– Сейчас вы познакомитесь с моей дочерью, – он криво улыбнулся. – Имейте в виду, Даша не самая дружелюбная девочка.
Воцарилось неловкое молчание. Оно продлилось минут пять. Петр Аркадьевич времени зря не терял: аккуратно разложил бумаги на столе, подровнял стопки ладонью, чтобы те лежали параллельно друг другу, поправил карандаши в стакане, заставив их стоять ровно, как солдаты. Потом поискал глазами другие признаки беспорядка, а когда не нашел, начал проявлять нетерпение, постукивать пальцами по столу и хмуриться. В этот момент дверь приоткрылась, и в кабинет бочком вошла девочка.
– Вижу, ты не спешила, – саркастически заметил ее отец. Та пожала плечами, не поднимая глаз.
– Поздоровайся, – приказал Аракчеев. – Это Марианна Георгиевна, учительница английского.
– Здравствуйте, – угрюмо прошелестела девочка.
– Здравствуй, – приветливо сказала Марианна, рассматривая миллионерскую дочь.
Пока длилось ожидание, Марианна пыталась представить, как выглядит девочка, которую невозможно держать в школе из-за плохого поведения. Она ожидала увидеть хулиганку со взглядом волчонка. Или надменную стервочку с размалеваннным личиком. Или современный вариант Пеппи Длинныйчулок: зеленые косички, черные губы, кольцо в носу и гольфы разного цвета.
Но ее постигло приятное разочарование.
Виола говорила, что Даше Аракчеевой недавно исполнилось одиннадцать, но на вид ей было куда меньше.
Типичный гадкий утенок. Совсем непохожа на отца. Лицо детское, одутловатое, с двумя прыщиками на подбородке. Однако лоб высокий, черты мягкие, но правильные. Дурнушка вполне может вырасти в красавицу. Носик курносый, с веснушками. Темные, сальные волосы падают на плечи и топорщатся. Кажется, она забыла расчесать их утром. И помыть тоже.
Одета скромно, в джинсы и синюю футболку, которая обтягивает пухлый животик. Левую руку Даша почему-то прятала за спиной.
– Не горбись, – попросил Петр Аркадьевич. – Разве так должны держаться девочки? Где твоя осанка?
Даша сделала попытку выпрямиться – встала неловко, напряженно, разведя ступни в первой позиции. Она украдкой глянула на Марианну. Глаза у Даши были хорошие: большие, зеленые, но взгляд угрюмый. Станешь тут угрюмой, если тебя постоянно одергивают в присутствии посторонних. Марианна с упреком посмотрела на отца девочки. Тот истолковал ее знак по-своему.
– Иди к столу, не задерживай учителя, – велел он, а потом обратился к Марианне. – Пообщайтесь. Проверьте ее уровень знаний. Посмотрю, как вы это делаете.
Марианна начала закипать. Даша заняла соседний стул. Судя по ее безучастному лицу, учительница английского и предстоящее тестирование ее совершенно не интересовали. Однако излишне независимый вид показывал, что равнодушие напускное.
Она стала рассматривать ногти на своей правой руке, левую руку ловко спрятала под стол.
Марианна достала из сумки папку с распечатанными тестами – к счастью, собаки их не попробовали на зуб – и положила на стол. Но открывать пока не стала.
– Поговорим немного, – начала она самым своим дружелюбным тоном. – Все как обычно: что тебе нравится, что не нравится, твои увлечения, друзья… Хочешь, сначала расскажу о себе?
– Вы собираетесь говорить с ней по-русски? – перебил Аракчеев. – Вы должны проверить ее уровень владения английским, разве нет?
– Да, конечно, – ответила Марианна сквозь зубы. – Вот прямо сейчас и начну общаться по-английски.
– My name is Mary, – сказала она радостно и продолжила болтать, что в голову взбредет – лишь бы девочка немного оттаяла и перестала бояться. А то, что Даша боялась, Марианна видела очень ясно. По ее напряженным плечам, по тому, что Даша упорно отказывалась поднимать глаза. Боится отца? Или постороннюю тетю?
– Мэри – популярное имя в Британии, – продолжила она по-английски, но стараясь говорить медленно и отчетливо. – Есть много стихотворений про девочек по имени Мэри. Слышала когда-нибудь? Например, про Мэри и ее ягненка? Или вот это: «Mary, Mary, quite contrary...»
Даша посмотрела на нее ничего не выражающим, тупым взглядом. Марианна покосилась на Аракчеева и с вызовом продекламировала русский перевод:
Мэри, Мэри, у неё всё не так как у людей –
В цветнике её не розы, а ракушки из морей.
А в саду колокола из литого серебра
И скажите, где ещё видели вы сад,
Чтоб красавицы на грядках вырастали в ряд?
Наконец, Даша прямо посмотрела на Марианну. Глаза у девочки были удивленные. В них читалось: «Тетя, вы дура? Зачем мне это?»
– В детстве у меня была своя грядка в огороде, и я там выложила узор из ракушек и стеклышек, и посадила гвоздики, – сказала Марианна, стараясь не смотреть на кислую физиономию Аракчеева. – Я люблю украшать цветы, как флорист. А ты что любишь? What do you like to do in your free time?
Видимо, вопрос прозвучал знакомо, потому что Даша, коряво выговаривая слова, ответила по-английски – так, как отвечают на уроках ленивые ученики, лишь бы отделаться:
– Читать… reading. Смотреть кино. Гулять. Заниматься спортом.
– Каким видом спорта ты занимаешься?
Пришлось повторить вопрос три раза, прежде чем Даша ответила:
– Теннис.
Дальше беседа пошла по накатанной. Кое-как, через длинные паузы, удалось выяснить, что Даша много путешествовала с мамой (и в Лондоне бывала), не любит зиму, а любит лето и мороженое, у нее нет братьев и сестер и совсем нет друзей. И друзья ей не нужны.
Петр Аракчеев слушал, больше не перебивал, но его пальцы были сложены домиком в крайне недовольном жесте. Даша постоянно на него оглядывалась и, когда ловила его взгляд, втягивала голову в плечи и спотыкалась на полуслове. Марианна подозревала, что, если бы строгий папаша не присутствовал во время собеседования, дело бы двигалось куда лучше.
Она набиралась смелости попросить его оставить их одних, но не пришлось: зазвонил телефон, Аракчеев взял трубку и начал спорить с кем-то про вводные данные и неправильные показатели в отчете.
– Извините, – сказал он, поднялся и вышел, чтобы продолжить ругать собеседника в коридоре.
Стоило ему выйти, как Даша опять сгорбилась.
– Давай пока сделаем письменный тест. Он короткий, – Марианна протянула девочке лист бумаги. Даша, забывшись, взяла его левой рукой и стало ясно, почему она так старательно ее прятала.
Ее предплечье украшала татуировка. Розы, черепа, кельтские завитушки, скорпионы… нарисованы кривовато, но не без таланта, гелиевой ручкой. Да еще пара наклеек налеплены. С драконами и летучими мышами.
– Ого, – с уважением сказала Марианна. – Красиво и очень круто. Ты сама рисовала?
– Сама, – Даша опять сунула руку под стол.
– Погоди, дай посмотреть, – попросила Марианна, и Даша нехотя вытянула руку обратно и положила на стол.
– Это кельтский крест? – Марианна деликатно коснулась пальцем предплечья девочки, попутно отметив, что рука была все еще по-детски трогательно пухлой. Узоры, которыми украшают себя неформалки-стриптизерши, смотрелись на ней дико.
– Не знаю, – ответила Даша, немного оттаивая. – Я просто так нарисовала, потому что красиво. Он ничего не значит.
– Он означает единство четырех стихий, это волшебный символ. Народные узоры всегда что-то значат! Вот, например, это африканский орнамент, – Марианна вытащила цепочку из-за ворота блузки, перевернула божка Чунгу и показала тонкую резьбу. – Эти загогулины можно читать, как книгу. Магия вуду!
– Вы что, из Африки? – насмешливо спросила Даша. – Знаете магию вуду?
– Да, – скромно ответила Марианна. – Мои предки из Африки. Что касается магии вуду… – она позволила себе загадочно улыбнуться. – Потом расскажу. Нельзя говорить об этом просто так, среди бела дня.
Даша закусила губу, ее зеленые глаза стали как тарелки. Одиннадцатилетний скептик исчез, появился ребенок, который, возможно, все еще верит в деда Мороза и считает, что его сова с письмом из Хогвартса заблудилась в дороге, но обязательно прилетит.
Она осторожно взяла божка в руки и стала рассматривать – цепочка натянулась, Марианне пришлось наклониться ближе.
– Прикольный, – похвалила Даша. – А магия вуду…
И приспичило же Аракчееву вернуться именно в этот момент, когда начал устанавливаться хрупкий контакт!
– Что вы делаете? – изумился он, увидев, как Даша тянет Марианну за цепь на шее.
– Рассматриваем украшения, говорим о нашем, девичьем, – быстро нашлась Марианна, заправляя цепочку за ворот и застегивая верхнюю пуговицу.
Глаза Аракчеева остановились на ее горле и смуглых пальцах, он тут же стыдливо отвел взгляд и обрушился на дочь:
– Что это за гадость у тебя на руке? Немедленно смой!
Даша мигом спрятала руку за спину и замкнулась. Марианне очень хотелось сказать ему что-нибудь резкое, но она промолчала: не ее дело вмешиваться в отношения отца с дочерью.
– Вы закончили? – спросил Аракчеев. Марианна кивнула. – Даша, бегом в ванную. Что о тебе подумает преподаватель? Мне стыдно за тебя.
Марианне тоже стало стыдно. Будто это она стояла, неуклюжая, сердитая и виноватая, и выслушивала нотации. «Приличные девочки так себя не ведут!...Что о тебе подумают окружающие!» А окружающие, строгие и полные чувства собственного превосходства, укоризненно качают головами, а на душе у тебя муторно и противно...
Гнева в голосе Аракчеева не было, лишь досада. И от этого приказ прозвучал особенно обидно. Даша беспрекословно встала и ушла, прикрыв за собой дверь.
– Пока! – сказала ей вслед Марианна. – Ты хорошо рисуешь! И узоры вышли классные! Мне понравился тот череп со скорпионом.
Аракчеев посмотрел на нее; его зеленые глаза метнули молнию. Марианна в ответ чуть не показала ему язык. Она его больше ни капельки не боялась. Вот ни столечко. Будь он хоть самый властный начальник в мире.
– Вы проверили ее навыки письма и знание грамматики?
– Почти, – туманно ответила она. – Даше и правда надо подтянуть английский. Но ваша дочь любознательна и сможет быстро нагнать и перегнать сверстников. В этом возрасте знания сами впитываются, особенно если давать их разумными дозами и интересно.