custom — обычай, традиция; привычка; to accustom — приучать; делать знакомым, привычным /to/) and they saw (и они увидели) that they were in the Snake House (что они были в доме змеи). All the cages were open (все клетки были открыты) and the snakes were out (и змеи были выпущены: «снаружи») — some curled lazily into great scaly knots (некоторые свернулись лениво в большие чешуйчатые узлы; scale — чешуйка), others slipping gently about the floor (другие скользили плавно/мягко по полу). And in the middle of the snakes (и в середине змей), on a log that had evidently been brought from one of the cages (на бревне, которое явно было принесено из одной из клеток), sat Mary Poppins (сидела Мэри Поппинс). Jane and Michael could hardly believe their eyes (Джейн и Майкл могли едва поверить своим глазам).
“Couple of birthday guests, ma’am (пара гостей на день рожденья, мадам),” announced the Brown Bear respectfully (объявил бурый медведь уважительно). The snakes turned their heads enquiringly towards the children (змеи повернули свои головы вопрошающе к детям). Mary Poppins did not move (Мэри Поппинс не пошевелилась). But she spoke (но она проговорила; to speak).
“And where’s your overcoat (а где же ваше пальто), may I ask (могу я спросить)?” she demanded (она спросила), looking crossly but without surprise at Michael (глядя строго, но без удивления на Майкла).
“And your hat and gloves (а ваша шляпа и перчатки)?” she snapped (она сказала резко; to snap — щелкать, лязгать, хлопать; разговаривать отрывисто, раздраженно; набрасываться), turning to Jane (повернувшись к Джейн).
But before either of them had time to reply (но прежде чем каждый из них имел время ответить) there was a stir in the Snake House (возникла суета в змеином доме; stir — шевеление; движение; переполох, суета, суматоха; to stir — шевелить(ся)).
propel [prq'pel] stomach ['stAmqk] accustomed [q'kAstqmd] respectfully [rIs'pektfulI]
The Brown Bear put an arm round each of them and propelled them along the path. They could feel his warm soft fur brushing against their bodies and hear the rumblings his voice made in his stomach as he talked.
“Here we are, here we are!” said the Brown Bear, stopping before a small house whose windows were all so brightly lit that if it hadn’t been a moonlight night you would have thought the sun was shining. The Bear opened the door and gently pushed the two children through it.
The light dazzled them at first, but their eyes soon became accustomed to it and they saw that they were in the Snake House. All the cages were open and the snakes were out — some curled lazily into great scaly knots, others slipping gently about the floor. And in the middle of the snakes, on a log that had evidently been brought from one of the cages, sat Mary Poppins. Jane and Michael could hardly believe their eyes.
“Couple of birthday guests, ma’am,” announced the Brown Bear respectfully. The snakes turned their heads enquiringly towards the children. Mary Poppins did not move. But she spoke.
“And where’s your overcoat, may I ask?” she demanded, looking crossly but without surprise at Michael.
“And your hat and gloves?” she snapped, turning to Jane.
But before either of them had time to reply there was a stir in the Snake House.
“Hsssst (шш)! Hsssst!”
The snakes (змеи), with a soft hissing sound (с мягким шипящим звуком), were rising up on end (поднимались на хвост) and bowing to something behind Jane and Michael (и кланялись чему-то позади Джейн и Майкла). The Brown Bear took off his peaked cap (бурый медведь снял свою кепку). And slowly Mary Poppins, too, stood up (и медленно Мэри Поппинс тоже поднялась; to stand up).
“My dear child (мое дорогое дитя). My very dear child (мое очень дорогое дитя)!” said a small, delicate, hissing voice (сказал слабый, мягкий, шипящий голос). And out from the largest of the cages there came (и из одной из самых больших клеток выползла /или вполз — так как здесь имеется в виду царь змей/), with slow, soft, winding movements (с медленными, мягкими, петляющими движениями), a Hamadryad (Королевская Кобра). He slid in graceful curves past the bowing snakes (он проскользил изящными дугами мимо кланяющихся змей; grace — грация, изящество) and the Brown Bear (и бурого медведя), towards Mary Poppins (по направлению к Мэри Поппинс). And when he reached her (и когда он достиг ее), he raised the front half of his long golden body (он поднял переднюю половину своего длинного золотистого тела), and, thrusting upwards his scaly golden hood (и, раскинув вверх свой чешуйчатый золотистый капюшон; to thrust — колоть, пронзать, наносить колющий удар; развертывать, раскидывать) daintily kissed her (изящно поцеловал ее), first on one cheek and then on the other (сначала в одну щеку, а потом в другую).
“So (что ж)!” he hissed softly (он прошипел тихо). “This is very pleasant (это очень приятно) — very pleasant, indeed (очень приятно, действительно). It is long since your Birthday fell on a Full Moon, my dear (давно было, чтобы твой день рождения выпал на полнолуние, моя дорогая; to fall — падать).” He turned his head (он повернул голову).
“Be seated, friends (садитесь: «будьте усаженными», друзья)!” he said, bowing graciously to the other snakes (кланяясь изящно другим змеям), who, at that word, slid reverently to the floor again (которые, при этих словах, соскользнули почтительно на пол снова; to slide — скользить), coiled themselves up (свернулись калачиком; coil — виток, кольцо; to coil — свертывать кольцом /веревку, канат и т. п./; to coil up свертываться кольцом, спиралью, извиваться), and gazed steadily at the Hamadryad and Mary Poppins (и уставились неподвижно на Королевскую Кобру и Мэри Поппинс).
curves [kq:vz] front [frAnt] floor [flO:]
“Hsssst! Hsssst!”
The snakes, with a soft hissing sound, were rising up on end and bowing to something behind Jane and Michael. The Brown Bear took off his peaked cap. And slowly Mary Poppins, too, stood up.
“My dear child. My very dear child!” said a small, delicate, hissing voice. And out from the largest of the cages there came, with slow, soft, winding movements, a Hamadryad. He slid in graceful curves past the bowing snakes and the Brown Bear, towards Mary Poppins. And when he reached her, he raised the front half of his long golden body, and, thrusting upwards his scaly golden hood, daintily kissed her, first on one cheek and then on the other.
“So!” he hissed softly. “This is very pleasant — very pleasant, indeed. It is long since your Birthday fell on a Full Moon, my dear.” He turned his head.
“Be seated, friends!” he said, bowing graciously to the other snakes, who, at that word, slid reverently to the floor again, coiled themselves up, and gazed steadily at the Hamadryad and Mary Poppins.
The Hamadryad turned them to Jane and Michael (Королевская Кобра повернул их к Джейн и Майклу), and with a little shiver they saw (и с небольшой дрожью они увидели) that his face was smaller and more wizened than anything they had ever seen (что его лицо было меньше и более морщинистое, чем всё, что они когда-либо видели). They took a step forward (они сделали шаг вперед), for his curious deep eyes seemed to draw them towards him (как будто его любопытные глубокие глаза казалось, манили их к нему). Long and narrow they were (продолговатые и узкие они были), with a dark sleepy look in them (с темным, сонным взглядом в них; sleep — сон), and in the middle of that dark sleepiness a wakeful light like a jewel (и в середине этой темной сонливости бодрый свет — подобный драгоценности; to wake — бодрствовать; wake — бодрствование).
“And who, may I ask, are these (и кто, могу я спросить, эти /люди/)?” he said in his soft, terrifying voice (он сказал мягким, ужасающим голосом), looking at the children enquiringly (смотря на детей вопрошающе).
“Miss Jane Banks and Master Michael Banks (мисс Джейн Бэнкс и господин Майкл Бэнкс), at your service (к вашим услугам),” said the Brown Bear gruffly (произнес бурый медведь мрачно), as though he were half afraid (как будто он был наполовину напуган). “Her friends (ее друзья).”
“Ah, her friends (а, ее друзья).Then they are welcome (тогда милости просим:«они желанные»). My dears (мои дорогие), pray be seated (прошу садиться).”
Jane and Michae (Джейн и Майкл), feeling somehow that they were in the presence of a King (чувствуя каким-то образом, что они находились в присутствии короля) — as they had not felt (чего они не чувствовали) when they met the Lion (когда они познакомились со львом) — with difficulty drew their eyes from that compelling gaze (с трудом отвели свои глаза от этого подчиняющего = властного взгляда; tocompel — заставлять, вынуждать; подчинять, покорять) and looked round for something to sit on (и осмотрелись в поисках чего-то, на что можно сесть). The Brown Bear provided this by squatting down himself (бурый Медведь обеспечил этим, сев сам на землю) and offering them each a furry knee (и предложив каждому по меховому колену; fur — мех).
Jane said, in a whisper (Джейн сказала шепотом): “He talks (он говорит так) as though he were a great lord (словно он великий господин).”
“He is (он и есть). He’s the lord of our world (он — господин нашего мира) — the wisest and most terrible of us all (наимудрейший и самый ужасный из всех нас),” said the Brown Bear softly and reverently (сказал Бурый Медведь тихо и благоговейно).
wizen [wIzn] jewel ['Gu:ql] squat [skwOt]
The Hamadryad turned them to Jane and Michael, and with a little shiver they saw that his face was smaller and more wizened than anything they had ever seen. They took a step forward, for his curious deep eyes seemed to draw them towards him. Long and narrow they were, with a dark sleepy look in them, and in the middle of that dark sleepiness a wakeful light like a jewel.