– Это же диссертация!
– Размножение текстов, содержащих магические символы, допускается только с разрешения цензуры.
В себя я пришел только на улице, с кипой рукописных листов в руках. Внутри все клокотало. Позволить какому-то постороннему колдуну совать нос в мой труд? Может, он мне еще обязательство о неразглашении подпишет? Мало мне Ларкеса! Доклад потом можно уже не делать – через сутки мою теорию будет обсуждать вся служба очистки полным составом. А где эффект неожиданности? Торжество разума, момент интеллектуального превосходства? Ненавижу!!!
– Мастер Тангор? – осторожно окликнул меня кто-то.
– Обознались! – хмуро отрубил я, запихивая свое сокровище в сумку.
Зря они так со мной. Я колдун бывалый, меня личем не напугаешь, стихийным проклятием не проймешь. Сказано – пять рецензентов, будет – пять рецензентов и ни одним больше. Правда, переписывать диссертацию от руки отчаянно не хотелось, но тут можно схитрить…
И я отправился по знакомому маршруту. Есть у меня на примете человечек, которого символы черной магии совершенно не смущают.
– Томас! Заходи, заходи. – За минувший год Клара Фиберти посвежела, сменила зеркало в прихожей и обивку мебели. – Ужасно выглядишь. Снова что-то стряслось?
Вот! Это уже становится заметно со стороны. Сказано же: физическое здоровье волшебника сильно зависит от душевного. Я рухнул в предложенное кресло.
– Клара, ты не представляешь, как они меня все достали!
Мисс Фиберти с готовностью кивнула, и начала выставлять на стол чашки и печенье. Под аромат фруктового чая и корицы я окунулся в ностальгическую атмосферу тех дней, когда жизнь была проще, а начальство – дальше. О, эти милые сердцу мелочи, мне так их не хватало! Воздушные безе в корзинке, фигурные мармеладины на блюдечке. Ничего приторно-сладкого или горько-жгучего. Кладешь еду в рот, не думая о рецепте.
– Я слышала, ты был за морем? – забросила удочку знаменитая писательница.
– Мм… И не только был. А ты заказы на печать еще берешь?
Каждый из нас получил, что хотел. Клара – рассказ о бедствиях И’Са-Орио-Та от очевидца, я – пять экземпляров диссертации с пропусками на месте иллюстраций, которые нарисовал вручную. Считаю, это придало брошюрам ценность инкунабул. Ну а переплести пачку листов вообще гроши стоит, особенно если не показывать переплетчику, что внутри. Вышло даже быстрее, чем в типографии, хотя по цене – так на так.
В один прекрасный день я снес на почту и отправил адресатам четыре бандероли. А старшему координатору региона (как-то просочившемуся в число рецензентов) его экземпляр занес лично, в черной подарочной бумаге.
– Гранки, полагаю, просить бессмысленно? – печально вздохнул Ларкес.
Может, мне им еще и набор оплатить?
– А вот фиг вам!
Глава 3
Эпопея с типографией имела два неожиданных последствия. Во-первых, командир «наружки» выучил имя Ичезо и при встрече каждый раз здоровался. Оно и понятно: едва успели они взять ситуацию под контроль, как откуда-то набежала куча истеричных личностей, больше времени ушло, чтобы отправить их всех по домам. Чуть позже штаб изволил навестить старший координатор региона… Если бы не гениальное прозрение Ичезо, офицеру оставалось бы только застрелиться.
Во-вторых, количество дежурных возросло до двух, хотя объем работы сохранился прежним. Фактически все, что они могли, – смотреть друг на друга через стол, и так – шесть часов подряд. Остаться друзьями в такой обстановке невозможно.
Носить на работу бульварные романы Ичезо больше не рисковал, от чего время тянулось изматывающе медленно. Куратор нашел отдушину в изучении свежей прессы, пожалуй, сейчас он был погружен в общественную жизнь Ингерники как никогда. Где-то гремели премьеры, рекламировались средства от облысения и обсуждались эпатажные выходки наследника семьи Н. Журналисты щекотали публике нервы, живописуя преступления Искусников, «раскрытые в ходе длительного следствия». Подконтрольная министру Михельсону пресса мусолила вопрос национального самоопределения народов Тималао, которые, скорее всего, не смогут вернуться в состав империи, даже если сильно захотят. В моду входила посуда из разноцветного стекла и разговоры об успехах экономики.
А этажом ниже пил чай с печеньем спаситель человечества.
Колдун, отославший-таки рецензентам свой эпохальный труд, отдыхать и не думал, напротив, скорость его перемещения по Редстону только возросла. Целями черного служили все тот же Университет, патентное бюро и почему-то городская свалка. К четко очерченному кругу общения Тарнгора разом добавилось еще полсотни лиц, ни разу не замеченных в черной магии. Нет, Ичезо знал об увлечении некроманта алхимией, но ощущение складывалось такое, будто они провалились на иной план бытия. Здесь странно одевались, пахли топливным маслом и угольным чадом, изъяснялись на совершенно непонятном белому языке, обильно перемежая загадочные термины матерными посылами. Мутные личности распивали странную жидкость из немаркированных бутылей, бронзовые загогулины меняли на фарфоровые завитушки, а кто-то ушлый просветил некроманта относительно слежки (скандал едва удалось замять).
А идеи-то у черного появлялись все более чудные.
– Скажи, вот скажи: зачем ему ярмарочное поле? – допытывался битый жизнью командир «наружки».
– Нежити не являются в этот мир по зову колдунов, – отвечал Ичезо с уверенностью, которую не испытывал. – Все обойдется.
Тем более что пустырь, используемый для проведения городских ярмарок, Тангору не уступили чисто из предрассудка. Доверить колдуну место, где люди гуляют! Святотатство!!!
Энергично оплевав помощника мэра, черный переключился на дизайн мебели. Иначе зачем ему торговцы тканями и краснодеревщик? Причем обставлять предполагалось суэссонское поместье некроманта, куда и отсылались все покупки. Ичезо воззвал к предкам, надеясь, что тащиться в такое захолустье ему не потребуется.
Наконец, изрядно потрепав всем нервы, Тангор купил билет на чугунку. Казалось бы – фигня вопрос. И лишь Ичезо пришло в голову добросовестно проверить пункт назначения – некромант собирался ехать в Суэссон. За две недели до защиты, на минуточку.
В считаные часы было собрано экстренное совещание.
– Да пусть катится, куда он там собрался! Ему же хуже, – горячился командир «наружки» (он все еще переживал из-за провала подчиненных).
Гости, имевшие отношение к службе поддержки, дружно поморщились.
– Видите ли, уважаемый… – начал издалека Ичезо, мисс Кевинахари закатила глаза и белый заторопился: – Черные только кажутся одиночками. На самом деле они ревниво следят друг за другом и старательно копируют успешных сородичей. Одежда, поведение, даже выбор профессии…
– И тут у нас гений, – вклинилась эмпатка. – Не работающий на государство и игнорирующий элементарные правила приличия. Да все на рога встанут!
Ичезо осталось только покивать. Стоит разлететься слуху, и неповиновение властям станет МОДНЫМ. Причем большинство черных, в отличие от Тангора, не будет задумываться о последствиях.
– Хаос и безвластие… – прохрипел шокированный офицер.
Кевинахари стукнула по столу субтильным кулачком:
– Мы должны это предотвратить!!!
Хорошо сказать – труднее сделать. Логических доводов некромант не принимал. Не помог даже хронометраж, тщательно расписанный и представленный Ичезо. Белый по глазам видел, что Тангор с их выводами согласен, но еще раз прогнуться под обстоятельства не способен физически. Это нервное, конечно.
– Осталось последнее средство, – нахмурилась Кевинахари. – За мной!
И они пошли сдаваться господину Ларкесу.
Старший координатор выслушал признание службы поддержки в полной некомпетентности, поиграл этой своей невозможной мимикой, а потом во всем Тангора поддержал, только невзначай проговорился про оплаченный региональным НЗАМИПС банкет: намерен ли виновник торжества участвовать в выборе напитков? Через два часа билет в Суэссон был продан.
Взбудораженный черный желал знать все: бюджет мероприятия, место его проведения, дизайн помещений и возможность вытурить с собрания излишне именитых гостей. Одно только утверждение списка приглашенных заняло два дня (почему-то некромант категорически не желал видеть за столом своего пожилого наставника). Следом в полный рост встала необходимость проконтролировать приготовления на месте… В итоге докладчик прибыл в Финкаун с солидным запасом по времени.
Сохранение мира в Ингернике обошлось министерству в тысячу двести двадцать шесть крон.
Сама защита обещала стать событием года. Финкаун подвергся жестокому нашествию адептов обеих магий, причем белых, желающих знать, в чем суть, нашлось едва ли не больше, чем черных. Под мероприятие был занят самый большой концертный зал, возможность провала никем даже мысленно не обсуждалась. Мог ли Ичезо не познакомиться с тем, что они все вместе так долго пестовали?
Место ему досталось по блату и только стоячее. На стульях вперемежку разместились пиджаки и мундиры, художественно растрепанные лохмы и коротко бритые затылки. Неудачники, не озаботившиеся пригласительным билетом заранее, топтались в дверях.
Молодой человек в строгом черном костюме взошел на кафедру, устало улыбнулся залу и начал говорить банальности, в смысле излагать общеизвестные истины о потусторонних феноменах и свойствах черного Источника. На пятой минуте докладчик ввел термин «равновесные магические структуры», а потом… вывернул все сказанное ранее наизнанку, сделав из общеизвестных фактов парадоксальные выводы. На десятой минуте выступления большинство слушателей лихорадочно строчили конспекты. Из уст мага с божественной легкостью вылетали точеные фразы, похожие на детали алхимического устройства. Они соединялись между собой в загадочной, но заранее определенной последовательности и начинали вращаться, подводя аудиторию к пониманию какой-то великой истины. И вот кульминация: три плаката со схемой атакующего проклятия, покончившего с самым крупным карантинным феноменом современности – Тималайской Плешью. На взгляд Ичезо, графическое отображение ритуала напоминало морозную вязь на окне – сложное, гармоничное, парадоксально сочетающее в себе упорядоченность и хаотичность. Маг в мундире «чистильщика», сидевший крайним в ряду, судорожно пытался перерисовать это совершенство в блокнот, поскуливая от усердия. Докладчик выдержал паузу, а потом милостиво сообщил, что копию иллюстративного материала каждый сможет получить на выходе из зала. Аудитория благодарно вздохнула.