Он не ожидал, что это будет так трудно: назвать объект по имени. Сохранять вежливость. Гарантировать безопасность человеку, чью голову Крисп с наслаждением продырявил бы выстрелом из лучевика. Лучше — из антикварного револьвера со свинцовыми пулями, чтоб мозги по стенкам… Великий Космос! Он справился. Назвал по имени, с приятной улыбкой. Дай Яффе согласие, и СБ Помпилии выполнила бы свои обязательства. Объект «Маэстро» никто не тронул бы и пальцем. Вероятно, объект мог бы умереть впоследствии от случайного пищевого отравления — скажем, через месяц или два. Или остаться в живых. Или… Пожертвуй мар Яффе объектом, и Крисп получил бы ответ на кое-какие вопросы сразу, не перекинувшись с «Маэстро» даже словом.
— Диего Пераль не является моим подчиненным. Обратитесь к нему лично. Если он решит встретиться с вами и дать показания…
Ловко, оценил Крисп. Гематр, как говорят мелкие уголовники, «соскочил с базара», не сказал ни «да», ни «нет». Дожать ситуацию? Связаться с объектом, сослаться на Яффе, предложить встречу? Скорее всего, объект откажется. Впрочем, из самого краткого разговора можно извлечь информацию: формулировка отказа, интонации, мимика. Складывать зернышки в закрома — хлеб с маслом аналитика. Крисп представил встречу с объектом и понял, что не сумеет себя заставить. Эту квартиру они сняли вдвоем с Эрлией. Квартира есть, Эрлии нет. Да, Яффе все объяснил: объект — коллантарий, особые ментальные свойства, объект защищался…
Нет, оскалился Крисп. Это выше моих сил.
— Вы могли бы на него повлиять. Мы же убедили Пробуса вернуться в коллант!
— Позвольте усомниться. Диего Пераль — не из тех людей, на кого легко повлиять. Но я готов передать ему, что вы желаете встретиться с ним для беседы.
— В таком случае — не стоит.
— Как скажете.
Яффе отключился, а Криспу потребовалось добрых пять минут, чтобы унять дрожь в руках, и еще десять — чтобы вернуть себе способность трезво мыслить.
Формально гематр ушел от ответа, но это уже не имело значения. Паззл сложился: привлечение профессора Штильнера, завуалированный отказ выдать объект «Маэстро», повторный выход колланта на орбиту Сеченя… Мар Яффе, считай, открытым текстом заявил: я провожу важные эксперименты, и объект в них — ключевая фигура. Как минимум, существенная. Значит, кровь из носу надо выяснить цель этих экспериментов. Цель, суть, методику. Жаль, нельзя похитить объект и вытрясти из него всю информационную требуху под психотропами. Еще лучше, при помощи телепата. Всегда найдется небрезгливый телепат без лишних моральных принципов. Такие ценят высокие гонорары и будут рады оказать услугу Великой Помпилии…
А потом — расстрелять!
…меня заклинило, признал Крисп. Как у Эрлии, объект превращается для меня в ходячую фобию, в идею-фикс. А он ведь в колланте не один. И вообще, если наблюдение за коллантариями на Сечене не дает ощутимых результатов — есть и другой путь. Большое тело! Вот же ты, вертихвостка-мысль, которую спугнул гадский снежок!
Большое, дери его под хвост, тело!
Даже не пытаясь унять возбуждение, Крисп опять забегал по гостиной. Он бормотал невнятицу, резко останавливался, взмахивая руками, словно крыльями — и вновь топтал ковер босыми пятками: птиц, цветы, узоры. Казалось, он — зверь на манеже, и укротитель подгоняет его хлыстом. Объявись кто сейчас в квартире, принял бы молодого человека за безумца. Ну конечно же, большое тело! Сечень — захолустье, дичь, глушь, но корабли сюда ходят регулярно. Значит, на орбите есть спутники, станции слежения, навигационные посты… А они работают не только в оптическом, но и в волновом диапазоне. Они должны были засечь коллант! Дайте, дайте нам эти данные: траектория, скорость, максимальное удаление, спектральные характеристики…
Все, что есть!
Упав в кресло, он в два касания вызвал диспетчера представительства Великой Помпилии — номер Крисп загодя вбил в «горячий список». Напоминать о себе, к счастью, не пришлось: настырный унтер-центурион успел примелькаться, и диспетчер сразу его узнал.
— Отправьте запрос в службу орбитального слежения Сеченя. Требуются данные наблюдений околопланетного пространства во всех волновых диапазонах за истекшие трое суток… Да, все! Зачем? Придумайте что-нибудь! Собираем материал для научной работы, нужна статистика… Какой работы? Да какой угодно! Это открытые данные, пусть делятся! Вот: «Динамика восстановления метрических характеристик континуума после РПТ-маневров внутри звездных систем»! Записали? Действуйте! Как получите данные, быстро пересылайте мне.
Ухмыляясь, Крисп откинулся на спинку кресла. С названием-то лихо получилось! А главное, задница чует: мы на верном пути. Данные, даннюлечки, даннюшечки…
Оглушительная трель дверного звонка ударила по нервам.
— Кого там черти несут?!
Черти принесли востроносого усача в форме: синие стеганые штаны и куртка, ремень с бляхой, меховая шапка с кокардой. На боку — сумка из скрипучей кожи, в руках — пакет со знакомой пломбировкой. Усач нервничал: его плотно зажали «в клещи» Веник со Шваброй. Сладкая парочка снимала квартиру на первом этаже, аккурат под апартаментами Криспа. Как они успели засечь и перехватить безобидного почтальона, оставалось загадкой.
Оперативники, с завистью подумал Крисп. Стоять босиком на пороге квартиры было зябко. Крисп переминался с ноги на ногу, в отличие от Швабры с Веником, обутых в ботинки на толстой подошве, и это служило еще одним поводом для зависти.
Физиономии скорохватов, и раньше не блиставшие особым оптимизмом, сейчас приняли и вовсе похоронное выражение. Оба красноречиво косились на пакет в трясущихся руках почтальона. Неужто ознакомились? Что там, внутри? Приказ на разжалование в рядовые? Бомба? Расстрельный приговор с посмертным поражением в правах?
— Прощения просим, — пискнул усач. С ловкостью профессионального шулера он выхватил из-под пакета бумажный бланк. — Не вы ли господин Вибий будете?
— Был, есть и буду.
— Душевно рад, — усач откашлялся, тщетно пытаясь придать себе хоть толику солидности. — Вам бандероль. Извольте расписаться.
О документах, удостоверяющих личность, почтальон даже не заикнулся. Крисп расписался в ведомости антикварной шариковой ручкой и тут же, прямо в дверях, вскрыл пакет. Секретные документы так не пересылают, значит — можно. Почтальон предпринял робкую попытку ретироваться, но Веник со Шваброй подавили мятеж в зародыше. Молодцы, оценил Крисп. Пусть ждет, кот усатый. Кто дурные вести принес? Кому, если что, голову рубить, как предки завещали?
В конверте обнаружился гербовый бланк. Стандартный микрочип был вшит в правый верхний угол.
«…присвоить… Криспу Сабину Вибию… внеочередное воинское звание обер-центуриона…» Подпись, голографическая печать. Из конверта в подставленную ладонь Криспа выпали новенькие петлицы с троицей орлов на каждой. Он поднял взгляд и едва ли не впервые увидел улыбки на лицах Веника и Швабры. Знали, сволочи! А стояли, как на поминках…
— Разыграли, гады!
Швабра подмигнула, Веник хмыкнул.
— Держи, любезный, — Крисп пошарил в карманах. — Заслужил.
— Благодарствую, барин! — почтальон чуть не плакал, глядя на золотой сеченский пятирублевик. Похоже, усач уже себя похоронил и теперь воскрес для запоя. — По гроб жизни!.. свечку поставлю, и детям закажу молиться, и внукам…
Топот бедняги затих этажом ниже. Хлопнула дверь подъезда.
— Я проставляюсь! В семь, «У деда Панаса».
— Так точно, ваше высокоблагородие! — гаркнули оперативники.
Вернувшись в гостиную, Крисп перечитал приказ. Надо же, обера дали. Круто! Полюбовался на петлицы: жаль, формы нету, нацепить не на что. Привыкай к новому званию, твое высокоблагородие! Что-то смутно мелькнуло в памяти, и на сей раз Крисп успел схватить юркое воспоминание за скользкий хвост. Половой. В трактире. Позавчера. Величал «вашим благородием», а под конец… Ваше высокоблагородие! Крисп взглянул на дату, стоявшую в приказе. Ну не мог, не мог половой этого знать! Хотел угодить клиенту, вот и повысил в звании…
Фаг!
С этой работой параноиком станешь, подумал обер-центурион Вибий.
— Ну чего, чего вам не хватило?!
Всю дорогу Пробус молчал, как рыба. По колено проваливаясь в снег, коллантарии угрюмо брели по целине, выбрались на укатанный тракт, вернулись во двор усадьбы под причитания сердобольного Прохора — молчал Пробус, ни слова, ни полслова….
Прорвало его в столовой:
— Золотце! Что же вы творите?! Я, понимаешь, соловьем разливаюсь, под ноги ковриком стелюсь… Дамочку вашу убалтываю, вам, можно сказать, все на блюдечке — а вы?! Кто ее, в конце концов, должен спасать?!
— Ему сабля дороже бабы! — буркнул из угла рыжий.
— Точно!
— Таскает туда-сюда, как так и надо…
— Долго мы будем мотаться дерьмом в проруби?!
— По твоей милости, между прочим!
— Эй, ты вообще слышишь, что тебе говорят? Язык проглотил?!
Что-то произошло с Диего Пералем. С Диего, с усадьбой, со всем миром. Вселенная потемнела, словно все звезды, какие есть на кругах Господних, погасли в одночасье. Остался тонкий луч, идущий невесть откуда. Тонкий луч, и круг света во тьме, и маэстро в круге. Отец, подумал Диего. Он не знал, к кому обращается: к отцу земному или небесному.
Отец, твоя работа?
Диего (в круге света): И я это слушаю? И мой желчный пузырь не лопнул от ярости? Дома за такое обращение в лицо наглецу летела перчатка. В армии нож вонзался под ребра, без лишних формальностей. На рынке кулак выбивал хаму все зубы. А я молчу? Глотаю оскорбления?! Да, молчу и глотаю. Я заслуживаю неизмеримо большей кары, чем эти, в сущности, справедливые упреки. Я нелеп и смешон — шут, паяц, жалкий актеришка…
Тьма взрывается оглушительным хором:
— Да ты ее хоть чуточку любишь, а?
— Полегче, брат! Не любил бы, послал бы нас в черную дыру…
— Он бы послал! А мы бы пошли?!
— Ему наши проблемы по барабану…
— Значит, мало любит!