Ты встаешь, стараясь не будить спящую жену (а она, когда эта же мысль разорвет ее сон, постарается не будить тебя – ведь и тебе и ей мысль эта покажется абсурдной, кощунственной и пораженческой), идешь в столовую, наливаешь себе виски, пытаясь заглушить отчаяние. Твоя первая мысль: можно же вернуться. К черту все, включая депозит, уже внесенный за дом: можно вернуться назад. Это не так уж опасно, можно придержать язык, тем более что мало кому интересно, что ты говоришь и пишешь; это не так уж противно, достаточно не обращать внимания на то, что происходит подальше от твоего дома и офиса – в конце концов в каждой стране хватает своего свинства, ты же в этом уже убедился. Но первый же глоток возвращает тебя к реальности: ты уехал потому, что в России ты давно не свой; возвращение ничего не даст.
Тогда приходит вторая мысль: но никто же не заставляет тебя жить здесь всю жизнь? Ты же можешь позволить себе дома в разных странах? Ты же можешь скользить над городами, нигде не бросая якорь, не связывая себя путами чужбины, ничто не объявляя домом и будучи везде дома? «Всегда ты в походе», – как пел Окуджава, просто надо перестать рефлексировать и начать радоваться тому, что у тебя все хорошо, и будет еще лучше – ты же умеешь побеждать, вот и этот город ты почти уже захватил.
В Лондоне ночь, статуи платанов отсвечивают синевой под полной луной; по улице такого прекрасного и такого чужого города идет жирная лиса, как парковщик, проверяя номера на каждой машине. Пока ты выпьешь все 100 граммов своего волшебного виски, ты успеешь понять, что своих городов у тебя нет и никогда не будет; да и мало ли чего у тебя никогда не будет: вот крыльев, например, или – молодости. Об этом можно жалеть, но это глупо; значительно разумнее к этому приспосабливаться и извлекать пользу и удовольствие. Пора принять, что ты обречен кочевать, и самые лучшие дома, которые ты построишь, будут шатрами в пустыне; самые лучшие знакомые – случайными встречами на пути; самые прекрасные города – лишь оазисами, где можно напиться и напоить верблюдов; рядом с самой теплой постелью будет стоять незримый будильник, в любой момент готовый заставить тебя двигаться дальше. В конце концов к старости пора принять свою роль Вечного Жида, суть наказания которого не в несчастье (кто вообще сказал, что он был или бывает несчастен – он вполне счастлив, как кажется), а в вечном пребывании на чужбине.
А потом наступит утро, и ты возьмешь себя в руки по-гумилевски – «далеко и чуждо ночное». Начинается день, минуты труда и покоя в прекрасном городе, которому нет аналогов на Земле; в городе, который ты узнал, которым овладел, который полюбил за месяцы поисков, открытий, разочарований и преодоления; в городе, в котором жить трудно, как и везде на нашей планете, но – очень здорово. А в Россию всегда можно приехать погостить, да и остальные 192 страны открыты, в этом прелесть современного мира.
Лондон, конечно, город контрастов. Но всё-таки Лондон прежде всего – это город парков и террас. То, что на первый взгляд кажется огромным дворцом с портиком в греческом стиле, – на самом деле является шеренгой частных террасных домов. Даже портик – это два независимых дома, объединенных оформлением фасада. Дома разделяются массивной стеной из кирпича, поднимающейся высоко над крышей. Стена защищает здания от распространения пожара и называется firewall; да-да, firewall в Интернете получил своё название именно от этой стены между террасными домами в Лондоне.
Без преувеличения можно сказать, что в Лондоне в смысле архитектуры есть всё. Террасы террасами, но вот, например, стоящий прямо над каналом квартал в стиле фахтверк – воспоминание о немецкой иммиграции.
А вот и настоящие контрасты Лондона. Район Лондона «Сити», который на самом деле и есть – исторический Лондон (всё остальное – поглощенные пригороды), начинается у главного собора Лондона – собора Святого Павла. Но неформально ворота в Сити – это, конечно, площадь перед зданием лондонской биржи, построенной тем самым Уильямом Тейтом. Это место немного напоминает Wall Street в Нью-Йорке; но, хотя Wall Street, разумеется, пользуется огромным влиянием в США, его не сравнить с положением Сити в Лондоне: даже королева не может пересечь границу Сити без разрешения лорда-мэра этого «города в городе».
В отличие от Москвы, в Лондоне не один район деловых небоскребов, а целых три. На восток от Сити расположен район Канари Ворф, а на юге на другом берегу Темзы вознесся самый высокий небоскреб города и страны – трехсотметровый «Осколок», творение Ренцо Пиано, автора Помпиду-центра в Париже. В солнечные дни, а их в Лондоне много, «Осколок», пока являющийся единственным небоскребом района «Южный Берег» (будущего третьего делового квартала), отражается в стеклах куда более скромного «Небесного Сада» – небоскреба в Сити, на 37 этаже которого действительно расположены тропический сад и два ресторана.
В Лондонском Сити более 10 небоскребов выросли выше 100-метровой отметки. Но посетители смотровой площадки «Осколка» смотрят на них свысока. Билет на 68 этаж, на самую вершину, стены которой выглядят в точности как куски битого стекла и где свободно гуляет ветер, лучше заказывать заранее; а вот шампанское вам подадут на месте, на смотровых площадках «Осколка» расположены два бара.
Зато внизу, у подножия самого высокого здания Лондона, в толчее проулков, окружающих Борроу маркет, по-настоящему ощущаешь старый лондонский vibe – тесно, людно, шумно, сумасшедшая эклектика архитектуры. Скоро всё это исчезнет – Южный Берег по плану превращается в район многоэтажных офисов.
За спокойствием Сити и Южного Берега наблюдает крейсер «Белфаст», к которому русскоязычные жители Лондона должны испытывать особое уважение: во время Второй мировой войны он сопровождал полярные конвои в Россию; поставки оружия и продовольствия от союзников сыграли крайне важную роль в борьбе СССР против германской агрессии. «Белфаст» знаменит еще и тем, что потопил (совместно с другим крейсером) самый опасный немецкий боевой корабль – «Шарнхорст».
Под защитой крейсера «Белфаст» (и, конечно, объединенных сил НАТО) Лондон разрастается и перестраивается. На западе города прямо поверх огромных железнодорожных развязок, в которых спутаны рельсы, ведущие на вокзалы «Ватерлоо», «Воксхолл» и «Виктория», рядом с превращенной в квартал офисов и лофтов старой электростанцией Баттерси растут десятки высотных зданий. Район, находящийся почти напротив здания Парламента, становится очень популярен, особенно среди молодежи. С вершины «Осколка» весь район «Баттерси» отлично виден – и особенно красив на закате.
Развивается Лондон и внутри старых районов. Когда-то эта улица была окраиной, и аренда комнат в викторианском террасном доме на ней была по карману и отставному офицеру, прошедшему афганскую кампанию, и экстравагантному частному детективу, не думающему о деньгах. Дом 221Б, в котором они «проживали», сохранился – там теперь музей (справа, там, где на фото скопление народа). Но сама Бейкер Стрит теперь является одной из центральных улиц города, и дома вокруг музея Шерлока Холмса теперь стоят очень дорого.
Но, конечно, «настоящий» Лондон – это не небоскребы и современные здания. Несмотря на их высоту, «высокими» в Лондоне называются совсем другие улицы – те, которые были центрами исторических лондонских деревень и остались главными торговыми центрами микрорайонов. Хай-стрит Сент Джон’с Вуда – любимая улица русскоязычных жителей Лондона: финансистов, менеджеров, программистов, врачей, ученых. Она начинается у Риджент Парка рестораном «Сутин» и заканчивается в квартале от знаменитого магазина «Панцерз».
«Панцерз» – любимый магазин рядом с любимой улицей. В Лондоне доминируют маленькие продуктовые лавки, а для любителей покупать «всё и сразу» есть сетевые супермаркеты. «Панцерз» – ни то ни другое, это магазин деликатесов и национальной кухни; здесь продаются пельмени, соленые огурцы, сгущеное молоко, шпроты и плавленые сырки, кошерные продукты и халяль, хумус и тхина, форшмак, тарамасалата, дзадзики – все наши национальные запросы удовлетворяются полностью.
Лондон объединяет людей всех возможных религий, диет и пристрастий в одежде. На углу Риджент парка стоит огромная (почти как в Москве на Цветном бульваре) центральная мечеть. Правда, в отличие от Москвы, в ней и вокруг неё никогда нет народа, даже в праздники. Лондонцы вообще не очень религиозны – пабы пользуются существенно большей популярностью, чем храмы, синагоги или мечети.
Кстати, о синагогах: в Лондоне их очень много, только в районе Мейда Вейл их четыре. В эту, стоящую в начале Эшворф Роуд, наверняка ходил Бен Гурион – он жил буквально в двух минутах, на Воррингтон Крисент. При синагоге есть детский сад – он очень популярен, мест нет на годы вперед. А вот сама синагога не так посещаема – лишь в субботу можно увидеть около неё несколько еврейских семей.
Эшворф Роуд, начинающаяся у синагоги, – это типичная деревенская улица, расположенная практически в центре Лондона. В городе таких мест очень много – я не знаю другой столицы в мире, в которой можно одновременно жить в деревенском доме со своим участком на тихой улице и быть в 10-ти минутах от центра. Более того, – Эшворф – улица сравнительно новая. Еще 100 лет назад на её месте был овраг, который засыпали землей, вырытой при строительстве ветки метро неподалеку, а получившуюся территорию отдали Church Commissioners, которые построили частные дома и распродали их сперва в lease, а с 70-х годов ХХ века – в собственность.
Платан – любимое растение Лондона. Платан можно подстригать (слева) или не подстригать (справа) – это как будто два совершенно разных дерева. Почему платаны с одной стороны подстрижены, а с другой – нет, я не знаю и никогда не узнаю – стрижет их муниципалитет, и таинства его бюрократического делопроизводства мне не ведомы.
Лондон – город парков, причем парков круглогодичных. Все фотографии этой книги сняты в январе – в том числе этот вид на цветник при входе в Риджент Парк. И, конечно, на переднем плане вереск – любимое растение английских овец и поэтов. Вереск по-английски «Heather», «пустошник». В Лондоне часто можно встретить в названии heath – пустошь. За Лесом святого Иоанна (Сент Джон’с Вуд) на север начинается большой район Hempstead, теперь уже не поймешь, это «место дома» (хоум стед) или «место, где растет конопля (хемп стед)». Но центром Хемпстеда является Хемпстед Хиф – когда-то пустошь, а теперь, как и лес Святого Иоанна, плотно застроенный район.