Передовой наблюдательный пункт 528-го полка находился на склоне небольшой высотки, среди редких сосен. Отсюда хорошо просматривалась вся немецкая оборона села Великуши. Вместе с майором Довнаром здесь находились комиссар полка, его адъютант, снайперы Ковшова и Поливанова. Иногда им приходилось выполнять и работу офицеров связи: доставлять боевые приказы командирам батальонов, и от них соответственно — рапорты в штаб полка.
Третьего марта 1942 года обстановка осложнилась, Довнар отослал на передовую линию все станковые пулеметы, даже тот, который прикрывал наблюдательный пункт. Тогда его охрану целиком взяли на себя девушки. Командир полка передал им ручной пулемет «Дегтярев пехотный» с расчетом. Этот пулемет они установили примерно в ста метрах от своей снайперской засады и оттуда вели наблюдение за боевыми позициями, упиравшимися здесь в небольшую рощу.
Когда они замечали очередную группу вражеских автоматчиков, просочившихся в рощу, то давали условный знак своим пулеметчикам: поднимали варежку, надетую на ветку. Расчет «ДП» производил очередь из 20–30 патронов, и фрицы кидались на звук, подставляя метким стрелкам свой фланг. За эти секунды Наташа и Маша успевали сделать по 3–4 выстрела и уничтожить унтер-офицеров и офицеров в штурмовой группе. Немцы откатывались назад. Работа снайперов долго оставалась незаметной для гитлеровцев. Треск пулеметных очередей заглушал звуки выстрелов их винтовок, отвлекал внимание от них.
Осада села Великуши продолжалась. Ночью противники вели беспокоящий пулеметный и минометный огонь. На наблюдательном пункте полка никто не смыкал глаз: готовилась новая атака. За два дня сюда так и не смогли доставить питание из полевой кухни. Перед рассветом Наташа незаметно покинула товарищей и вернулась к ним через полчаса с… термосом, наполненным горячим какао, и сумкой ванильных сухарей. Станислав Александрович удивился. Она объяснила, что это — трофей, взятый у немецкого обер-лейтенанта. Вчера поздним вечером Ковшова застрелила его недалеко от их засады. Под огнем нашего пулемета немцы не успели вытащить тело, и теперь продуктовые припасы офицера будут кстати. Довнар с этим согласился. Сухари и какао поделили по-братски.
Утро 4 марта началось с хорошей новости.
Командир 130-й стрелковой дивизии полковник Анисимов по рации сообщил майору Довнару, что снежный вал на дороге Великуша — Антоново взломан нашими танками и два батальона 371-го полка ведут бой уже в самом селении. Анисимов приказывал майору направиться туда, чтобы координировать действия солдат, прорвавшихся в деревню, с теми, кто продолжал обстреливать ее оборонительные сооружения на правом фланге. Тем более, что немцы готовили контратаку и усиливали огонь. Им опять удалось потеснить советские части.
Здесь, у снежного вала, Довнар и был ранен очередью бронебойно-зажигательных пуль в колени обеих ног. Из огня его вытащила Ковшова. Уложив командира на деревянную волокушу, она вместе с Машей Поливановой под непрерывным обстрелом гитлеровцев доставила раненого командира сначала в штаб полка, а затем и дальше — в медсанбат № 122, входивший в состав дивизии. Он располагался довольно далеко от передовой, в деревне Новое Гутчево. Здесь Станиславу Александровичу сделали первую настоящую перевязку, уложили перебитые ноги в лубки. По решению командования Довнара отправили в госпиталь в Москву, а Ковшову прикомандировали к нему с поручением сопровождать тяжелораненого офицера.
В столице Наташа провела почти месяц. Она ухаживала за командиром 528-го полка, который перенес ампутацию. В госпитале у него развилась газовая гангрена, и правую ногу пришлось отнять. Довнар находился между жизнью и смертью. Все это время Ковшова была рядом с ним, навещала его каждый день. Но срок ее командировки заканчивался. Майор пытался уговорить Наташу остаться в Москве, работать инструктором снайперского дела. Он говорил ей, что она за свои боевые деяния (в частности, за спасение офицера) уже представлена к ордену Красной Звезды, и получить награду в столице проще, чем дожидаться ее где-нибудь на передовой. Но Наташа отказалась. Она рвалась на фронт.
«Здравствуйте, мои родненькие! — писала она матери в Свердловск 9 апреля 1942 года. — Вы, наверное, очень давно не получали моих писем… Я жива, здорова. Командира моего ранили, и меня откомандировали сопровождать его в Москву. Сейчас я уже собираюсь ехать обратно на фронт. Вы обо мне не беспокойтесь. Меня ни одна пуля не берет. Я счастливая. Видишь ты, командира ранили, его адъютанта убили, а я жива, здорова, а все еще говорят, что береженого бог бережет, а оказывается, наоборот… А меня ведь уже к награде представили (не знаю, что из этого выйдет). По-моему, еще рано. Ну да я еще оправдаю это. Я пока только 11 фрицев сбила, это мало. Ну, целую и обнимаю вас всех крепко…»
За две неполные недели военных действий уничтожить почти дюжину солдат и офицеров противника — совсем неплохо для начинающего сверхметкого стрелка. Другое дело, что Наташа, теперь поверив в собственные силы и возможности, мечтала увеличить снайперский счет. Она была строга к себе, поэтому старалась думать не о прошлых заслугах, а о новых победах. Скучала Ковшова и по своей подруге Марии Поливановой. Машенька при ее скромности и застенчивости нуждалась в поддержке более энергичной и уверенной в себе Натальи…
К этому можно добавить, что февральские и мартовские бои в районе Великуша — Старое Гутчево — Новое Гутчево отличались большим ожесточением. Деревня Великуша трижды переходила из рук в руки, и 130-я дивизия понесла здесь значительные потери: убитыми, пропавшими без вести, ранеными — около шести тысяч человек. На 1 апреля 1942 года в ней числилось всего 4887 бойцов и командиров.
Возвращение Ковшовой однополчане встретили радостно. Особенно радовалась Маша Поливанова. Их снайперская пара, которая так хорошо проявила себя в прошлых схватках с фашистами, могла возобновить свою фронтовую работу. Девушки, как и прежде, редко разлучались. Солдаты так привыкли их видеть вместе, что, случайно встретив где-нибудь на наблюдательном пункте или в штабе батальона одну из них, тут же с тревогой задавали вопрос: «А где Маша?» или «А где Наташа?».
Весна 1942 года на Калининском фронте выдалась теплая, дождливая.
Метровый снежный покров под яркими лучами солнца таял быстро. Первыми «поплыли» грунтовые дороги. Они превратились в грязные и довольно глубокие канавы. В них застревала вся техника: автомашины, танки, самоходные артиллерийские установки. Их вытаскивали при помощи тракторов. Лучше передвигались повозки, запряженные лошадьми, коих имелось немало: до двухсот тридцати трех в каждом стрелковом полку.
Снайперам тоже пришлось приспосабливаться к изменившимся условиям войны. Белые маскхалаты они сдали на армейские склады и взамен получили весенне-осенние куртки с капюшонами и широкие шаровары желтоватого цвета в коричневых разводах. Привычные им ровные белые пространства полей заполнили проталины, соединявшиеся между собой новообразованными реками и ручьями. Низины стали походить на болота, где найти сухое место, подходящее для засады, делалось все трудней. Но занятие для Ковшовой и Поливановой нашлось. К ним во второй батальон прислали учеников — как опытных бойцов, так и новобранцев, показавших хорошие результаты на стрельбище.
Во исполнение приказа Наркомата обороны № 0052 от 16 марта 1942 года в каждом стрелковом взводе теперь следовало иметь три снайпера, в каждой роте — девять, в каждом батальоне — двадцать семь, в каждом полку — восемьдесят семь. Их решили готовить прямо на фронте.
Девушки с энтузиазмом приступили к делу. Каждая из них обучала свою группу: человек двенадцать — пятнадцать. Так было проще вести занятия, передавать им свои знания и работать с каждым новичком, объясняя ему законы снайперской войны.
Времени на подготовку отводилось немного, как правило — две или три недели. Программа, по которой они летом прошлого года учились сами, вполне подходила. Нужно было только вспомнить основные ее темы.
Прежде всего, доскональное изучение магазинной винтовки Мосина, проверка действия ее механизмов, уход за оружием, практическая пристрелка под оптический прицел, ведь после 150–200 выстрелов «трехлинейку» надо регулировать снова, приводить к нормальному бою с использованием определенных приемов.
Затем — владение оружием: как его правильно держать при стрельбе лежа с упора или без упора, но с применением ремня, при стрельбе с колена или стоя. Например, положение приклада. Его следует плотно прижимать к плечу. Отдача у магазинной винтовки при выстреле достаточно велика. Если приклад плотно прижат к плечу, винтовка сильно толкнет назад. Толкнет, но не ударит. Если же приклад занимает неправильное положение, то она ударит стрелка, и довольно ощутимо. Кроме того, положение приклада оказывает влияние на точное попадание в цель. В частности, низкое положение приклада может вызывать разброс пуль не только по вертикали, но и по горизонтали. Поэтому известна снайперская поговорка: «Стреляет ствол, а попадает ложа».
Были и другие занятия: «Практическое прицеливание», «Техника спуска курка», «Сопряжение визуального прицеливания и спуска курка», «Сваливание оружия в сторону», «Ошибки, допускаемые в прицеливании оптическим прицелом», «Практическая баллистика стрельбы», «Правила маскировки». Может быть, для досконального изучения этих вопросов времени в полковой школе не было, но группа солдат — всего около тридцати человек, обученных первоначальным снайперским навыкам, — в 528-м полку появилась.
Конечно, не все ученики Ковшовой и Поливановой стали непревзойденными стрелками. Согласно данным, представленным командованием полка в штаб дивизии, за май — июль 1942 года они все вместе уничтожили примерно триста солдат и офицеров противника. Известна фамилия наиболее результативного снайпера. Это — ефрейтор Данилов. Он застрелил 16 гитлеровцев. У остальных личный счет колебался от трех до десяти фрицев. Наталья и Мария, естественно, возглавляли список: на двоих — свыше сорока немцев.