[189]. Идея заключалась в отказе от фиксированных ставок и доходности налогов в пользу гибкой системы ставок и точных оценок всего состояния налогоплательщика. В 1513 году Уолси ввел новые правила: местные власти должны были отдельно оценивать состояние каждого налогоплательщика под присягой и надзором государственных уполномоченных, облеченных правом проверять и исправлять оценки. Затем уполномоченные рассчитывали налог на каждого отдельного человека, и в случаях, когда налогоплательщики подлежали оценке более чем по одной категории – например, по доходу от земли, по зарплате или по стоимости имущества, – их облагали налогом только по одной категории, но следовало выбрать ту, которая давала наибольшую сумму налога. Правовые нормы субсидии разработал Джон Хейлз, юрист из Грейс-Инн, ставший судьей Суда казначейства. Уолси применял новую систему четыре раза в 1513–1515 годах и один раз в 1523-м. Наблюдались первоначальные трудности, но Уолси проанализировал опыт и разрешил технические проблемы. Лорд-канцлер собрал £322 099 по парламентским субсидиям, не считая займов 1522–1523 годов; отдельный церковный налог принес £240 000 с 1512 по 1529 год; десятые и пятнадцатые доли, наложенные в 1512–1517 годах, добавили £117 936[190].
Впервые с 1334 года корона собирала более реалистичные налоги. Тем не менее попытка Уолси завершить материальное обеспечение монархии, начатое Эдуардом IV и Генрихом VII, провалилась. Недостаточность доходов короны стала очевидной с того времени, как Генрих VIII решил возобновить Столетнюю войну. Государственные расходы в период 1509–1520 годов составили примерно £1,7 миллиона, из которых £1 миллион потратили на войска, покупку кораблей, провианта и артиллерийских орудий. Крупные суммы ссужались также союзникам Англии: помощь и ассигнования императору потребовали 32 000 золотых флоринов в 1512 году и £14 000 в 1513-м; £80 000 было выдано в 1515–1516 годах и £13 000 дано в долг в 1517-м. Оборона Турне также стоила денег – £40 000 ежегодно с 1514 по 1518 год, когда Уолси продал его обратно Франции. Однако с исчезновением направляющей руки Генриха VII доходы короны от земли упали примерно до £25 000 в год. Даже если бы активное налогообложение Уолси можно было осуществлять бесконечно – невероятное допущение, – правительство не смогло бы свести баланс при условии ведения войн[191].
Между тем Генрих VIII возводил новые дворцы в районе Лондона Брайдуэлл и в Нью-Холле, недалеко от Челмсфорда, обновлял старые резиденции в Элтеме и Гринвиче. Его ранние приобретения и строительные работы не поражали масштабами, но после 1535 года он за 10 лет прибавил к своей коллекции более тридцати резиденций – ко времени кончины король владел 50 домами. Однако до 1525 года Генрих потратил минимум £40 000 только на Брайдуэлл и Нью-Холл, не считая расходов на мебель, гобелены, серебро, драгоценности и т. п.
В 1521 году руководители казначейства были вынуждены занимать деньги, чтобы выплатить жалованье королевским слугам. Когда Генрих VIII возобновил войну с Францией, кампании под командованием графа Суррея в 1522 году и герцога Саффолка годом позже стоили £400 000. В апреле 1523 года Уолси созвал парламент, но полученная субсидия составила менее четверти того, о чем он изначально просил. Канцлер с самого начала сгустил тучи, затребовав £800 000 помимо £260 000, которые он собрал при помощи займов в 1522–1523 годах. Когда палата общин собралась, Уолси хвастал, «что предпочел бы, чтобы ему клещами вырвали язык», чем уговаривать Генриха VIII взять меньше. Он попытался внушить членам парламента благоговейный страх, обращаясь к ним лично, но встретил «поразительно стойкое молчание»; он солгал, что палата лордов предложила нужный налог; он не выполнил своего обещания 1522 года, что займы будут возвращены из следующей парламентской субсидии[192]. Да, его исходное требование облагать налогом по ставке четыре шиллинга на фунт дохода с товаров и земель – переговорный прием; настоящие переговоры нацеливались на половину этой суммы, то есть основную ставку, использованную для займов 1522–1523 годов[193]. Однако если такая тактика работала при обычных условиях (архиепископ Уорхэм в 1512 году просил у парламента £600 000, но согласился на £126 745), то Уолси, собирая первый заем, твердо обещал возвратить деньги из следующей парламентской субсидии. Один свидетель событий писал: «Милорд кардинал клятвенно пообещал, что два шиллинга на фунт данных в заем денег будут выплачены полностью и с благодарностью. Но день выплаты не назначен»[194]. В этом и состояла загвоздка. Займы не только не были оплачены в скором времени (долг короны в итоге аннулировали актом 1529 года на том основании, что займы использовались на оборону королевства и поэтому должны считаться налогом), но и совокупное бремя налогообложения к 1523 году выросло. Едва ли стоит удивляться, что палата общин ссылалась на бедность, когда в 1512–1517 годах с подданных в виде налогов взималось £288 814, и займы подняли до £260 000. На самом деле члены парламента, которые жаловались, что в королевстве нет достаточной наличности для налогообложения в таком масштабе, имели основания для подобных мыслей[195].
В ответ Уолси затянул работу парламента почти до середины лета, чего не случалось с 1433 года и вплоть до времен Долгого парламента. 13 мая парламент предложил основную ставку два шиллинга на фунт прибыли с товаров и земель, но Уолси продолжал торговаться. Эдвард Холл писал: «Кардиналу доложили о такой субсидии. Он высказал горькое разочарование и сказал, что палата лордов согласна на четыре шиллинга с фунта прибыли, однако это оказалось неправдой»[196]. Внесенное 21 мая переработанное предложение не решило дела: или Уолси отклонил его, или сами члены парламента передумали за время каникул на Пятидесятницу. В период, когда в палате общин подсчет голосов проводился очень редко, члены парламента разошлись во мнениях и по поводу третьего предложения 27 июня, его тоже отклонили. Спикеру парламента Томасу Мору даже пришлось вмешиваться, чтобы успокоить страсти, так что примерно 6 июля «после долгих уговоров и личных усилий друзей» ставки субсидии были, наконец, согласованы[197].
Однако слава Уолси как человека, умевшего решать дела с парламентом, резко меркнет, если учесть, что налоговые ставки, которых он добился в июле 1523 года, лишь минимально отличались в лучшую сторону от предложенных 13 мая. Первое предложение палаты общин распространялось на два года: субсидия два шиллинга с фунта на земли или субсидия два шиллинга с фунта на товары стоимостью более £20, которая из двух давала более значительный доход с частных налогоплательщиков; один шиллинг с фунта на товары стоимостью от двух до £20 и еще подушный налог восемь пенсов на все остальное – таков должен был быть общий объем. Окончательные ставки были два шиллинга с фунта на землю или товары дороже £20, как и раньше; один шиллинг с фунта на товары стоимостью от двух до £20 и подушный налог восемь пенсов на зарплаты один-два фунта в год или товары стоимостью £2 – эти ставки распространялись на два года. В третий год взимался дополнительный сбор один шиллинг с фунта на земли стоимостью £50 и больше. В четвертый и последний год добавлялся один шиллинг с фунта на товары ценой £50 и выше. Дополнительные сборы третьего и четвертого годов принесли в казну £5521 и £9116 соответственно[198]. Таким образом, возникает вопрос, компенсировали ли эти суммы разницу между налоговыми ставками, предложенными 13 мая, и теми, что были установлены на первые два года в окончательной редакции. В теории – да, но выигрыш был скудным. Чистая прибыль Уолси от переговоров о дополнительных налогах третьего и четвертого годов оценивается всего в £5139. Он месяцами торговался с парламентом, теряя политические очки, но все, чего он добился с мая по июль 1523 года, – сущие пустяки[199].
Вероятно, последней каплей стала попытка Уолси «ускорить» выплату первой части субсидии 1523 года на основе тщательных оценок. 2 ноября он назначил уполномоченных, чтобы «поупражняться» с людьми, имеющими £40 и больше в земле или товарах, чьи имена он получил по результатам военной инспекции 1522 года[200]. Они должны были оплатить первую часть налогов немедленно, а не в дату, указанную в акте о субсидии, по данным оценки 1522 года, которые могли переоценивать их благосостояние. Лишь 5 % «ускоренной» выплаты поступило в назначенный день, тем не менее 74 % собрали в течение следующего месяца. Хотя субсидию в итоге наложили из расчета новых и, возможно, для состоятельных налогоплательщиков более низких оценок, она вызвала в обществе тревогу. Когда в феврале 1525 года пришло время выплаты второй части налогов, задержки огромного большинства налогоплательщиков проявили нарастающее сопротивление финансовым замыслам Уолси[201].
Однако если Уолси и принял во внимание, что точная оценка благосостояния налогоплательщиков не может сама по себе компенсировать отказ парламента в высоких ставках налога, денег в 1523 году все равно не хватало, и Уолси пришлось просить короля ссудить £10 000 из казны дворца на военные расходы. На помощь союзнику Англии герцогу Бурбону в 1523 и 1524 годах ушло 200 000 золотых крон, и кризис был лишь делом времени. Критический момент наступил, когда Генрих VIII снова возжелал посягнуть на Францию весной 1525 года – денег на ведение войны не было. Соответственно, в марте и апреле 1525 года Уолси снарядил уполномоченных собирать не рассматривавшийся в парламенте налог на основании оценок 1522 года. Канцлер назвал этот сбор «Дружественным даром». Духовенству предложили заплатить либо одну треть их годового дохода или стоимости товаров дороже £10, либо четверть доходов или стоимости товаров дешевле £10. Мирян обложили по подвижной ставке: те, кто имел доход более £50 в год, должны были внести по три