to parch — слегка поджаривать, подрумянивать; иссушать, испепелять; жечь /о солнце/; пересыхать /о языке, горле/; запекаться /о губах/), without doing anything to relieve them (и ничего не могли сделать, чтобы облегчить себя = свое состояние): you cannot quench a terrible thirst (невозможно потушить ужасную жажду) by standing under giant oaks (стоя под огромными дубами) and waiting for a chance drip (и ждать, когда случайная капля) to fall on your tongue (упадет на язык). The only scrap of comfort there was (единственная толика утешения; scrap — кусочек, клочок), came unexpectedly from Bombur (неожиданно пришла от Бомбура). He woke up suddenly (он внезапно проснулся) and sat up scratching his head (и сидя выпрямился, почесывая свою голову; to scratch — царапать (ся), чесать (ся) ). He could not make out (он не мог понять) where he was at all (ни где он вообще находился), nor why he felt so hungry (ни почему он чувствовал такой голод: «чувствовал себя таким голодным»); for he had forgotten everything (так как он забыл все) that had happened (что случилось) since they started their journey (с тех самых пор, когда они начали свое путешествие) that May morning long ago (тем майским утром, /уже/ так давно). The last thing that he remembered (последнее, что он помнил) was the party at the hobbit’s house (было собрание в доме хоббита), and they had great difficulty (и им было очень трудно: «они имели большую трудность») in making him believe (заставить его поверить) their tale of all the many adventures (в их историю обо всех тех многочисленных приключениях) they had had since (в которых они побывали: «они имели» с тех пор).
tuppence [ˈtʌpǝns] gnawingly [ˈnɔ: ɪŋlɪ] parchingly [ˈpɑ: tʃɪŋlɪ] adventure [ǝdˈventʃǝ]
“The forest goes on for ever and ever and ever in all directions! Whatever shall we do? And what is the use of sending a hobbit!” they cried, as if it was his fault. They did not care tuppence about the butterflies, and were only made more angry when he told them of the beautiful breeze, which they were too heavy to climb up and feel.
That night they ate their very last scraps and crumbs of food; and next morning when they woke the first thing they noticed was that they were still gnawingly hungry, and the next thing was that it was raining and that here and there the drip of it was dropping heavily on the forest floor. That only reminded them that they were also parchingly thirsty, without doing anything to relieve them: you cannot quench a terrible thirst by standing under giant oaks and waiting for a chance drip to fall on your tongue. The only scrap of comfort there was, came unexpectedly from Bombur. He woke up suddenly and sat up scratching his head. He could not make out where he was at all, nor why he felt so hungry; for he had forgotten everything that had happened since they started their journey that May morning long ago. The last thing that he remembered was the party at the hobbit’s house, and they had great difficulty in making him believe their tale of all the many adventures they had had since.
When he heard (когда он услышал) that there was nothing to eat (что нечего есть), he sat down and wept (он сел и заплакал; to weep (wept) — плакать, течь, выделять влагу), for he felt very weak (так как он чувствовал себя очень слабым) and wobbly in the legs (и ноги у него шатались: «и шатким в ногах»; to wobble — качаться, шататься, вилять, дрожать).
“Why ever did I wake up (зачем я вообще проснулся)!” he cried (плакал он). “I was having such beautiful dreams (мне снились такие прекрасные сны; a dream — сон, мечта). I dreamed (мне снилось) I was walking in a forest rather like this one (что я шел по лесу, довольно похожим на этот), only lit with torches (только /он был/ освещен факелами) on the trees (на деревьях) and lamps swinging from the branches (и лампами, свисающими с ветвей; to swing (swung) — качать (ся), вертеть (ся), вешать, висеть) and fires burning on the ground (и кострами, горящими на земле); and there was a great feast going on (и шел огромный пир), going on for ever (продолжающийся вечность). A woodland king was there (там был лесной царь; woodland — лес, лесной массив) with a crown of leaves (в короне из листьев), and there was a merry singing (и было веселое пение), and I could not count (и я не мог сосчитать) or describe the things (или описать те вещи) there were to eat and drink (что были там для еды и питья). ”
“You need not try (тебе и пытаться не нужно), ” said Thorin. “In fact if you can’t talk about something else (действительно, если ты не можешь говорить о чем-то еще), you had better be silent (тебе бы лучше помолчать: «быть безмолвным»; silent — молчаливый, бессловесный). We are quite annoyed enough with you as it is (мы и так достаточно замучены тобой = помучились с тобой, на самом-то деле; to annoy — досаждать; докучать, донимать, допекать, надоедать). If you hadn’t waked up (если бы ты не проснулся), we should have left you (нам следовало бы оставить тебя) to your idiotic dreams in the forest (твоим идиотским снам в этом лесу); you are no joke to carry (тебя тащить — не шутка; joke — шутка, острота, шуточное дело, пустяк) even after weeks of short commons (даже после того, /как ты/ неделями скудно питался: «после недель скудного пайка»; short — короткий, урезанный, неполный, недостаточный, commons — провизия и ежедневный рацион на человека). ”
wobbly [ˈwɔblɪ] woodland [ˈwʋdlǝnd] describe [dɪsˈkraɪb]
When he heard that there was nothing to eat, he sat down and wept, for he felt very weak and wobbly in the legs. “Why ever did I wake up!” he cried. “I was having such beautiful dreams. I dreamed I was walking in a forest rather like this one, only lit with torches on the trees and lamps swinging from the branches and fires burning on the ground; and there was a great feast going on, going on for ever. A woodland king was there with a crown of leaves, and there was a merry singing, and I could not count or describe the things there were to eat and drink. ”
“You need not try, ” said Thorin. “In fact if you can’t talk about something else, you had better be silent. We are quite annoyed enough with you as it is. If you hadn’t waked up, we should have left you to your idiotic dreams in the forest; you are no joke to carry even after weeks of short commons. ”
There was nothing now to be done (теперь ничего уже не оставалось делать) but to tighten the belts round their empty stomachs (как потуже затянуть пояса вокруг /их/ пустых желудков/животов; to tighten — сжимать, натягивать), and hoist their empty sacks and packs (и поднять их пустые рюкзаки и тюки), and trudge along the track (и устало потащиться по дороге) without any great hope (без какой-либо великой надежды) of ever getting to the end (когда-либо добраться до конца) before they lay down (до того, как они лягут) and died of starvation (и умрут от голода; starvation — голодание; голодная смерть; to starve — голодать, умирать от голода). This they did all that day (что они и делали весь тот день), going very slowly and wearily (идя очень медленно и устало), while Bombur kept on wailing (в то время как Бомбур продолжал стонать; to wail — вопить, стонать, завывать; сетовать) that his legs would not carry him (что ноги его не несут) and that he wanted to lie down and sleep (и что он хотел бы прилечь и заснуть).
“No you don’t (нет, ты не /ляжешь/)!” they said (сказали они). “Let your legs take their share (пусть и твои ноги примут участие: «возьмут свою долю»), we have carried you far enough (мы несли тебя достаточно далеко). ”
All the same (тем не менее) he suddenly refused to go a step further (он внезапно отказался сделать: «пройти» хоть еще один шаг вперед: «дальше») and flung himself on the ground (и бросился на землю; to fling (flung) — метать, бросать; кинуться, броситься).
“Go on, if you must (идите дальше, нужно, значит нужно: «если вы должны»), ” he said (сказал он). “I’m just going to lie here (я просто собираюсь лежать здесь) and sleep (и спать) and dream of food (и мечтать о пище), if I can’t get it any other way (если я не могу добыть ее никаким другим способом). I hope I never wake up again (я надеюсь, что я никогда больше не проснусь). ”
stomach [ˈstʌmǝk] starvation [stɑ: ˈveɪʃ (ǝ) n] wailing [ˈweɪlɪŋ]
There was nothing now to be done but to tighten the belts round their empty stomachs, and hoist their empty sacks and packs, and trudge along the track without any great hope of ever getting to the end before they lay down and died of starvation. This they did all that day, going very slowly and wearily, while Bombur kept on wailing that his legs would not carry him and that he wanted to lie down and sleep.
“No you don’t!” they said. “Let your legs take their share, we have carried you far enough. ”
All the same he suddenly refused to go a step further and flung himself on the ground. “Go on, if you must, ” he said. “I’m just going to lie here and sleep and dream of food, if I can’t get it any other way. I hope I never wake up again. ”
At that very moment (в этот самый момент) Balin, who was a little way ahead (Балин, который находился немного впереди), called out (закричал):
“What was that (что это было)? I thought I saw a twinkle of light in the forest (мне показалось, я вижу огонек: «мигание света» в лесу; twinkle — мерцание, мигание, мелькание, огонек). ” They all looked (они все посмотрели), and a longish way off (и достаточно далеко; longish — длинноватый), it seemed (казалось), they saw a red twinkle in the dark (они увидели красный огонек в темноте); then another and another sprang out beside it (затем другой, и еще другой неожиданно появились рядом с ним; to spring (sprang, sprung) out — неожиданно появиться, выскочить