– Мошенница! Интриганка! Исчадие ада! Как я влип! О боже, как я влип!
Он застонал и уткнулся лицом в подушку, что было сил колотя по постели кулаком.
Зная, что герцог все равно не видит его, Уилер лишь пожал плечами. О новой герцогине он уже получил самые одобрительные отзывы от горничных. Она была проста в обращении, любезна, никого не шпыняла, не гоняла попусту и не изводила придирками. В глазах прислуги это самые ценные качества человека, какие только можно себе представить.
– Что она делает? – внезапно спросил Арчи.
– Дает указания повару, – отвечал лакей, слегка замешкавшись.
– Черт бы его побрал! – вспылил Арчи. – А негр? Где негр?
– Миледи сказала, что он уехал в Африку, – последовал ответ.
Арчи подозрительно покосился на лицо слуги, но оно выражало лишь полнейшую невозмутимость…
– Франсуа, – говорила меж тем Амалия своему сообщнику, – у меня для тебя новое поручение. У Лаймхауза есть любовница, французская актриса. Ее зовут мадемуазель Донж. Поскольку ты ее соотечественник, тебе будет легко завоевать ее доверие, чтобы разузнать у нее, какого рода подарки баронет делает своим любовницам. С одной стороны, он не похож на скупердяя, с другой – вряд ли отличается особым воображением. Все дельцы вне сферы своих интересов не стоят ни гроша, и я полагаю, что всем своим подружкам он дарит на память одно и то же – украшения, скорее всего. Постарайся разузнать, какие именно и у кого он их заказывает. Да, Франсуа! Не забудь еще, что у дома дежурят наши ангелы-хранители. Вот тебе адрес мадемуазель Донж – тот, который значился в досье. Если баронет уже расстался с ней, что вполне возможно, разрешаю тебе слегка за ней приударить, только не перегибай палку. В общем, действуй по обстоятельствам.
– Ах, мадам, – с чувством произнес Франсуа, кладя ладонь на грудь, – своим поручением вы проливаете бальзам на мои раны!
– Что, Франсуа, тебе не нравится Англия?
– Не то чтобы не нравится… Но лишь побывав здесь, я понял, отчего англичанам удалось завоевать весь мир. Дома их ждут овсянка и англичанки, так что, можно сказать, им терять нечего.
– Фи, Франсуа, – сказала Амалия с укоризной. – Неужели все англичанки так плохи? Стыдись! Кстати, о чем это ты говорил с младшей горничной перед завтраком, а?
– Мадам забывает, что я не говорю по-английски, – отозвался Франсуа обиженно.
– Очевидно, только после завтрака, – заметила Амалия, испытующе глядя на него.
Франсуа порозовел, как вареная креветка.
– Мадам, я все-таки француз, а у французов такая слава… Должен же я поддерживать репутацию своей нации, в конце концов.
– Франсуа, должна заметить, что раньше ты не проявлял такого патриотического рвения. В чем дело?
– Я вам говорю, мадам: за границей приходится поддерживать престиж родины.
– Какая самоотверженность!
– Что поделаешь, если Франция больше всего знаменита именно этим. Я бы не сказал, что это плохо. Только иногда очень уж хлопотно, потому что все требуют доказательств, так сказать, действием. Но ради родины можно и постараться!
Решительно, этот мошенник был неподражаем. Амалия тихо вздохнула.
– Франсуа, оставь Элис в покое и займись тем делом, о котором я сказала. Кстати, вот тебе еще поручение: купи шкатулку вроде тех, что имеются дома у Ундервудов. Ты там был, когда искал бумаги нашей леди, должен их помнить. Сколько тебе понадобится времени, чтобы расспросить мадемуазель Донж и достать шкатулку?
– Пару часов, мадам.
– Франсуа, да ты просто чудо… Ладно. Иди, даю тебе два дня. Но будь осторожен!
В дверях Франсуа столкнулся с Невиллом.
– Опять! – прошипел Арчи, провожая повара недовольным взглядом. – Мадам, нам пора внести некоторую ясность в наши отношения. Я не намерен…
Но тут на пороге возник Уилер с подносом, на котором лежала объемистая пачка писем.
– Так много? – поразился Арчи. – С чего бы это?
Он принялся разрезать ножом конверты, хмуро косясь на Амалию. Уилер вытянулся в струнку, глядя прямо перед собой, но краешком глаза нет-нет да посматривал в сторону герцогини, на которой был шелковый пеньюар, на сей раз непрозрачный, но позволявший догадываться, что за ним скрывается.
– Уилер, – сухо сказал Арчи, – мне кажется, вы самым бесстыдным образом пялитесь на мою жену.
– Никак нет, сэр! – ужаснулся Уилер.
– Уилер, – вскипел Арчи, – проваливайте, пока я вас не уволил!
Уилер внял приказу и беззвучно растворился в лабиринте коридоров особняка.
– Все в этом доме выводит меня из себя, – капризно пожаловался Арчи, вновь принимаясь за потрошение конвертов. – А это еще что? Печать принца Уэльского! – Он побагровел. – Вы не возражаете, миледи, если я прочту? Адресовано вам, конечно, но… Черт возьми! Зря я начал это читать. Вам тем более незачем это видеть. Ни одна порядочная женщина… Так, а тут что? Вот, пожалуйста, еще одно приглашение! Все жаждут видеть новоиспеченную герцогиню Олдкасл и ее олуха-мужа, само собой. А это что? Прием у леди Эрлин! – Он в сердцах швырнул весь ворох писем на стол. Амалия безмолвствовала, попивая кофе из чашечки величиной с наперсток. – Чем, – жалобно вопросил герцог, – чем я прогневил бога, что он послал мне вас?
– Не знаю, – снизошла до ответа Амалия, – однако про себя я точно могу сказать, что страдаю безвинно.
– Она надо мной еще и издевается… – жалобно сообщил Арчи позолоченному купидону на старинных часах в стиле Помпадур.
Купидон никак не отреагировал на сказанное. Богу любви, наверное, были ведомы и не такие трагедии.
– Кстати, если вы еще хоть раз позволите себе дотронуться до меня… – злобно начал Арчи.
– То что вы со мной сделаете? Утопите меня в Темзе? Запрете в фамильном склепе без еды и воды?
– Хорошая мысль – насчет склепа, но я все-таки уповаю на разрушительную силу «Принцессы», миледи. Молю бога, чтобы с вами произошел какой-нибудь несчастный случай, который избавит меня от необходимости применять насилие, – отозвался он, подражая тону Амалии.
– Моя мама всегда говорит: «Когда вся надежда только на молитву, значит, надежды нет». Что ж, чтобы облегчить вашу задачу, буду носить бриллиант не снимая, на все званые вечера. Кстати, кому мы должны нанести визит?
Арчи тихо вздохнул.
– Иногда, – изрек он, – я сомневаюсь, что мне достанет силы выдержать оставшиеся двадцать пять дней.
Франсуа явился под вечер, когда мадам Шаплен помогала Амалии облачиться в розовое платье с серебром, в котором герцогине Олдкасл предстояло блистать на приеме у леди Эрлин, неутомимой светской сплетницы.
Дождавшись, пока за великой мадам и ее подручными закроется дверь, Франсуа достал шкатулку, пригладил волосы и сел.
– Вот шкатулка, о которой вы меня просили, мадам.
– А то дело? – спросила Амалия.
Франсуа скривился.
– Чуть было не сорвалось, – доложил он с отвращением. – Я нарядился прачкой, как и в прошлый раз, и, представьте себе, один из этих типов увязался за мной.
– Черт, неужели они тебя засекли?
– Нет, мадам, он это сделал с непристойными намерениями.
– Ангел-хранитель?
– Ага! Говорил всякие гнусности и норовил ущипнуть за зад.
– Но он тебя не узнал? – в тревоге спросила Амалия. – Что ты ему сказал?
– Что хорошо с женщинами, – без всяких околичностей заявил Франсуа, – так это то, что они могут и слова не сказать, и никто ничего не заподозрит. Я на все его слова отвечал хихиканьем, но на углу мое терпение лопнуло, и я уже хотел как следует врезать ему, да побоялся, что испорчу все дело и вы станете меня ругать.
Амалия вздохнула с облегчением.
– Франсуа, – объявила она, – ты заслужил дополнительную награду.
– Бедные женщины… – сказал Франсуа меланхолически. – Чего только им не приходится терпеть! В общем, я побывал у моей соотечественницы. Вы оказались правы: Лаймхауз уже променял ее на другую, так что она была только рада моему визиту. Я наговорил ей кучу комплиментов и разузнал немало интересного. По поводу подарков: у нашего баронета манера всем своим женщинам дарить одинаковые кольца. Как я понял, это что-то вроде знака того, что они с ним были. Мадемуазель Донж мне показала свое кольцо. Оно золотое, с небольшим рубином в обрамлении мелких бриллиантов, словом, не бог весть что. Заказывает он кольца у ювелира Лоусона, это совсем рядом с нами. Я…
– Прекрасно, Франсуа, – перебила его Амалия. – Помоги мне застегнуть цепочку.
– О! – Франсуа всплеснул руками. – Какой восхитительный бриллиант! Он настоящий?
– Да, но лучше не думай о нем. Говорят, он приносит несчастье всем своим владельцам… Спасибо, Франсуа. Итак, для тебя следующее поручение: ты женишься. Только не делай такого лица! Ты напоминаешь мне в этот миг моего дядюшку Казимира. Итак, ты – богатый француз… Держи, вот тебе деньги. Пойдешь к ювелиру Лоусону и закажешь ему кольцо для твоей невесты. С рубином и бриллиантами, понятно? Принесешь кольцо мне. Еще купи пару-тройку роз разных цветов, их надо засушить. Пустяковое дело… Да, и нужен мужской носовой платок. Хотя нет, платок не годится, это уже перебор. Может, лучше портсигар? Лаймхауз курит, я знаю из досье. Мне бы какую-нибудь вещь с инициалами, это было бы просто замечательно. Ты обыскивал его вещи, скажи, ты не помнишь, какой у него портсигар?
Франсуа смущенно кашлянул.
– Что такое, Франсуа?
– Видите ли, – несмело начал плут, – я тут… гм… В общем, когда вы велели мне раздобыть бумагу Лаймхауза и образец его почерка, я… м-м… Словом, я превысил свои полномочия.
– Ты спер портсигар? – тихо спросила Амалия.
– Да, мадам. Он был такой… такой… Словом, кто не был вором, тот меня не поймет. Это… как это называлось в газете? Экстатическое удовольствие, вот.
– Эстетическое, – поправила его Амалия. – Франсуа, ты гений! Давай портсигар.
– Он у меня в комнате, – сообщил Франсуа.
– Неси!
Через минуту портсигар уже был у Амалии в руках. Это и впрямь была изящная вещица, золотая, вся в великолепной гравировке, с инициалами владельца на крышке.