Но нас в конце концов сведет.
И эта мысль мне как наказ —
Спокойно ждать свой смертный час.
А ты, любимая, прости,
Что бремя жизни мне нести
Придется до поры, пока
С тобой не встречусь на века.
SIC VITA[371]
Как звезд падучих яркий свет,
Как в небесах орлиный след,
Как весен славная пора,
Как серебро росы с утра,
Как свежий ветер у реки
Или как в лужах пузырьки,
Жизнь человека, чьи лучи
Погаснут, долг отдав ночи,
Звезда исчезла. Ветер спал.
Роса просохла. След пропал.
Осенний день глядит в окно.
И человек забыт давно.
МОИ ПОЛУНОЧНЫЕ РАЗДУМЬЯ
Скажи, зачем, ты, глупый человек,
Продлить стремишься свой короткий век,
Когда все то, что видеть ты привык,
Твердит тебе о смерти каждый миг?
Угасший день, увядший лист любой
Кричат: «Глупец! То ж будет и с тобой!»
Стук сердца твоего, его биенье —
Зов погребальный, медленное тленье.
Ночь — это склеп, чьи своды чернотой
Нависли над землей и над тобой.
А слезы неба в полуночный час
Всего лишь плач, рыдание о нас.
СОЗЕРЦАНИЕ ЦВЕТОВ
Всегда похожим быть на вас, цветы,
Хочу, но не могу я.
Растете вы невинны и чисты,
Чтоб снова лечь в постель земную.
Вы знаете, что каждый ваш бутон
И каждый ваш листок землей рожден.
Вы времени подчинены, а я
Весны желаю вечной.
Судьба моя боится забытья
И стужи бессердечной.
Мне хочется, услышав смерти глас,
Таким беспечным быть, как вы сейчас.
О, научите встретить смертный час
Бесстрашно и достойно.
Я часто на могилах вижу вас —
Вы так свежи, спокойны…
Скажите, где душистое дыханье
Мне взять, чтоб в смерть внести благоуханье?
Джордж Герберт{5}
АЛТАРЬ[372]
Алтарь разбит — но строю вновь, Христос:
Из сердца — он, его цемент — из слез.
А камни высек Ты, мой Бог, —
Простой строитель бы не смог.[373]
Кто для сердец
Найдет резец?
Твердь сердца лишь
Ты сам гранишь,
И вот, слиясь
В единый глас,
Все камни в нем
Поют псалом.[374]
О если б мир в душе иметь —
Могли б те камни вечно петь!
Мне в жертве дай участвовать святой,
И сей алтарь прими — да будет твой!
БОЛЬ
Пусть мудрецы[375] познали выси гор.
Морскую глубь, судьбу любой страны,
И рек истоки, и небес простор…
Но эти две величины
Не сочтены, хоть и важнее всех:
О, кто же взвесит их — любовь и грех?
Кто хочет грех измерить — пусть пойдет
К горе Масличной:[376] там увидит он
Того, кто груз чужой вины несет, —
В крови и тело, и хитон, —
Так источает гроздь, ложась под пресс,
Свой сок. — Таков греха тягчайший вес.[377]
А кто любви не ведает — питье
Пусть изопьет, что капало с креста:
Нектар исторгло стражника копье,[378] —
О, с чем сравнится влага та?..
Нет слаще, чем питье любви: оно
Для Бога — кровь, а для меня — вино.
ИСКУПЛЕНИЕ[379]
Мне некто очень щедрый дал взаймы,
Я ж, все растратив, смелость ощутил
И думал: вдруг договоримся мы,
Чтоб дал еще, а прежний долг простил?[380]
На небе я спешил его найти,
Там мне сказали, что не так давно
На землю он сошел, чтоб обрести
Именье драгоценное одно.
Я, зная про его высокий сан,
Его по паркам и садам искал,
Дворцам, театрам… Вдруг я голоса
Большой толпы и хохот услыхал
Убийц…[381] И он мне тихо в этом шуме
Сказал: «Я просьбу выполнил». И умер.
ПАСХА
Собрал я древесные ветви, соцветья
Собрал, чтобы ими твой выстелить путь,
Но Ты над землею взошел на рассвете —
И благоуханьем наполнил мне грудь.
И солнце с Тобою в тот миг восходило,
Восток засверкал, ароматы струя.
Но нет, не соперник Тебе — светило:
Ярче восхода — светлость твоя.
Когда же так небо бывает лучисто,
Столькими солнцами озарено?
Мы думали: солнц нам даровано триста,[382]
А есть только — Вечное Солнце одно!..
ПАСХАЛЬНЫЕ КРЫЛЬЯ[383]
Творец, Ты человеку клад вручил,
Но он, глупец, богатства те
Напрасно расточил —
И в нищете
Почил.
С Тобой
Хочу взлететь,
Как жаворонок твой,
Чтоб мощь твою сегодня петь,
Паденье обрати во взлет крутой!
Я с той поры, как на земле возник,
Одних постыдных дел алкал,
Но Ты казнил за них,
И я от кар
Поник.
С Тобой
Слиясь, хочу
Петь подвиг твой,
Мое крыло с твоим сращу,
Пусть скорбь моя рождает взлет крутой!
БЕДСТВИЕ[384]
Когда избрать меня Ты захотел —
Я был избранью рад,
Мне сладостным казался мой удел,
И, верно, во сто крат
Все радости обычные земли
От радости духовной возросли.
И, созерцая дом прекрасный твой,
Я любовался им,
С Тобою связан связью мировой —
Творением твоим,
И звезды неба, и простор земли,
Соединясь, блаженство мне несли.
О чем еще мечтать посмел бы я,
Царю Блаженств служа?
Я верил — не угаснет мысль моя,
От горести дрожа.
И с юношеской пылкостью, спеша
Тебя найти, — жила моя душа.
Я сладости вкушал из рук твоих,
Вседневно цвел мой рай,
И радостен был мир, и путь был тих,
Казался вечным май.
Но беды поспевали, притаясь,
И вдруг созрели — и явились враз:
Душой и телом завладел недуг
И в кости проникал,
И огненный озноб средь страшных мук
Дыханье пресекал.
И только новых, тяжких мук прилив
Доказывал, что все-таки я жив…
Но, выжив, я лишен был жизни все ж:
Я видел смерть друзей…
Жизнь притупилась. Даже ржавый нож
Был остр — в сравненье с ней.
Без дружеской защиты я поник,
Дрожа под ветром, высох, как тростник.
И хоть меня с рождения мой нрав
Ко светской жизни влек,
Ты дал мне книгу, к прениям призвав,
И в мантию облек.[385]
И дал себя я распрям заманить,
Сил не имея жизнь переменить.
Сидеть в осаде приходилось мне,
Врагов не одолев,
Но в похвалах собратьев, как в огне,
Ты размягчал мой гнев.
Так я пилюли сладкие глотал,
И сбился со стези, и заплутал.
Чтоб я средь зол покоя не обрел,
Чтоб душу мне спасти, —
Ты вверг меня в страданья, как в котел,
И боли дал взрасти.
Я падаю под тяжестью креста
И вижу, что мой путь — одна тщета.
Разгадки в книгах нет. В них не найти,
Что в будущем нас ждет.
Но я хочу, как дерево, цвести,
И тень дарить и плод.
Пусть птицы облюбуют ветвь мою —
Я буду птичью пестовать семью…
Ужель душа покорной быть должна,
Раз Ты играешь мной?
Ужель мне служба новая нужна
И господин иной?..
Нет, Ты и впредь мне бедствовать позволь,
Пока в любовь не обратится боль!..
МОЛИТВА[386]
Молитва — церкви пир, как ангел, древний;
Дар божий — Дух, стремимый к Богу снова;