Ну а в один из выходов в Хогсмид меня поймал военный, точнее учебный, флэшбэк. Фраза «герр Поттер!» в спину меня заставила сжать булки, в ожидании жалящего или шпицрутена. Впрочем, я свои недостойные порывы подавил и с Шлягеном начал беседу в спокойном ключе:
— Добрый день, мистер Шляген, — поприветствовал дойча я, — что–то не так с группой тренируемых?
— Нихт, герр Поттер, — ответил Шляген, — правда есть масса недочетов в системе обучения, — закручинился он, — невозможно нормально пороть. А без пороть, падает эффективность, я! Впрочем, — признался он, — работа в связках нивелирует недостатки для группы. Но я обратился к вам, герр Поттер, с несколько иной целью, я.
— Внимательно слушаю вас, мистер Шляген, — начал внимательно слушать Шлягена я.
— Мистер Поттер, мне бы хотелось уточнить, как в вашем клане относятся к детям членов клана? — неожиданно поинтересовался дойч.
— Дети членов клана — есть дети клана, его честь, право и обязанность, — привычно ответил я, — содержание, обучение и прочие нужды — право и дело клана, до формирования полноценно работающего магического ядра. А, позвольте поинтересоваться, мистер Шляген, с чем связан ваш интерес? — заинтересовался я.
— Я, разумный вопрос, — покивал дойч, — видите ли, герр Поттер, у меня есть драй киндер… три чада. Я последний представитель рода Шлягенов, — выдал этот тип, — они совсем юны, но меня заботит их судьба.
— Э–э–э… мистер Шляген, я правильно вас понимаю, вы хотите вступить в клан Поттер? — несколько офигел, да и стоит признаться, опять сжал булки я.
— Я, хочу, — покивал Шляген, — ваш партнершафт правилен и разумен, я. Можно было бы эмигрировать, — задумался он, — но один фатерлянд я уже потерял, не хотелось бы превращать это в привычку.
— Клан Поттер почтет за честь видеть вас в своих рядах, — заткнул я свой внутренний страх шпицрутенов, — а мать ваших детей?
— Матери, герр Поттер, — оповестил меня Шляген, — контракты уже завершили действие так что чада исключительно мои.
Так что наш клан обзавелся своим «армейским инструктором» и наставником пути шпицрутена. Ну, по здравому размышлению, Шляген реально был крайне полезен, вполне официальный мастер боевой магии. Наставник с двадцатью годами опыта. И мерзкий, противный садист, выл мой филей.
Хотя, несколько раз со стороны понаблюдав за тренировками других, я был вынужден окончательно признать — дело свое дойч знает. Тех кого он «пороть», делают реальные успехи, причем «пороть» он далеко не всех.
Ну и любопытные беседы у меня случились с дедом. Мой взбрык с посылом нахуй он принял… Да просто принял. Ни претензий, ни укоризны. Ни сожалений с его стороны. Общение, по сути, не изменилось, так что, я пребывал в сомнениях, то ли это была ошибка Дамби и держание похерчела, то ли это очередной урок от него, который я не до конца понял. Впрочем, хер бы с ним, главное, что дед посвящал меня в первопричины и нюансы начала и течения магической войны.
— Понимаешь, Гарри, — вещал дед, — само понятие «род», настолько плотно сращено с понятием «алтарь», что никаких социальных институтов для рода без алтаря не было, да и, будем честны, нет и сейчас. Начиная с восемнадцатого века пошла «реформа», то есть не единичные случаи отказа от алтарей, а именно отказ родом, зачастую богатым, древним и нередко — многочисленным. Собственно, многочисленность стала первой причиной отказа от алтарей. Ну и некоторая свобода в личной жизни, — подмигнул дед, — потом уже появились причины социального и морального толка. Но, ключевой момент — род с алтарем, как считают алтарщики, «правильный» род, оказался на одном уровне с родом реформистов. Да, реформист, особенно в юности, слабее алтарщика. Но это вполне можно нивелировать тренировками. В конце концов, я думаю, ты по себе видишь, что заметно превзошел сверстников, как алтарщиков так и нет, — грубо польстил дед, хотя был, по сути, прав. — Ну и, соответственно, численность. В общем, первая магическая Британии, можно сказать война сословий, — заключил дед, — алтарщики желали занять руководящую роль, ограничив реформистов на уровне законов. Реформисты желали равноправия с алтарщиками, но создать низшее сословие из молодых семей и родов. Ну и Том, небезуспешно, к слову, сыграл на стремлении реформистов к «превосходству над отродьями маглов». Выведя немалую часть родов из противостояния с собой. Вот смотри, Гарри, — начал перечислять Дамблдор, — в Британии, на данный момент около пяти тысяч алтарей, — огорошил он меня неприятной цифрой, — из них сторонниками Тома являются около восьми сотен семей, то есть около тысячи магов. Еще столько же алтарщиков аполитичны, их все устраивает, по ряду причин — главное не покушаться на их алтари. Ну, а остальные, считай, реформисты, разного толка.
— А кто непосредственно начал войну? — задал я реально интересующий меня вопрос, — Ну, и как это произошло?
— Том, — ответил дед, — Том и его рыцари Вальпурги. Перед войной он вел достаточно успешную политическую борьбу, имея поддержку как более многочисленных, нежели сейчас, алтарщиков, так и многих реформистов, впечатленных речами об «указании маглорожденной грязи её места». Но, незадолго перед выборами министра, — лукаво сощурился дед, — воспоминания об одном совещании Тома со сторонниками получили широкую огласку и распространение. Что оттолкнуло от него большинство реформистов. И определенную часть алтарщиков. Собственно, — пожевал губами дед, — с резни «предателей матери–магии» и началась магическая война.
— То есть, — фыркнул я, — Том у нас «мать–магия», какой разносторонний. Кстати, директор, а он же без алтаря?
— Почему? — удивился Дамблдор, — привязан к алтарю Слизерин, с пятнадцатилетнего, если не ошибаюсь, возраста. Правда его игры с хоркруксами даром не прошли, возникает ощущение, что его постоянно бьёт откатом и одновременно вознаграждает, — продолжил дед, — ну и сам факт привязки к алтарю, в столь большом возрасте, — помолчал с полминуты Дамблдор, — в общем, если ты о том, что Том безумен, то ты прав. Однако это не делает его легким соперником, — наставительно поднял палец Дамблдор, — одно то, как ловко он подвел большую часть своих сторонников под клятву–контракт вассального служения — уже показатель незаурядности и изощрённости. Я, признаться, — нахмурился дед, — допустил с ним ошибку, для начала не предостерегая от привязки к алтарю. Ну, а потом, стоит заметить, он умело скрывал от меня этот факт, примерно до пятого курса.
— А вы, директор, уверены, что маглорожденным стоит давать это самое равноправие? — высказал свои сомнения я, — нет, я никоим образом не призываю их закабалить и прочее. Однако, смотря на них, а стоит признать, иногда на себя, я вижу некую пропасть между всем, от знаний, до ценностей. Мага и маглорожденного. Да и те ценности, что они несут, точнее стараются, но факт остается фактом, не самые приемлемые для мира магии. Ну и для человека в целом, наверное, — задумавшись констатировал я.
— А кто им его дает? — лукаво ухмыльнулся дед, — Достичь что–то, в первом поколении, маглорожденный может исключительно в долг. Ну, а второе поколение и далее уже маги, так или иначе. При всем том, что приток крови идет, да даже увеличивается, они не могут влиять на общее мировоззрение магов, происходит обратный процесс. Те «неприемлемые ценности», о которых ты упомянул — отторгаются, а некая новизна точек зрения только полезна социуму, — заключил дед.
В общем любопытно, интересно, но, стоит себе честно признаться, не по уровню мне. То есть глубинные причины движения социума, причем социума магов… Ну не понимал я всего, хоть смейся, хоть плачь. Учиться и учиться.
Блин, знаменитое «Государство» Макиавелли, на которое дрочат чуть ли не все политики и политологи мира людей, оказалось деду знакомо. Он его воспринимал как анекдот, пример для злобного и хитрого дурака. Притом что сам не был ангелом, но побудительные мотивы как для «управляющего» так и для «управляемых» называл совершенно иными. А социум для того чтобы то же «Государство» работало — называл сборищем калек и уродов. Даже не моральных, интеллектуальных.
Из любопытного: как я понял, Браун растрясла Блэка не только на потрахаться, но на фертильный генетический материал. Что его, я понял по потрясенно–офигело–испуганной роже Сириуса, с которой он взирал на растущее пузо. Ну и у Браун уточнил, не без этого.
Не сказал бы, что вовремя, но, например, моим девчонкам, с учетом надвигающегося конфликта, возможно и имеет смысл заделать по пузу. Хотя черт знает. И морально не готов.
Но Браун, застраивающая Сириуса капризами, при том, что вне его общества, она была гораздо спокойнее чем обычно, смотрелась уморительно. Точнее они оба, что Браун с её «хочу», что Сириус с выпученными глазами за ентой хотелкой бегающий.
Собственно, так месяц и пролетел. Учеба была учебой, не особо отвлекала. Выходные оставались диким марафоном из занятий и почти нетравматических потрахушек с метаморфом.
Ну и производство по вечерам, в нескольких лабораториях арендованных апартаментов, причем не только моих. Я, кстати, думал что придется пользоваться расположением деда. Ну, мол, устроили в колледже мануфактуру, какого хрена, здесь учатся.
Однако, традиционный похер сработал и здесь. Арендовал — молодец, а что там делаешь — традиционно.
Ну и тридцатого октября, преподаватели и дед выпнули на осенний шотландский морозец студиозов. Мол, дорогие учащиеся, ждет нас утренник, с плясками и цирком с болгарами. Стоим, делаем умные лица и ждем дорогих гостей. Рожами не синеть, если замерзаете — не трястись, роняя гордое звание студента лучшего колледжа островов.
По уму, требования вполне разумные. Согревающие чары широко известны, благо первокурсников обиходили старосты и даже деканы. Ну а встреча… Ну хер знает, мне такие митинги всегда казались бредом, но в рамках намечающегося мероприятия, традиции и прочего… В общем, как по мне, бред, но лично мне же, постоять полчаса в трансе и под согревающим несложно.