Эксперты, занимающиеся изучением птичьего мышления, разработали массу тестов и экспериментов для оценки когнитивных способностей и поведения птиц, и я с гордостью сообщаю вам, что наши тауэрские вороны принимали участие во многих научных исследованиях. Специалисты единодушны в том, что вороны справляются со всеми видами задач, которые, как считалось ранее, под силу только приматам. Они демонстрируют умение пользоваться предметами-инструментами – например, когда при помощи зажатой в клюве ветки или листьев получают то, что хотят. У них есть свой язык. И у них существует собственная иерархия. Многие известные и уважаемые ученые со всего мира публиковали статьи и выступали с научными докладами о воронах, демонстрирующих необыкновенный интеллект в лабораторных условиях или в дикой природе. Список их известных подвигов включает купание в снегу, всевозможные воздушные акробатические трюки (в том числе полет вверх ногами и выполнение «бочки»[75]), использование предметов для вытеснения чаек из их гнезд, использование камней для защиты гнезда, перенос пищи ногами, а не только клювами, перенос птенцов, ловлю голубей в воздухе и, что совсем уж невероятно, атаку на оленей!
Натуралист и проницательный эксперт в области поведения животных Бернд Хейнрих посвятил изучению воронов всю свою жизнь. В книге «Разум воронов» (Mind of the Raven) он пишет: «Прожив много лет бок о бок с воронами, я … наблюдал настолько удивительное поведение, о каком не только не читал в более чем 1400 проштудированных научных докладах и статьях, но о каком даже не смел мечтать. … Знание всего, что происходит в их мозгу, подобно бесконечности, оно недостижимо». А автор бестселлеров Дэвид Куаммен утверждает, что «клан» врановых, как он их называет, «ведет себя настолько удивительно и причудливо, что требует интерпретации с участием не орнитолога, а психиатра».
Я, слава богу, не зоолог, не орнитолог и тем более не психиатр, но как любитель, проведший немалую часть своей взрослой жизни рядом с воронами, склонен согласиться со сказанным: вороны феноменально умны, и мы никогда не узнаем всего, что происходит в их головах. Древняя шотландская поговорка на гэльском языке гласит: «Tha gliocas an ceann an fhitich», что означает «Мудрость хранится в голове ворона». Уверен, что так и есть. Я часто пытаюсь посмотреть на Тауэр глазами воронов: вижу отвесные громады зданий, похожие на утесы, слышу непрерывный гул, напоминающий завывание бури в тундре, и понимаю огромный потенциал этого места и в деле поиска товарищей по играм, и в постоянной угрозе нападения хищников. Я пытаюсь представить, как в их невероятных мозгах работают все имеющиеся там нейроны. Не могу утверждать наверняка, но догадываюсь, почему они остаются в Тауэре: как и я, они способны поймать кайф от того, что здесь происходит.
* * *
Нередко я задаюсь вопросом об эмоциональной составляющей их интеллекта. У них определенно есть долговременная память. Например, когда бывший Смотритель воронов Деррик Койл пришел в Тауэр через семь лет после увольнения, Мерлина сразу же направилась к нему. Как будто он никогда и не уходил отсюда. Спустя семь лет! Несомненно, такому необычному поведению должно быть какое-то очевидное объяснение – Деррик наверняка сделал что-то такое, что запомнилось Мерлине. Но это также заставляет меня задуматься, ощутила ли она его отсутствие и какие именно чувства может испытывать по этому поводу птица. За время своей работы Смотрителем воронов я видел, как вороны выражают радость и печаль, боль и удовольствие. Я видел, как они учатся, запоминают и решают проблемы, связанные с установлением причинно-следственных связей. Я знаю, что они способны на самопожертвование, заботу, рыцарство и великое мужество. Но обладают ли они сложными когнитивными способностями? Безусловно. Каков объем этих способностей? Я все еще выясняю это.
19. Воронология
Наверное, это прозвучит нелепо, учитывая отсутствие у меня формального образования, но одной из главных своих задач здесь я считаю просвещение общественности. Не то чтобы я совсем невежда – спасибо всем моим учителям в Дувре за их честные попытки изменить это, – но к четырнадцати годам я почти перестал ходить на уроки. Поступив на службу в армию, я продолжал посещать школу дважды в неделю в послеобеденное время, но львиная доля тамошних уроков была посвящена военной науке (например, мы изучали «холодную войну» и историю российской 3-й ударной армии, которая, как нам тогда говорили, могла в любой момент напасть на Запад). Тот период стал единственным в моей жизни, когда я совсем не прогуливал школу.
И все же, несмотря на все это, я умудрился каким-то образом очутиться здесь, в старинном замке в самом центре Лондона, и каждую свободную минуту, когда у меня случается перерыв, рано утром и поздно вечером, я корплю над историческими книгами, путеводителями по Тауэру и изданиями о воронах. Я превратился в самого настоящего книжного червя. Больше всего на свете мне нравится уединяться в маленькой библиотеке в моей квартире в Казематах и размышлять над какой-нибудь задачей или проблемой, связанной с воронами. Почему Мунин так агрессивна? Отчего Харрис проводит столько времени на Тауэр-Грин? Что за новый звук имитирует Мерлина?
Квартиры йоменов в Казематах напоминают тесные берлоги или норы – само слово «казематы» в буквальном переводе означает укрепленную огневую позицию, состоящую из нескольких помещений, расположенных глубоко внутри оборонительной стены. Их обычно используют в качестве кладовых или мест для хранения ценностей и оттуда ведется стрельба из оружия. Теперь из наших квартир не стреляют из пушек, и они не используются для хранения оружия. Сегодня подобные дела не только попортили бы нам здоровье, но и представляли бы угрозу безопасности Тауэра. Впрочем, бывшая огневая точка – самый подходящий дом для старого артиллериста вроде меня. И я счастлив сказать, что наша квартира, прячущаяся в северо-западном углу внешней оборонительной стены, – тихий островок спокойствия в самом сердце лондонского мегаполиса. В одном из углов этого уютного уголка располагаются мой кабинет и библиотека – маленькое гнездышко, которое я называю штаб-квартирой Смотрителя воронов.
Я считаю себя счастливчиком, потому что получаю фотографии и картины с воронами от людей со всего мира. (Мне также присылают всевозможные талисманы, значки, кружки, резьбу по дереву, одежду и календари с изображением воронов, фигурки трехглазого ворона из сериала «Игра престолов» и очень красивые торты и другие кондитерские изделия с вороньей тематикой.) Все присланные картины и изображения я храню у себя дома – все до единого, прямо здесь, в Тауэре. Я мог бы открыть художественную галерею имени ворона. Возможно, когда-нибудь я это сделаю. У меня есть все – от детских рисунков до больших картин маслом, коллажей и скульптур. Есть даже парочка моих портретов с воронами. За последние пару лет художник и скульптор Тим Шоу провел в Тауэре порядочно часов с воронами и, вдохновленный ими, в результате создал несколько удивительных работ. Они вроде как особый вид птиц. Они требуют вашего внимания.
Один из классических образов воронов в искусстве – картина Питера Брейгеля Старшего под названием «Триумф смерти». На ней ворон сидит на крупе принадлежащей Смерти лошади, которая тянет за собой повозку, давящую колесами тела умирающих. Не самый приятный образ. Незадолго до своей смерти знаменитый французский живописец и гравер Гюстав Доре, наиболее известный иллюстрациями к произведениям Данте и Мильтона, выпустил серию гравюр для специального издания поэмы Эдгара Аллана По «Ворон». Они тоже весьма тревожные. А когда Лу Рид выпускал свой концептуальный альбом по творчеству По[76], то позвал итальянского художника Лоренцо Маттотти поработать над сопровождающим его графическим романом, который тоже получился странноватым, с привкусом потустороннего. На протяжении многих лет я стараюсь внести свой вклад в восстановление баланса восприятия, а потому провожу много времени, фотографируя воронов и выкладывая снимки в Интернет, чтобы показать птиц во всей их многогранности и красоте.
Но если вы хотите увидеть действительно необычные изображения воронов, то из всего, с чем я сталкивался, могу порекомендовать работы японского фотографа Масахисы Фукасэ. Его книга «Одиночество воронов» (The Solitude of Ravens) полностью состоит из черно-белых фотографий. Используя свои невероятные навыки фотографа, Фукасэ создает настолько расплывчатые, мутные и размытые изображения, что они напоминают нарисованные углем эскизы. По-моему, Фукасэ вплотную приблизился к тому, чтобы идеально передать истинное величие и непостижимую тайну этих птиц.
(И да, если вам интересно, у меня есть татуировки с изображением ворона. И нет, я не собираюсь их вам показывать. Я в восторге от работы татуировщиков – от их мастерства, воображения, внимания к деталям. Скажу только, что на одной из моих татуировок ворон изображен в виде трикстера, окруженного черепами казненных на Тауэр-Грин, а на другой ворон в котелке курит трубку, притворяясь английским джентльменом. Раз уж ты решился на татуировку, то зачем мелочиться? Я не сторонник минимализма в тату – какой тогда в этом смысл?)
В общем, когда я не занимаюсь воронами, то сижу дома и читаю о них. Став Смотрителем воронов, я начал собирать легенды и истории о воронах со всего света. У меня есть книги, архивы и подшивки газетных вырезок, посвященных воронам, ксерокопии статей, заметки прошлых Смотрителей воронов, письма от орнитологов, экспертов в области поведения животных и исследователей воронов со всего мира – мои любительские орнитологические изыскания отличаются всеядностью, поскольку я изучаю даже орнитомантию[77], орнитофилию[78] и вообще все, что относится к птицам. В моей коллекции есть истории и легенды о воронах, происходящие из Северной Америки, Южной Америки, Азии, Европы, Африки. Ворон упоминается в мифах и легендах римлян, греков, кельтов, древних египтян, коренных американцев и скандинавов. Научных книг и статей о том, что я называю «воронологией», в мире существует гораздо больше, чем кто-либо способен прочитать за всю жизнь. Насколько я могу судить, е