Удовлетворив свое любопытство, Дохтуров принялся настаивать на встрече с королем. Однако его настойчивые просьбы всякий раз наталкивались на твердый отказ со стороны парламента. Дохтурову сообщили, что не дадут «ни пристава, ни подвод, ни корму» в дорогу к королю исключительно ради безопасности русского посланника, чтобы с ним в пути «от воинских людей какова дурна не было».
Около полугода русский посланник провел в Лондоне, ожидая аудиенции короля. Однако настойчивые и многократные просьбы пропустить его к королю всякий раз наталкивались на отказ. Когда же Дохтуров продолжал настаивать, то ему в пример приводили послов Италии, Испании, Франции, которые терпеливо дожидались «своего часа» в Лондоне, потому что у парламента «зашли воинские дела большие». Русского посланника подобные резоны не удовлетворяли, он заявлял, что для него «иных земель послы не образец», и для чего он царем послан, то и исполнит.
Наконец, настойчивость посланника была вознаграждена. И хотя его так и не допустили к королю, тем не менее, с большими почестями встретили в парламенте. Лондонская газета освещала это событие следующим образом: «Палаты лордов и общин приняли посла от великого князя или императора Московии… Его прибытие сюда имело целью укрепить дружбу между государством, представителем которого он является, и нашей страной. Основным в отношениях между императором и нашим королевством является торговля, в которой купцы королевства очень заинтересованы и которую они очень успешно ведут… Когда посол появился в палате лордов, ему было подано специально для него приготовленное кресло. Когда он садился, садились и лорды, когда он поднимался и снимал шляпу, они делали то же самое. Точно так же его приняли в палате общин. После того, как он сообщил обеим палатам о добрых чувствах своего великого господина… он был заверен спикерами обеих палат в искренней дружбе и уважении нашего королевства. И ему была вручена очень красиво оформленная грамота на тонком пергаменте. Он получил эту грамоту из рук спикера палаты общин»[306].
Выступая с ответной речью, Дохтуров посетовал, что его не допустили к королю, тогда как во всех государствах посланников русского царя «везде пропускают без задержания с честью». В ответ на это спикер палаты заявил: «Здесь, в королевстве войны и драки большие… и для того тебя, Герасим, к королевскому величеству не отпустили, чтоб над тобою какова дурна от воинских людей не учинилось, и о том о всем к царскому величеству мы писали»[307]. Получив грамоту к царю, Дохтуров отправился в обратный путь на родину.
В числе русской миссии находился толмач Федор Архипов, который вел записи об увиденном в Англии в своей «Росписи городу Лундану и всей аглинской земли». Его впечатления наиболее ярко воспроизводят атмосферу революционной Англии, на фоне которой происходил визит посла Дохтурова, а также дают представления о достопримечательностях столицы, нравах и обычаях ее жителей. Так, толмач отметил богатство Англии. «Всем их земля изобильна, — писал он, — хлебом и деньгами и всякими дорогими товарами»; «серебра много бесчисленно»; «в лавках товаров стоит много всяких и числа нет»[308]. Примечательно, что Федор обратил внимание на один из известных источников происхождения богатства страны — знаменитое английское сукно: «А шерсть на баранах велика и мягка и из той шерсти делают сукна дорогие и те сукна идут во все государства». Как и всякий путешественник, Архипов поделился своими впечатлениями о достопримечательностях английской столицы, в первую очередь, ее архитектурном облике. В Лондоне, писал он, «хоромы стройны добре, палаты каменные о шести и о семи житьях и более… крыты черепицей, а иные свинцом… А улицы все мощены камнем». Наличие водопровода и «стекольчатьих» окон также подивило толмача посольства. Особый восторг вызвал у него «потешный двор» (зоопарк) с множеством «львов и всяких зверей». Примечательно, что наряду с забавными животными, доставленными из Индии, таких как «кот величиною с барана» с багровой шерстью, «мышь величиною с дворовую собаку», «змея сажени с четыре», Федор усмотрел также немало «всяких диковинок и зверей», привезенных из Москвы[309].
Мимо внимательного взгляда русского человека не прошли даже такие, казалось бы мелочи, как еда и напитки англичан. «Хлеб едят все пшеничный белый, а черново не держат, — отмечал Федор, — питье у них все в земле доброе, всегда пиво пьют ратные люди, а квасу и воды не пьют». Тут же Архипов дал описание устройства питейных заведений — кабаков. «Кабаки держат всякие люди, кто захочет, — писал он. — А кабаки у них дворы большие, и всякие люди на кабаки ходят: и бояре и торговые люди пиры и столы делают. На кабаках, кто захочет ночевать, и постели всякому и за все платят деньгами». Здесь, видимо, он описывал постоялые дворы, на которых нередко размещались и питейные заведения. Подивила путешественника посуда англичан: оловянная, а у богатых людей серебряная да золотая, «потому что у них серебра много и золота и олова, а деревянных посуд нет». Описал Архипов одежду англичан, которые платье «носят одинакое — все доброе сукна, кои ратные люди, а торговые люди — все атласное да бархатное, да камчатое все дорогое платье». Упомянул он и о транспортных средствах: «А извощики у них держат кочи (от англ, «coach» — карета, экипаж), рублев по 70 и по 100, внутри у них стены обиты и подушки все бархатом и камкою и атласом, а колеса кругом железом окованы, возят на двух лошадях»[310].
Впрочем, впечатления толмача Посольского приказа не ограничивались чисто бытовыми зарисовками. Федор Архипов сумел подметить то устройство жизни англичан, которое заметно отличалось от российского. Так, он обратил внимание на различия в вере, которая, на его взгляд, у англичан была «недобра», церковных обрядах: «А по воскресеньям у них торгу нет никогда, все богу молятся, — писал он, — и воскресение почитают честно, а в иные дни до полуночи сидят со свечами, у них свечи во всем в граде у всякого двора». Поразила Архипова образованность англичан, причем как мужчин, так и женщин. Он полагал, что «люди у них все учены в грамоте, мужчины и женщины во всей Земле, а попы… многим языкам умеют». Особенно удивила толмача строгость английских законов, направленных против воровства и клятвопреступлений. «А воровства у них никакого нет, — писал Архипов, — а буде кто сворует и украдет, хотя что невеликое, а тех людей вешают. А кто солжет, и тому сквозь язык проденут веревку и выводят на улицы, а руки и ноги роспетлят и водят по всем улицам да ставят, чтоб всякий видел»[311].
Мимо внимания толмача не прошло еще одно новшество англичан: создание ими благотворительных школ для детей из неимущих слоев. Судя по подробному описанию подобных заведений, Федор, по-видимому, сам лично посетил одно из них. «В Лундоне сделан двор для бедных людей, которые остаются от отца и матери меньше 15 лет, — писал он, — и емлют тех на тот двор, поят и кормят миром, а платье дают готовое, и постели и поварня про них… И приставлены к ним мастера, учат их в грамоте и всяким мудростям и промыслам, а девкам тоже. А платье делают доброе разным цветом. А как дорастут до 15 лет и выучатся всему, емлют их с того двора торговые люди, а больше 15 лет на том дворе не держат»[312].
То обстоятельство, что визит русского посольства в Англию совпал с гражданской войной, бушевавшей уже не первый год в стране, конечно же, не могло не отразиться на впечатлениях Федора Архипова. Описывая достопримечательности Лондона, он упомянул о каменном мосте на реке Темзе, по обе стороны которого стояли «дворы великие и торги всякие». Очевидно, речь шла о Тауэрском мосте. «А по конец того мосту — двор великий, — продолжал Федор, — а на дворе — палаты высокие, а на палатах — копья, а на копьях многие человеческие головы, кои казнят за веру и за измену, кои с королем вместе». Касаясь причин революционных событий в Англии, толмач упоминал главным образом религиозные разногласия, возникшие между королем и парламентом. Как писал Архипов, король «веровал папежскую (католическую) веру», что вызывало недовольство парламента, где большинство составляли протестанты. По приказу последних иконы и кресты были свезены на площадь, где их «искололи все и склали на огонь и сожгли». А затем парламент издал указ, чтобы «в той вере никто не веровал, а кто будет… веровать, и найдут иконы, и тому казнь жестокая»[313].
В завершение своей «Росписи…» Федор Архипов описывал торжественную встречу, оказанную посольству Г. С. Дохтурова в парламенте 13 июня 1646 г. Толмача поразила торжественность приема в Вестминстерском дворце, где посланника и сопровождавших его людей провели по лестнице, по обе стороны которой стояли «служилые люди с оружием». Он обратил внимание также на богатое убранство палат парламента. Помещения «наряжены добре хорошо, — писал Федор, — стены обиты коврами дорогими, а серед палаты — королевское место, а у королевского места ковры высажены жемчугом и камением драгим, и на стулах подушки, тож жемчугом и камением драгим». Архипов по достоинству оценил оказанные англичанами главе русской миссии почести. В палате лордов Дохтурова усадили «возле королевского места». Когда же делегация вошла в палату общин, то все ее 600 депутатов «стали и шляпы сняли», а спикер палаты предоставил Герасиму Семеновичу Дохтурову место[314].
Как видно, автор «Росписи…», находясь с официальным визитом в Англии, сумел подметить немало интересных и новых для русского человека явлений в жизни другого народа. Обращает на себя внимание его доброжелательное отношение к англичанам, которых Архипов характеризовал как людей, «добре ласковых во всей Земле, любительных». Несмотря на то, что русское посольство так и не достигло своей главной цели: визита к королю из-за откровенного противодействия со стороны парламента, в «Росписи…» нет и намека на критику действий английских властей или порядков в стране (исключение составляют лишь высказывания толмача о протестантской вере, что, впрочем, было вполне естественным для православного человека). В целом характеристика Архипова многих явлений английской жизни середины XVII века носила, на наш взгляд, объективный характер.