что они все еще на Сечене. Бывает ли в космосе смена времен года? Нет, ответил Диего сам себе, и сам себе возразил: «А под шелухой?»
Какая разница? Он здесь не за этим.