Спустя почти сорок лет после того, как моя нога, по щиколотку в жидкой глине (жидкая глина будет окружать наши новостройки еще лет пять после сдачи) впервые ступила на бледно-желтый паркет новой квартиры на десятом этаже на юго-западе Москвы а глаза удивленно рассмотрели кухню невероятного размера (9 кв. м), я очутился в Лондоне – впервые не по делу или как турист, а как будущий житель.
Мы приехали за полгода до переезда «посмотреть места» и начали с района, в котором незадолго до того поселилась моя дочь. Я раньше в нем не бывал: что мне было делать в Мейда-Вейл, лежащем к северу от Паддингтона (дороги на Хитроу), к западу от Сент-Джонс-Вуд – вотчины российских банкиров и топ-менеджеров, к северо-западу от Марилебона и Мейфэйра (центров богатой жизни) и совсем далеко от Белгравии и Челси (новой родины арабских шейхов и российских чиновников, находящихся в международном розыске)?
Шел дождь – таксист радостно сообщил, что он не любит Лондон, потому что в нем всегда дожди. Я спросил откуда он – оказалось, что он из Уэльса, где тоже часто дожди, но «совсем другие». Окна запотели, я сидел в кэбе, который тащился по лондонским пробкам, прикрыв глаза и отдыхая от перелета из Нью-Йорка. Медленно у меня возникло странное чувство – как будто в воздухе сгустился из ничего еле слышный легкий звон, вспомнилось детство и привиделось, что я еду на заднем сиденье такси «Волги-24» – мы возвращаемся в Измайлово с ВДНХ, и вот сейчас подъедем прямо к подъезду, и я выскочу первым, несмотря на строгий запрет («Андрюша, категорически нельзя выходить из машины первым и оставаться в ней последним – это опасно для жизни!» – «А если мы в машине вдвоем?» – «Тогда ты выходишь вторым, но держишь взрослого за руку!»), и бабки будут ворчать «Профессор-то опять на такси, ребенка избалует, от таких потом все проблемы»…
Кэб встал, я открыл дверь – и оказался в Измайлово.
Передо мной стояли трехэтажные кирпичные дома, подвальные окна были прикрыты решетками. Широкие тротуары отделяли от узких мостовых толстые стволы деревьев, превращенные в модернистские каркасы. У подъездов стояли лавочки. За домами угадывались дворы. Мимо пробежал подросток с мусором – на углу обнаружилась помойка, такой же как в детстве бак серо-зеленого цвета, вокруг которого были сложены крупногабаритные вещи на выброс. Женщина шла с двумя сумками продуктов, несмотря на дождь.
Я вышел – воздух, окруживший меня, был тем, старым, измайловским, – воздух свежести времен отсутствия автомобилей у всех, кроме товароведов, воздух, еле слышно пахнущий выпечкой из булочной и помойкой с угла. И меня посетило чувство, что я наконец снова дома.
Я уже понимал в тот момент, что мы останемся здесь, и еще: парадоксальным образом было понятно, что мне придется встретиться и с рваным линолеумом, и с кухней в пять метров, и с окнами, через которые гуляет ветер, и с необходимостью спать в свитере. Лондон меня не обманул.
Но об этом – в следующей главе, вернее – через одну. В процессе написания следующей главы про недвижимость Лондона, я понял, что рассказ будет непонятным и неполным, если не предварить его словарем сленга лондонского риелтора. Пытаясь снять, а дальше – купить жилье, я вынужден был продираться сквозь совершенно отдельный язык, внешне напоминающий английский, но самостоятельный и иногда кажущийся издевательским – настолько используемые в нем английские слова изменили свое значение. Так в моей голове образовался «словарь новосела города Лондона», выписку из которого я и предложу вашему вниманию перед тем, как начну живописать внутренности лондонской недвижимости. Иначе вы не то что не поймете сути, но не сможете оценить вкуса благородной английской иронии, который в лондонских жилищах силен как нигде.
Глава 10Риелторский словарь
Итак.
Dwelling – все, где можно жить (от глагола to dwell – проживать). Глагол этот так же имеет значение «фиксироваться на чем-нибудь, беспокоиться о чем-нибудь». Лондонцы считают, что жить можно практически во всем, но очень о жилье беспокоятся и постоянно на нем «зафиксированы».
House – любой dwelling, который имеет дверь. Не любой dwelling ее имеет.
Cottage – house с толстыми стенами подальше от центра Лондона. Изначально в них жили cotters – крестьяне, которым сдавали жилье в аренду, вычитая ее из платы за работу. В соответствии с современной традицией любить все, что было уделом бедняков в средние века (вспомните пешие прогулки, плетеную мебель, худи, устрицы, буйабес, улиток или хаш), сегодня в cottage делают дачи или просто живут состоятельные англичане.
Bungalow – одноэтажный house, чаще – небольшой даже по сравнению с другими houses. Изначально bungalow – это хрущевка по-бенгальски. Такие домики строили в Индии для приезжающих английских работников. Разумеется, технология перекочевала в метрополию – дешево и удобно (по английским меркам).
Mews house – house, в котором внизу была конюшня, а наверху жили слуги. Когда-то в Лондоне для уважаемых господ было просторнее (конкуренция со стороны уважаемых господ из колоний, Африки, Китая и России еще не началась, да и социальное жилье еще не строили), и свои дома местные богачи и зажиточные строили так: свой большой дом выходил на улицу, сзади через сад строили дом для слуг, он же сарай, он же конюшня и гараж для кареты. Выходили эти дома… в никуда (станем мы для прислуги дорогу делать), на лужок (mew). Теперь лошадей в городе нет, а на отдельный дом для слуг нет денег у господ. Слуги (простите, работники по хозяйству), конечно, есть и сегодня (по большей части это филиппинцы или восточные европейцы – не знаю, с чем это связано), но живут они либо в house их нанимателей, либо где-то в таинственных местах, в частности, в projects. Поэтому в mews houses теперь живут обычные люди, а сам дом либо состоит из огромного гаража с пристроенными комнатками, либо выглядит так, как будто при строительстве не хватило кирпича на первый этаж, и потому в нем сделаны огромные окна. Иногда это вполне милые (хотя и небольшие) дома, однако имидж «дома прислуги» оставляет флер (возможно чувствительный только для white wealthy males).
Mansion – большой house, с участком, для уважаемых господ, предназначен для проживания больших семей. Название mansion происходит от латинского глагола manere, что означает «проживать». В этом смысле название невероятно точное – mansion это единственный тип house в Англии, в котором можно проживать, не жалея себя ежеминутно. Старший брат mansion, происходящий от того же глагола, это manor – уже почти замок, но не военного назначения. Впрочем, так же как и люди, дома любят хвастаться – и теперь в Велико-британии можно встретить manors, которым скорее подойдет название «дача менеджера среднего звена», если измерять русскими стандартами.
Individual house – house, у которого на двери один звонок.
Apartment building – house, у которого на двери несколько звонков. Собственно, название происходит от глагола to part – отделять. В понимании лондонского риелтора, берешь house любого размера и делишь его, пока рука не устанет. House становится живой иллюстрацией к теореме о вложенных отрезках. Каждую часть называешь flat и селишь туда кого-нибудь.
Mansions (всего одна буква отличия от mansion!) – тот же apartment building (не больше!), у которого на двери сделали очень много звонков.
Converted house – бывший individual house, которому на дверь повесили два и более звонков, и соответственно поделили на flats.
Affordable housing building – особый вид mansions, социальное жилье, страшный внешне и внутренне конструкт – гордость левых и ужас владельцев dwellings по соседству.
Period house – house, построенный в определенный период времени, до Второй мировой войны. Все остальные houses – это просто houses, к ним не добавляется название периода. Периоды называются по именам коронованных особ (кроме последних двух, но они всерьез периодами не считаются, какой период без имени короля?)
Elizabethan – house конца XVI – начала XVII века (их немало сохранилось, но мало строилось в то время) – большой дом, много света, большой участок с постройками на участке. Купить такой, кажется, очень здорово, но не пытайтесь, позже поймете почему.
Georgian – house XVIII – начала XIX века. Дома более утилитарные, симметричные, ближе к классицизму, достаточно широкие и основательные. Часто в этих домах большая часть окон заделана кирпичом. Это не потому, что лондонцы испытывали светобоязнь, а потому, что в XVIII–XIX веках был не подоходный налог, а оконный (слепые окна – результат первой в Англии массовой компании по уходу от налогов).
Возникает вопрос – куда девались дома, построенные за целые 100 лет? Честно признаюсь – я не знаю, и никто не ответил мне на этот вопрос. Есть два предположения: (1) 100 лет после Елизаветы были не лучшими в истории Англии; строили немного, видимо вразнобой, без стиля, большинство строений было не настолько прочно чтобы пережить 300 лет. (2) В XVIII веке город подвергся масштабной перестройке, видоизменяясь, а не разрастаясь вширь. Георгианские кварталы замещали менее ценные и принадлежащие менее знатным особам дома XVII века, обходя более крупные и защищенные дома времен Елизаветы.
Victorian – house второй половины XIX века. Процветание при королеве Виктории не успевало за потребностями горожан и, хотя страна богатела, дома этой эпохи в Лондоне существенно меньше георгианских по размеру, потолки ниже, окна меньше. Появление канализации (как следствие, страшных эпидемий холеры в XIX веке) изменило планировки, но позволило отказаться от туалетов на улице – и у многих викторианских домов участки либо сильно меньше, либо вообще символические. Зато таких домов существенно больше.
Edwardian – дома начала XX века, короткий период до Первой мировой войны, когда в Лондон пришли газ и электричество для частного пользования, сильно повлиял на архитектуру, она теперь приспосабливалась к новым требованиям безопасности и возможности проводки коммуникаций. В домах стало еще меньше декоративных элементов, зато они посветлели (их можно было делать цветными, ведь уголь уже не коптил стены).