тоном Стюартом Чемберленом.) В «Красной угрозе из Азии» Джон Эмери настаивал на том, что война Германии и Англии «братоубийственна»; своих добровольцев он уверял в том, что война эта приведет к расовому самоубийству англичан[1528].
Лозунг этого объединения должен был звучать следующим образом: «Британия царит над волнами, Германия – на континенте». Доктор Геббельс действительно ожидал, что англо-германский союз приведет к решающему повороту в войне. Об этом же твердил и Джон Эмери: «Английские моряки, солдаты и авиаторы, узнав о [великом] проекте [Гитлера], поспешили в Европу, на битву с Советской Россией». Офицерам Британского добровольческого корпуса «суждено было стать элитой британской армии» – после капитуляции Англии. Будущим лидером британской армии должен был стать британский солдат с крайне подходящим для этого случая именем Бутчер (Мясник)[1529]. Планировалось и создание Временного британского правительства, в котором Джон Эмери занял бы пост министра. Добровольцы, которых Эмери завербовал среди пленных британцев, были уверены в том, что в Англии у их лидера насчитывается не менее 150 000 приверженцев – эта цифра в сто раз превышала действительные планы Джона Эмери по созданию Легиона. Англичане, «сражавшиеся» под командованием Джона Эмери, считали его министром иностранных дел, отстраненным за желание заключить мир с Германией[1530] (то есть министром в духе Невилла Чемберлена). Подобный взгляд был в некотором роде проекцией английских настроений, поддерживавших идею сотрудничества с Гитлером в 1938 г. на 1942 г. Однако в 1945 г. Джон Эмери был сочтен британцами изменником родины – и повешен. Неудача британских вербовщиков, вдохновленных крайне правыми тори 1936–1939 гг. и пошедших еще дальше «миротворца» Чемберлена, заключавшаяся в том, что они сумели завербовать лишь 26 британских военнопленных, стала результатом приоритетов англичан: для них повиновение начальству стояло еще выше дела расы. (Для изменения такой ситуации потребовались бы серьезнейшие соображения материальной выгоды, как это произошло, например, в послевоенной расистской Родезии.) Однако не исключено, что Джон Эмери мог бы завербовать намного больше англичан и получить ту поддержку, на которую он рассчитывал (поддержку лондонского истеблишмента, например, «клайвденской клики», генерала Фуллера, связанного с Освальдом Мосли, лорда Ридсдейла, прославлявшего Гитлера), если бы Уинстон Черчилль призвал англичан не к борьбе с Германией во имя Англии, а к борьбе с фашизмом во имя демократии.
Но Британия Черчилля собиралась защищать и Британскую империю. В 1942 г. поздно уже было проводить мобилизацию англичан на стороне Гитлера, чтобы защитить Британскую империю, империю отца Джона Эмери, империю наставника его отца в паблик-скул. В 1942–1944 гг. громогласные призывы «спасти нашу империю», «бесценное наследие наших отцов» уже не имели того влияния, как в 1937–1940 гг.
Неудача преследовала этого вербовщика британских эсэсовцев для Адольфа Гитлера, несмотря на то что со стены на него смотрели фотография рейхсфюрера СС Гиммлера и висевший рядом портрет короля Британии Эдуарда VIII; несмотря на то что на эмблеме британских эсэсовцев красовались, рядом с мертвой головой и перекрещенными костями, все три льва британского герба – под флагом «Юнион Джек» с венчающей его свастикой[1531] …
Британские острова под великогерманской оккупацией
Единственный клочок британской земли, оккупированный немцами, не оказал сопротивления, которое можно было бы прославлять.
Флаг Великобритании и флаг с изображением свастики в 1940–1945 гг. дружно развевались над Нормандскими островами – британской территорией, занятой вермахтом[1532]. Британский бейлиф (наместник) распорядился не оказывать сопротивления – и «исполнять приказания немцев». Гитлеровскую оккупационную власть «побежденные подданные гордой страны» «приветствовали с вежливым почтением», «так вежливо, что невозможно было представить, что между ними идет война», – сообщал в 1940 г. американский журналист Чарлз Свифт[1533]. Ведь, в конце концов, «немцы освободили Европу от коммунизма [sic]» – и называли англичан своими «двоюродными братьями», «двоюродными братьями по расе». На Нормандских островах – в отличие от других оккупированных территорий – солдатам вермахта незачем было носить оружие. Во всей оккупированной Европе эта британская территория была для немецких оккупантов самым безопасным местом, чтобы переждать войну[1534]: там (и только там) они могли не опасаться никаких враждебных действий.
Утверждается, что Невилл Чемберлен предрекал: «Люди предпочтут быть несвободными и живыми, чем свободными и мертвыми…» Ведь зачем британцам, если их победили, было снова рисковать головой? На это, в конце концов, были союзники (в частности, поляки и сербы) …
«Если бы [британские] островные органы отказались выполнять хотя бы административные… функции для немецких оккупационных властей, последним было бы нелегко управлять [Нормандскими] островами». Произошло обратное: Амброз Шервилл, генеральный атторней (по сути – прокурор) острова Гернси, выразил по радио (в августе 1940 г.) не только свою гордость поведением сограждан, но и благодарность немецким оккупационным властям – за то, что те учли лояльность британских подданных (в том числе и) его британского величества…[1535] Шервилл заявил, что цель его деятельности заключается в том, чтобы реализовать меры по осуществлению оккупации в наибольшем объеме. В свою очередь, бейлиф острова Гернси, Виктор Кэри, «использовал все средства» для помощи немцам. Местная британская администрация этих островов действовала как «агентура немцев»-гитлеровцев. «В результате национал-социалистские намерения воплощались руками британских чиновников». Так, на островах Джерси и Гернси были введены специальные законы против евреев. Шервилл и британская полиция на острове Джерси сотрудничали с гитлеровской оккупационной властью в выявлении и регистрации евреев по приказу немцев. «Ни один британский чиновник на Гернси и Джерси не считал евреев достаточно важными лицами, чтобы портить из-за них хорошие отношения с немцами»[1536]. В противоположность некоторым немцам (особенно в Берлине) эти островитяне «не защищали ни евреев, ни тех, кого принуждали к рабскому труду, ни тех [немногих], кто сопротивлялся… Отдавшие жизнь за свободу доставляли неудобства большинству, не имевшему такого мужества» – как и в Германии. По сути, сопротивление на этих британских территориях, оккупированных нацистами, было гораздо слабее, чем в самой Германии. Единственным же человеком, призывавшим к восстанию против гитлеровских оккупантов на Нормандских островах, был немецкий солдат Пауль Мюльбах. (В 1948 г., когда Германия была оккупирована союзными войсками, Пауля Мюльбаха судили «за дезертирство». В 1945 г. Комитет немецких солдат пытался обратиться за сведениями к «английским патриотам», однако они предпочли держаться подальше от всего этого. При немецкой оккупации британские суды на Нормандских островах преследовали тех, кого обвиняли в сопротивлении; даже поведение, приводившее к обострению отношений с оккупационными войсками, расценивалось британскими островными властями как правонарушение. Некоторые из островных жителей «были вовлечены» в издевательства над заключенными трудовых лагерей. Повешение одного из них, русского, вызвало у полисмена с острова Джерси такую же реакцию, как и у большинства немцев.) Ведь при гитлеровской оккупации прагматичная британская тактика на британских Нормандских островах – еще в течение долгого времени после отставки Невилла Чемберлена – формулировалась так: «мир любой ценой»[1537].
Министерство информации Англии ограничилось по этому поводу лишь заявлением от 19 июля 1945 г.: «Коллаборационизм был почти неизбежен»[1538]. Мало того, что ни один британец с Нормандских островов не был привлечен к ответу за сотрудничество с «врагом» – даже доносчик, виновный в смерти двух из пяти подпольных активистов сопротивления. (Уже после освобождения от немецкой оккупации австралийский журналист Роланд ле Фоле Хоффманн, находившийся на острове Гернси, покончил с собой, поскольку не смог вынести стыда и отвращения при виде открытого сотрудничества с врагом.) Не прозвучало и какой-либо публичной критики действий местного руководства в период вражеской оккупации. Напротив: высшие служащие местной британской администрации даже удостоились официальных почестей. (В этом отношении Великобритания стала почти уникальным исключением среди стран, территории которых были заняты державами «оси» и где появились коллаборационисты, – включая даже такие страны «среднего класса», как Франция, Нидерланды, Бельгия, Норвегия, не говоря уже о «докапиталистических» – Польше, Греции, Болгарии, Сербии.)
Послевоенная пресса Англии наложила табу на тему сотрудничества британцев на Нормандских островах с Третьим рейхом. («Удивительна эта дисциплина прессы, эта солидарность, когда речь идет о престиже и мощи империи», – восхищался до войны корреспондент «Vö1kischer Beobachter».) Только одна газета – «Daily Herald» в номере от 7 июня 1945 г. отметила, что органы правосудия Великобритании не проявляют никакого интереса к британским коллаборационистам, сотрудничавшим с нацистами, – даже к тем, кто помогал отправлять людей в концлагеря. Отказ от судебного преследования военных преступников, действовавших в концлагере Олдерни, стал неприятным фактом для лейбористского правительства Британии после 1946 г.