В «Двух Тополях» мы часто видели пожилую пару. Седовласая, невысокого роста леди была худа и морщиниста. Её компаньон, такой же седовласый, был гораздо более упитанным и носил очки на гладком розовом лице. Оба они производили впечатление людей, чрезвычайно интересных друг другу, всегда увлечённо о чём-то беседуя в процессе поглощения изрядного количества жидкостей. На нас они поглядывали с дружелюбным любопытством, и в один из вечеров престарелая леди подошла к нашему столику.
«Простите, нам сказали, что вы русские, неужели это правда?», спросила она. Получив утвердительный ответ, седая дама восторженно захлопала в ладоши. Представившись по имени Энн, она сообщила, что много лет назад работала в автомобильном журнале и в качестве репортёра участвовала в многонедельном автопробеге от Калининграда до Владивостока на советских жигулях. «Я обожаю Россию и русских! – повторяла Энн, глядя на нас с Солнцевым с неподдельной любовью. Компаньона Энн звали Томом.
Так у нас появились пабные друзья. Восьмидесятилетняя Энн, недавняя вдова, и семидесятилетний Том, недавний вдовец, были молодожёнами. Они приходили в паб и уходили из него, держась под ручку. При встрече мы обменивались новостями и покупали друг другу напитки. Общительная Энн рассказывала истории из своей молодости и автомобильной жизни в России. Я сообщала Энн подробности о наших с профессором путешествиях. Более молчаливые Том и Солнцев налегали на пиво. Энн говорила, что мы должны как-нибудь обязательно прийти к ним в гости на званый ужин. Глядя на учёного-географа Солнцева, с сосредоточенно-отрешённым видом хлебающего свои пинты пива, Энн твердила, что профессор должен непременно опубликовать статью в журнале. О чём должна быть эта статья и в каком конкретно журнале – не в автомобильном же! – Энн не уточняла. До тесного общения за пределами паба не доходило, хотя мы даже обменялись телефонами и электронными адресами.
Весной Энн и Том сообщили, что вскоре уезжают на несколько месяцев на Канарские острова. Когда-то давно Энн купила там дом, и теперь они с Томом решили туда переехать жить на тёплое время года. Энн достала из сумочки карандаш с листком бумаги и присела к столу. Она стала рисовать схему своего канарского дома и подробно описывать его удобства. «Он немного запущен, но когда мы приведём его в порядок, там для вас с Владимиром будут отличные условия для отдыха. Мария, вы должны как-нибудь обязательно приехать к нам в гости в Испанию!» «Да-да, конечно, когда-нибудь мы так и сделаем, спасибо за приглашение, это так мило с Вашей стороны!», – с энтузиазмом пообещала я Энн, полагая, что на абстрактное приглашение всегда можно ответить абстрактным согласием.
Том и Энн действительно надолго исчезли из паба. Через несколько месяцев, в один из дождливых осенних дней, придя в «Два Тополя» на ежевечернее возлияние, мы увидели Тома. Он одиноко сидел за высоким барным столиком, грустно глядя на несколько пустых пивных кружек перед собой“ „Том! – с радостной улыбкой бросилась я к нему. – Как дела? Вы наконец вернулись из Испании? Мы по вам соскучились! А где Энн, неужто Вы оставили её на Канарах?“ Том медленно поднял голову. „Энн больше нет, – сказал он заплетающимся языком, и его глаза наполнились слезами.
На Канарах Энн упала и сломала ногу. Неделю она пролежала в их с Томом испанском доме. А потом умерла. Никакой возможности перевезти тело Энн в Англию не было, пришлось её кремировать в Испании и везти на родину прах в урне.
Бедный Том с тех пор будто поселился жить в «Тополях». В какое бы время недели и дня мы ни заглядывали в паб, Том сидел на высоком стуле у стойки бара. Ближе к вечеру его лицо приобретало малиновый оттенок и речь становилась невнятной. Завсегдатаи паба относились к Тому с пониманием. Они бережно провожали дважды вдовца до порога, когда он уходил домой неровной походкой.
Пабные напитки, еда и занятия
Англичане ходят в паб не только для того, чтобы выпить, но ещё и чтобы поесть, пообщаться друг с другом и поиграть в традиционные игры. Например, в уже упомянутую викторину, в дартс или бильярд. В пабы ходят компанией, здесь отмечают Рождество, Новый Год и семейные торжества. По воскресеньям в середине дня в пабах-ресторанах и пабах-тавернах бывает особенно многолюдно. По заведённой издавна традиции пабы по всей стране в это время неизменно готовят Sunday roast, воскресный обед с ростбифом, овощами и знаменитым йоркширским пудингом. На калорийную трапезу приходят целыми семьями от мала до велика, и яблоку в пабах бывает что негде упасть.
Не питая пристрастия к еде вообще, а к английской кухне в частности, профессор Солнцев очень не любил питаться в общественных местах. Поэтому, за редким исключением, в пабах мы в основном потребляли жидкие продукты. Солнцев пил разливное светлое пиво, коего в каждом пабе всегда предлагается на выбор несколько сортов. Иногда профессор пробавлялся рюмкой-другой хорошего виски. Я попивала когда классическое пиво, когда английский эль, а когда вино или ликёро-фруктовые коктейли. О чём не могло быть и речи, так это о том, чтобы пить в пабах водку. Потому что в английских пабах продают ненастоящую водку и подавать её правильно не умеют. Конечно, в барной витрине вы непременно сможете узреть и заказать напиток под названием «водка», да только он вряд ли будет крепче, чем тридцать семь градусов. И подадут вам эту насмешку над великим русским напитком в разбавленном виде.
Как-то мы повели в паб на ужин наших гостей из Москвы. Как и принято у нормальных русских при встрече, мы заказали к столу графин с поллитрой водки. «Это невозможно, – отрицательно закачал головой официант. – Водку вы можете заказать только порционно, в рюмках по тридцать грамм». «Ну хорошо, а есть у вас какой-нибудь кувшин?» «Есть». «Тогда налейте нам в кувшин двенадцать рюмок водки, чтобы получилось три порции на человека». Официант исчез, недоумённо пожимая плечами. Через двадцать минут он вернулся с огромным кувшином, наполненным жидкостью и доверху набитым мелкими кубиками льда. «О нет, что же вы наделали! – удручённо воскликнула я – Разве мы просили водку со льдом?! Принесите нам, пожалуйста, нормальную, чистую водку!» С ещё более озадаченным видом официант унёс кувшин на кухню. Вылавливание льда из тридцатисемиградусной водки заняло у него ещё минут двадцать. В итоге встречу с русскими друзьями мы отмечали ледяной водой со слабым привкусом водки.
Какая бы публика нас в пабах ни окружала, представители низших или высших слоёв английского общества, её всегда отличала одна общая черта. Там, где англичан собирается больше одного человека, они говорят без умолку. Разница только в громкости разговоров, которая у рабочего класса в разы больше, чем у аристократов. «Как можно так трещать без остановки, о чём они всё время говорят?», – не уставал изумляться экономный на слова Солнцев. Желая просветить профессора о застольных темах английских бесед, я напрягала слух и старательно прислушивалась к речам за соседними столиками. И в очередной раз удивлялась тому, что я не в состоянии уловить сквозной смысл посторонней английской речи несмотря на моё, как мне часто льстят, блестящее знание языка. Бессмысленные обрывочные реплики на не связанные между собой темы – всё, что мне удавалось понять.
Спасибо писательнице Кейт Фокс, и здесь утешившей моё задетое самолюбие. Во-первых, «Англия, без сомнения, нация сплетников», говорит она. Сплетничают представители всех классов, сословий и полов. Сплетничают о дальних родственниках, сослуживцах, шоу-звёздах, известных лордах и членах королевской семьи. Куда уж мне уловить все эти местные реалии. Во-вторых, объясняет Кейт Фокс, в пабе монолог на одну и ту же тему в течение пяти минут иногда может быть расценен как признак излишней серьезности. Разговоры зачастую носят тот же характер, что и сеансы спонтанных ассоциаций у психотерапевта, протекая по замысловатому руслу, имеющему множество резких беспорядочных ответвлений. Реплика о погоде может спровоцировать короткий спор о футболе, в связи с чем кто-нибудь выскажет догадку о судьбе персонажа какого-нибудь телевизионного сериала, что приведет к обсуждению текущего политического скандала и так далее… Куда уж мне за всеми этими ассоциациями угнаться. Я лучше продолжу чтение книги.
В английских пабах я читала книги. В глазах местной публики странная русская мадам с толстой книжкой под мышкой, наверняка, выглядела весьма причудливо. Если что англичане в пабах и читают, так это газеты. В любом пабе нет-нет да увидишь одинокого джентльмена, сидящего за отдельным столиком, надёжно прикрывшись от посторонних глаз большекрылым разворотом печатной простыни.
Пенсионер Солнцев не ходил на работу и, сидя дома, только и делал с утра до вечера, что читал книги. В паб он приходил, чтобы отдохнуть от этого напряжённого занятия. А для меня пабное время было единственной возможностью для ежедневного чтения. Потому что в остальное время я работала или занималась домашним хозяйством.
Спасибо британским пабам, подарившим нам столько приятных и полезных возможностей. Для градуса, для отдыха, для самообразования. Для полного и в то же время безболезненного погружения нас, иностранцев, в британскую действительность.
Каково нам теперь без пабов
Британские пабы – это то немногое, о чём мы с Солнцевым скучаем, вернувшись на родину. Культура общественного пития в России до британской пока явно не дотягивает. По крайней мере, в той загородной местности, где мы поселились жить, приличную пивную днём с огнём не найти.
Справедливости ради, два кафе-бара всё же имеются, и оба находятся рядом с местной железнодорожной станцией. И в том, и в другом кафе предлагают только один вид разливного пива. Жигулёвского светлого, хочешь пей его, а хочешь нет. И в том и другом кафе бармены неулыбчивы и смотрят на тебя так мрачно, будто ты подошёл попросить у них тысячу рублей, а не купить кружку пива.
В одном кафе из динамиков на всю мощность грохочет музыка в стиле поп или рэп. Непонятно, для кого эта музыка играет, поскольку посетителей здесь чаще всего никого нет, кроме нас. В моей вежливой просьбе хоть немного приглушить звук бармен, смерив меня высокомерным взглядом, мне отказал. Наша музыка, как хотим, так её и играем, и вообще она помогает нам зазывать клиентов с улицы.