В этот день дровосек хотел свалить могучий старый дуб.
«Немало крепких досок получится из него», — думал он.
Вот подошел он к старому дубу, вытащил топор да так замахнулся, будто одним ударом надеялся повалить могучее дерево. Но не успел ударить, как вдруг послышался из самого дуба жалобный голосок и перед ним появилась фея. Она попросила дровосека пощадить старый дуб. Ну и удивился дровосек, даже испугался! И рта не смог открыть, чтоб вымолвить хоть словечко.
Наконец, очнулся и пробормотал:
— Ну что ж, я выполню твою просьбу.
— И для тебя так-то лучше будет, — сказала фея. — Я вас с женой отблагодарю за это: пусть исполнятся ваши первых три желания!
Тут фея исчезла, а дровосек отправился домой, с котомкой за плечами и с бутылью на боку.
Путь у него был дальний и всю дорогу он не переставал удивляться тому, что с ним случилось. Когда он добрался, наконец, до дому, на уме у него было лишь одно: посидеть бы сейчас да отдохнуть. Может, это были опять проделки феи, кто знает? Так или иначе, уселся он у огня и только сел, как почувствовал страшный голод, хотя до ужина было еще далеко.
— Нет ли у тебя чего поесть, моя хозяюшка? — обратился он к жене.
— Часа через два будет, — ответила жена.
— Эх, — вздохнул дровосек, — вот бы мне сейчас кольцо кровяной колбасы, да потолще!
И не успел он это вымолвить, как вдруг — шлеп! — в камин упало целое кольцо кровяной колбасы да такой, что пальчики оближешь.
Подивился дровосек, а жена его втрое больше удивилась.
— Это что такое? — говорит.
Тут дровосек вспомнил, что с ним приключилось утром, и выложил всю историю жене, — с начала и до конца. Но чем дальше он рассказывал, тем мрачнее становилась жена, а как дошел до конца, так и совсем взорвалась:
— Ах ты, дурак этакий! Набитый дурак! Чтоб твоя кровяная колбаса к носу твоему приросла!
И не успели они оба глазом моргнуть, как кровяная колбаса выскочила из камина и приросла к носу дровосека.
Он дернул за колбасу, не отрывается; жена дернула, не отрывается. Дергали-дергали, а колбаса все не отрывается — приросла крепко-накрепко.
— Что же теперь делать? — спрашивает дровосек.
И тут он смекнул, что у него ведь осталось еще одно желание — третье и последнее! И он, не теряя ни секунды, пожелал, чтобы кровяная колбаса отскочила от его носа.
— Шлеп! — и колбаса уже лежала перед ним на столе.
И если дровосеку и его жене так и не довелось кататься в золотой карете да одеваться в шелк и бархат, — что ж, зато на ужин им досталась такая вкусная кровяная колбаса, что пальчики оближешь.
Сорочье гнездо
Давным-давно, предавно,
Когда свиньи пили вино,
А мартышки жевали табак,
А куры его клевали
И от этого жесткими стали,
А утки крякали: кряк-кряк-кряк…
Птицы со всего света слетелись к сороке и попросили ее научить их вить гнезда.
Ведь сорока искуснее всех вьет гнездо!
Вот собрала она птиц вокруг себя и начала показывать им, что да как надо делать. Прежде всего она взяла немного грязи и слепила круглую лепешку.
— Ах, вот как это делается… — сказал серый дрозд и полетел прочь.
С тех пор серые дрозды так и вьют свои гнезда.
Затем сорока раздобыла несколько веточек и уложила их по краю лепешки.
— Теперь я все понял, — сказал черный дрозд и полетел прочь.
Так черные дрозды и поныне вьют свои гнезда. Потом сорока положила на веточки еще одну лепешку из грязи.
— Все ясно, — сказала мудрая сова и полетела прочь.
С тех пор совы так и не научились вить лучших гнезд.
А сорока взяла несколько веточек и обвила ими гнездо снаружи.
— Как раз то, что мне надо! — обрадовался воробей и упорхнул.
Поэтому и до нынешнего дня воробьи вьют свои гнезда вот так неряшливо.
Что ж, а госпожа сорока раздобыла перышек и тряпочек и уютно выложила ими все гнездышко.
— Это мне нравится! — воскликнул скворец и полетел прочь.
И в самом деле, у скворцов очень уютные гнезда.
Так все и шло: послушают-послушают птицы, до конца не дослушают и улетают одна за другой.
А между тем госпожа сорока все работала и работала, не глядя ни на кого.
Все птицы уже разлетелись. И вот осталась одна-единственная птичка — горлица. А надо вам сказать, что горлица эта и внимания не обращала на то, что делала сорока, и лишь без толку твердила:
— Мало двух, мало дву-у-ух…
В конце концов сорока услышала это — как раз когда укладывала поперек гнезда веточку — и сказала:
— Хватит и одной!
Но горлица продолжала твердить:
— Мало двух, мало дву-у-ух…
Сорока рассердилась и сказала:
— Хватит и одной, говорю же тебе!
А горлица опять свое:
— Мало двух, мало дву-у-ух!
Тут сорока огляделась по сторонам и видит — рядом никого, кроме глупой горлицы. Сильно разгневалась сорока и улетела прочь. И в другой раз уж не захотела учить птиц, как вить гнезда.
Потому-то разные птицы и вьют свои гнезда по-разному.
Джоан и хромой гусопас
В богатом замке возле самого моря жил когда-то старый лорд. Он жил очень одиноко, и замок его всегда оставался пустым. Не слышно было под его сводами ни молодых голосов, ни веселого смеха. Часами старый лорд ходил взад-вперед по стертым плитам каменного пола или же сидел у окна и глядел на хмурое море.
У него была маленькая внучка, но он никогда в жизни ее не видел. Он невзлюбил дитя с самого дня ее рождения, потому что в этот день умерла ее мать — любимая дочь лорда. Отец девочки уехал далеко за море, сражаться за своего короля, и она росла одна, без родителей. Совсем плохо пришлось бы бедняжке, если бы не ее старая няня. Она забрала Джоан — так звали девочку — к себе и кормила ее остатками от господского стола, а одевала в разные отрепья.
Приближенные старого лорда тоже плохо обращались с девочкой, — ведь их господин не любил ее! Они обижали ее и называли оборвашкой.
Джоан целыми днями играла на заднем дворе замка или бродила одна по берегу моря. Единственным ее другом был хромой мальчик-гусопас. Она часто уходила к нему в поле и подолгу болтала там с ним. Мальчик был чуть постарше ее, он жил на ферме по соседству с замком.
Каждое утро он выгонял гусей в поле и вел их к пруду, где они плавали, плескались и ловили рыбу. При этом он играл на свирели, и Джоан всегда прибегала его послушать. Она так любила слушать его странные напевы — то грустные, то веселые! Они рассказывали ей о прекрасных лесных феях или о далеких чужих странах, о неведомых горах и реках, и тогда она забывала свои горести и обиды.
А иногда музыка была такой веселой и легкой, что ей хотелось танцевать. И тогда даже сам хромой гусопас неуклюже пританцовывал вместе с ней.
Так проходили дни весною и летом. А зимой, в длинные темные вечера, Джоан придвигала скамеечку поближе к огню и просила свою старую нянюшку рассказывать ей сказки про смелых рыцарей и прекрасных дам, про великанов и людоедов, или же о русалках и феях, которые невидимо летают в воздухе.
Шли год за годом, и Джоан из девочки превратилась, наконец, в прелестную девушку. Но она по-прежнему дружила с хромым гусопасом, а старый лорд по-прежнему не любил ее и не желал ее видеть.
И вот однажды разнеслась весть, что в соседний город приезжает король. Во все окрестные замки были посланы гонцы с приглашением на королевский бал. А приглашение короля, как известно, означает приказ! И старый лорд велел приготовить себе нарядные одежды, оседлать белого коня и тоже собрался на королевский бал.
В это время Джоан сидела со своей нянюшкой у окна, она увидела старого лорда в нарядных одеждах и спросила:
— Куда едет мой дедушка?
— В соседний город, к королю на бал! — ответила няня.
— Ах, как бы и мне хотелось поехать вместе с ним! — вздохнула Джоан. — Нянюшка, милая, пойди к нему и попроси, чтобы он взял меня с собой!
— Что ты, что ты! — испугалась старушка. — Он меня прогонит, да и все равно поздно. Смотри, вон он садится уже на коня!
И правда, пока они говорили, маленький грум вывел во двор белого коня, помог старому лорду сесть на него, и вот уж только пыль от копыт осталась во дворе перед замком.
А Джоан, как всегда, отправилась в поле. Она шла и мечтала, как хорошо было бы попасть на этот бал! Хоть одним глазком ей хотелось взглянуть на прекрасных, нарядных леди, на их величества — короля и королеву, а больше всего на молодого принца. Она так размечталась, что и не заметила своего друга-гусопаса, который вместе с гусиным стадом заковылял ей навстречу. Он перестал играть на свирели и спросил:
— О чем это ты задумалась, Джоан? Сыграть тебе веселую песенку, чтобы захотелось танцевать? Или грустную, чтобы поплакать?
— Я и без того хочу танцевать, — ответила Джоан, — но только не здесь. Знаешь, мне так хочется попасть в город на бал к королю! Но меня не пригласили…
— Раз ты хочешь попасть в город, — сказал юноша, — ты туда попадешь! И я вместе с тобой, и мои серые гуси. Не так уж трудно туда добраться, даже такому хромоножке, как я.
И они тронулись в путь. А длинная дорога показалась Джоан короткой, потому что гусопас все время играл на свирели.
Он играл так весело и задорно, что и Джоан совсем развеселилась, и сама подпевала ему, и кружилась, и танцевала.
А когда они были почти у самого города, они вдруг услышали позади себя цокот лошадиных копыт, и вскоре с ними поравнялся высокий красивый юноша на черном коне.
— Вы идете в город? — спросил он. — Можно и мне с вами?
— Отчего же, конечно, сэр! — ответил гусопас. — Мы идем в город посмотреть на знатных гостей, которые съезжаются на королевский бал. Если хотите, пойдемте вместе, так даже веселей будет.