Глава 13Здесь жили гномы
Если существует божество, ответственное за возведение зданий в столице Великобритании, то божество это, безусловно, зовут Экономия. Об экономии места «вовне» я уже писал, но внутри домов экономия выглядит еще ярче. Создается впечатление, что Лондон был когда-то населен гномами, а сменившие их люди поленились перестроить город под свои нужды.
Когда начинаешь видеть за Лондоном дома, сразу замечаешь характерное для англосаксонской модели домостроения превращение города в перевязь Портоса. Каким бы ни был фасад дома (многие фасады отделаны белым камнем или штукатуркой (stucco), украшены орнаментами и барельефами), три стены из четырех (две из трех, одна из двух – зависит от количества стен в доме) будут сложены из грязного дешевого кирпича, не оштукатурены и не чищены с момента постройки. Никого не волнует, что этих стен не видно, только если у вас инвалидность по зрению и вы стоите точно по центру фасада не более чем в пяти метрах от входа. У меня, признаюсь, удивление вызывают не эти три стены, достойные ограничивать склад изношенных покрышек на заводе по переработке резины в глубине промзоны – в конце концов у всех свои приоритеты: меня поражает четвертая стена – ее то зачем украшать, если три другие все равно исполнены в стиле povero primitivo, и, скажем, выходя в свой дворик, вы видите только их?
Размеры помещений в домах тоже продиктованы экономией. Я помню из детства, что в тяжелых условиях российского квартирного вопроса комната 18–20 кв. м считалась «большой», а 9–12 метров – маленькой (в новых домах маленькие комнаты «выросли» до 14 метров, но это было уже в 80-х). Хрущевки ужасали 6-метровой кухней, а более новые дома чешской серии привлекали кухней 10 метров.
В Лондоне традиции градостроительства отличались и отличаются от московских. Начать с того, что не только этажи они считают без первого, но и комнаты. В Москве двушка – это две комнаты и кухня, в Лондоне – три комнаты и кухня. Но в Москве у двушки (если она себя уважает) будет большая комната (5 на 4) и маленькая (3 на 4), кухня же будет, – скажем 3 на 3, туалет и ванна – раздельные. В Лондоне хорошая двушка легко может иметь reception (ту самую, не посчитанную комнату) размером меньше большой московской комнаты (например, 4 на 4 метра), две комнаты-спальни – одна 4 на 3 метра, а вторая 3 на 2 метра, кухню – в виде угла у reception; зато туалетов будет три, и два – совмещенные с ваннами. Плохая двушка (все равно стоящая на текущем рынке как небольшой дворец в Москве) будет иметь reception 3 на 3 метра, спальни 3 на 2 и 2 на 2 (если не 2,5 на 1,5 – такие комнаты тоже есть и некоторые риелторы, не боящиеся попасть в ад, называют их double bedroom, а лондонцы незывают их shoebox), окно будет только у одной из спален, потому что вся квартира будет на lower ground floor (как вы помните, она будет игриво называться garden flat), но туалетов все равно будет три, правда один будет располагаться на прямоугольнике метр на 80 сантиметров.
Количество туалетов и ванных комнат меня удивило сразу и продолжает удивлять. Приходится предположить, что у лондонских гномов обмен веществ намного быстрее, чем у людей, и пачкаются они намного сильнее; хотя почему так – непонятно. Лондон как раз существенно менее пыльный город, чем Москва, машины мыть надо очень редко, пыль на окнах не оседает.
Как-то идя по фешенебельной улице в Маленькой Венеции[6] с сыном и своим коллегой Томом – коренным лондонцем – я решил преподать сыну урок оптики. «Смотри, – сказал я ему, – вот тебе наглядный пример перспективы. Видишь четырехэтажный дом? Видишь, верхние этажи кажутся меньше нижних, а самый верхний – совсем низеньким. Это и есть эффект перспективы – верхние этажи дальше от нас, поэтому кажутся меньше».
«О, это интересное выражение! – заинтересованно сказал Том. – Эффект перспективы! О да, лондонцы смотрели на все перспективно!» Мои знания законов оптики были посрамлены. Оказалось, в Лондоне домовладельцы стоили дома экономно: первый (ground) этаж был для гостей и общих зон; второй (first) – для хозяев; третий – для детей; четвертый – для слуг. Чтобы сэкономить камень и отделку, высота потолков первых двух этажей была существенно больше, чем третьего и особенно четвертого. Во многих зданиях в Лондоне потолки верхнего этажа отстоят от пола на 2 метра с копейками (точнее – с пенсами) или даже без копеек. Впрочем, в новых зданиях в Лондоне нередко встретишь потолки 2,3 метра высотой вне зависимости от этажа – здания эти (на Canary Wharf, например) считаются элитными. Во мне где-то глубоко ухмыляется москвич, у которого потолки московского дома 3 метра, а 2,65 – высота «панельки». Но и старый лондонец может ухмыльнуться: в хороших домах XVIII–XIX веков (тех самых «колоннах» в пять этажей, на которые смотрели мы с Томом, потолки на lower ground и ground floors отстоят от пола на 3,5–3,8 метра, и даже первый (наш второй) этаж составляет 3 метра.
Экономия бывает универсальной – на стройматериалах, например, а бывает ситуативной. В Лондоне часто можно встретить дома с заложенными окнами. Это наследие оконного налога, существовавшего с 1696 по 1851 годы, предполагавшего плату, пропорциональную количеству окон в строении. В середине XIX века его сменил современный council tax, но лондонцы так и не раскрыли заново большинство заложенных из экономии окон – на этот раз видимо для экономии сил. Впрочем, возможно, что дело не только в усталости горожан. Лондонские окна таковы, что решение их заложить вообще является достаточно разумным.
Стандартный оконный механизм, предполагающий раскрытие оконных створок, воспетый в изобразительном искусстве, в литературе и даже в структуре языка («распахнуть окно навстречу весне») в Лондоне является редкостью. Стандарт для города – это сдвижные окна, имеющие две створки – верхнюю (неподвижную) и нижнюю, сдвигающуюся вверх. Старые лондонцы говорят, что такая оконная система придумана из-за сильных ветров, которые могут разбить открытые распашные окна, но на моей памяти сильных ветров в Лондоне не было. При этом в Германии (родине распашных окон и лидере оконных инноваций мира) ветра ничуть не слабее.
Подъемные окна, как их ни сделай, никогда не достигнут совершенства окон распашных. Вымыть верхнюю створку снаружи физически крайне сложно – надо вылезать на подоконник. В закрытом состоянии окно не то что не герметично (как хорошие распашные) – оно «планово» сохраняет щель между створками. Самое новое и пригнанное – несколько миллиметров, старое – пару сантиметров. Надо ли говорить, что 90 % окон в Лондоне старые? Поднимать и опускать створку всегда тяжело: от температуры и старости окна немного перекашиваются и клинят в направляющих. Сделать нормальный запор у окна фактически невозможно. Вместо ручки распашных окон лондонские сдвижные используют странную конструкцию, более всего напоминающую болт с головкой, подвижно закрепленной на нижней части фиксированной рамы, и большой гайкой. На верхней части подвижной рамы установлена металлическая деталька в виде буквы U. Когда окно закрывается, болт можно накинуть в проем детальки и прижать, завинтив гайку.
Основная масса окон – деревянные, но не от богатства лондонцев, а от того, что сделаны они еще до начала использования пластиков. Поскольку по своей конструкции сдвижное окно требует вдвое большей ширины, чем распашное, в Лондоне на ширине рам всегда экономили. В узкую раму не вставить стеклопакет (не говоря уже о принятом сейчас в Москве тройном пакете) – в основном в Лондоне окна состоят из одинокого стекла, редко – из крайне тонкого не герметичного двойного пакета. Одно стекло, неплотное прилегание створок к стенам проема и друг к другу, старость окон – все это делает окно источником холода в течение девяти месяцев лондонской осени. Лондонцы либо игнорируют этот факт (они вообще морозоустойчивы), либо отвечают дешевыми (в прямом смысле слова) ухищрениями, например, вставляют поверх окна изнутри щитки из оргстекла на холодный период, занимая уже весь оконный проем и лишая себя возможности его открыть.
Теоретически, компания – производитель нормальных окон должна была бы в Лондоне обогатиться. Практически – она бы разорилась. В многоквартирных домах муниципалитеты не разрешат менять окна в отдельной квартире (да и во всем доме сразу тоже вряд ли – в муниципалитетах, как я уже писал, болезненно заботятся о сохранении исторического облика – во всех случаях, кроме брутальной перестройки под социальное жилье или общественное здание). В частных домах получить разрешение на изменение облика фасада практически невозможно, а конфигурация окон входит в «облик фасада». В «комплект» облика фасада входит (цитирую) «отражение в окне». Отказ разрешить замену окон на современные муниципалитет обосновывает именно изменением отражения – естественно новые трехслойные окна будут отражать свет не так, как старые однослойные. Можно менять старые плохие окна на новые плохие, но заботятся об этом далеко не все домовладельцы, живущие в своих домах (опять – экономия, проще ходить дома в свитере) и уж точно никто из сдающих жилье в аренду об этом не думает. По закону коммунальные платежи платит арендатор, теплопотери от окон арендодателей не волнуют. Остается сказать, что в Лондоне около 55 % жителей арендуют жилье, и похоронить идею с созданием оконной компании.
Другая интересная деталь архитектуры Лондона истекает (простите за каламбур) из канализации. Вернее – из истории ее отсутствия. Многие дома построены еще до того, как выгребные ямы во дворах (которые незадолго до этого сменили просто выплескиваемые на улицу во время комендантского часа ведра) еще были нормой, а ватерклозетов не существовало. Но пришла цивилизация, в домах хотело появиться то самое избыточное количество туалетов и ванн, и, конечно, встал вопрос: как подводить к ним воду, а главное – как отводить ее в систему сброса сточных вод? Не ломать же все стены ради прокладки толстых (это тебе не отопление) труб? Решили – ломать по минимуму, а трубы провести снаружи, благо холодов в Лондоне почти не бывает и содержимое этих труб не успеет с 36,6 градусов своего производителя охладиться до замерзания, пролетая по трубе. В итоге, нефасадные (а кое-где и фасадные) стены лондонских домов, построенных до начала XX века, опутаны канализационными трубами, как вспухшими венами на старческих ногах, а сидящие в маленьких двориках при домах хозяева и гости в минуты тишины могут точно определять по звукам труб, что и в каком туалете делает его посетитель. По вводам их можно узнать, где в здании расположены туалеты. Впрочем, на Букингемском дворце этих труб не видно – возможно поговорка «принцессы не какают» пошла именно отсюда.