Эти события обострили французскую гражданскую войну, поскольку Филипп II был готов открыто выступить против протестантского короля Генриха IV. 2 сентября 1589 года испанский Государственный совет принял решение оказать полную военную поддержку Католической лиге, а пять дней спустя герцог Пармский получил приказ вести все доступные силы в Нидерландах к французской границе. К 1595 году Испания профинансировала Лигу на сумму 15 миллионов флоринов, в 1590 году отправила в Бретань 3500 испанских солдат, в 1591 году захватила Лангедок и провела в Северной Франции четыре крупные кампании силами армии Фландрии (1590, 1592, 1594, 1596 годы). К тому же клиент Филиппа герцог Савойский оккупировал часть Прованса, а папа римский в 1591–1592 годах отправил 10 000 человек сражаться на стороне Католической лиги[842]. Вовсе не избегая внешних альянсов после избавления от Непобедимой армады, Елизавета положила конец своей дипломатической изоляции. В ответ на просьбы Генриха IV о помощи английская королева в 1589 году ссудила ему £35 000, выдала пороха и ядер на £2350, а в сентябре 1590 года добавила £10 000 на вербовку немецких наемников. В октябре – декабре 1589 года Елизавета отправила 4000 солдат под командованием лорда Уиллоуби аж на Луару; в 1591 году 3000 прибыли сражаться с испанцами в Бретани; в том же году 3000 во главе с графом Эссексом явились осаждать Руан; в феврале 1592 года туда же 1600 подошли с целью противостоять Парме и усилить осаду; в конце того же года 4000 было направлено в подкрепление кампании в Бретани; еще 1200 поступило в Бретань в феврале 1593 года; в том же году 600 высадились защищать Нормандские острова, и еще 2000 человек прибыли в Бретань в 1594 году на освобождение Бреста. Экипировка одних только солдат Уиллоуби стоила королеве £6000, на операции в Бретани ушло £191 878, а расходы в Нормандии и Пикардии составили £97 461. (Оценка дана по минимальным затратам[843].)
Несмотря на их численность, войска Елизаветы служили вспомогательными для собственной армии Генриха IV и сил голландских и немецких протестантов. (Кроме отправки Генриху 300 000 флоринов в 1588–1591 годах, голландцы предоставляли экпедиционные войска в 1592, 1594, 1596 и 1597 годах[844].) Однако цели Генриха IV не совпадали с целями его союзников. В частности, Елизавета выражала недовольство тем, что Генрих медлит с наступлением на оплоты Католической лиги в Нормандии. Она понимала, что если Лига захватит Нормандию, то испанцы, занимающие Бретань, получат возможность соединиться с армией Фландрии. К тому же Бретани угрожала опасность полного захвата испанскими войсками с их базы на Блавете, пока Генрих вел кампанию в Центральной Франции. Конечно, Елизавете хотелось не допустить испанского контроля над северным и восточным побережьями, не принимая при том на себя роли главного участника во французской гражданской войне. Она заботилась о собственной выгоде, поэтому терпела нарушение Генрихом обещаний и продолжила помогать ему после того, как он неожиданно перешел в католическую веру в июле 1593 года. Действия английской королевы определяла realpolitik. Обращение Генриха в католичество сопровождалось заключением перемирия с Католической лигой и договоренностью, что все иностранные войска покинут территорию страны или по крайней мере будут стоять в гарнизонах, что устраивало Елизавету. Католическая и объединенная Франция восстановила бы баланс сил в Европе, а долги Генриха IV гарантировали продолжение на среднесрочную перспективу англо-французского сотрудничества как противовеса Испании – такая политика успешно осуществлялась в 1570-е годы[845].
Когда в феврале 1595 года последние английские войска ушли из Франции, Генрих IV уже прочно занимал французский трон. От Католической лиги осталась лишь горстка вельмож, иезуитов изгнали осенью 1594 года, и в январе 1595 года Генрих потрафил чувствам французского народа, объявив войну Испании. Перед угрозой внутренней анархии имущие классы предпочли автократию Бурбонов социальным волнениям. Как и английские джентри в 1689 году, они забыли о своих групповых и религиозных разногласиях, чтобы воссоздать старый режим. Французская война с Испанией была в значительной степени национальным делом, наподобие прежних столкновений Габсбургов и Валуа. Елизавета, однако, вмешивалась, когда испанцы захватили Камбре и в апреле 1596 года вынудили Кале капитулировать. Она отправила 2000 солдат во главе с сэром Томасом Баскервилем защищать Булонь и Монтрёй и сражаться под командованием Генриха в Пикардии. Она даже преодолела свои сомнения по поводу тройственного союза Франции, Англии и голландцев – знаменательный шаг, поскольку английская королева таким образом наконец признала Соединенные провинции суверенным государством. Несмотря на эту созданную в последний момент коалицию, Генрих IV заключил с Испанией сепаратный мир Вервенским договором от 2 мая 1598 года, восстановившим границы, согласованные сорок лет назад в Като-Камбрези. Елизавета направила Роберта Сесила и Томаса Уилкса договориться о позиции Англии и настоять, что голландцы должны быть участниками любого договора, но ничего не вышло. Уступка Генриха гугенотам в виде ограниченной терпимости в соответствии с законом (Нантский эдикт объявили за два дня до заключения Вервенского мира) означала, что он больше не нуждается в зарубежной войне, чтобы отвлекать своих подданных от дел внутри страны[846].
Испанское наступление в Нидерландах после 1586 года потеряло темп. Когда голландцы установили морскую блокаду, стало невозможно доставлять продовольствие в отвоеванные герцогом Пармским районы. В 1587–1589 годах были неурожаи, и без зерна с Балтики в Нидерландах наступил самый страшный в XVI веке голод: население вымирало вместе с солдатами, собранными для вторжения в Англию. В октябре 1588 года при Берген-оп-Зоме (севернее Антверпена) англичане разгромили основную армию Пармы; год спустя сэр Фрэнсис Вир обратил в беспорядочное бегство три тысячи испанцев и итальянцев. Эти успехи омрачила потеря Сент-Гертруденберга, ключевого города в низовьях реки Маас, который продал свой гарнизон герцогу Парме (31 марта 1589 года). Затем испанские войска захватили остров Боммель, однако их продвижение остановил бунт. На самом деле дивизии армии Филиппа бунтовали ежегодно с 1589 по 1602 год. Он перенаправил свои ресурсы во Францию, ограничив тем самым боеспособность против голландцев, и воевал на два фронта, поскольку отверг предложение Пармы разрешить кальвинизм в мятежных провинциях на время интервенции во Францию[847].
Пока Парма находился во Франции в 1590 году, Мориц Нассау захватил стратегический город Бреда. Назначенный капитан-генералом Соединенных провинций в 1588 году, Мориц реорганизовал голландские вооруженные силы по образцу классической Античности. Он штурмовал Бреду после того, как восемьдесят отборных солдат проникли в город, спрятавшись на баркасах с торфом. Выйдя в полночь из своих голландских «троянских коней», этот отряд коммандос захватил замок и потом подал сигнал Морицу, который ждал возле стен города с 1700 человек (600 были англичанами Фрэнсиса Вира). Затем Мориц Нассауский и Фрэнсис Вир взяли города в низовьях Мааса и в окрестностях Бреды. Парма предупреждал Филиппа, что они начали серьезную кампанию, но услышал в ответ, что война во Франции важнее; в итоге Парма не подчинился приказу возвращаться во Францию в 1591 году. (Филиппа отвлекло восстание в Арагоне 1591–1592 годов.) Затем Мориц Нассау и Фрэнсис Вир набрали 10 000 пеших и 1800 конных бойцов (май 1591 года). Двинувшись в северо-восточном направлении, они за три недели отбили Зютфен и Девентер, а в октябре пал Неймеген. Филипп отозвал своего племянника за задержку французской кампании, но его решение не пришлось выполнять, поскольку герцог Парма получил пулевое ранение и умер в Аррасе (6 декабря 1592 года). До того как заменяющий его командир достиг Брюсселя, бунты в войсках снова подали сигнал о чрезмерной растянутости фронта испанцев[848].
С точки зрения Елизаветы, выгода состояла в том, что в военном смысле (если не в дипломатическом) стало возможным использовать отряды Фрэнсиса Вира как мобильный стратегический резерв и в Нидерландах, и в Северной Франции. Она рассчитывала ограничить свои расходы либо убедив Генеральные штаты принять на себя содержание английских войск, либо вернув их домой. Таким образом, realpolitik продолжала диктовать политические шаги. В 1589–1591 годах королева потратила £144 786 на Францию, затраты в Нидерландах составляли £100 000 в год, патрулирование Ла-Манша семью фрегатами и четырьмя полубаркасами стоило £1000 в месяц, при этом издержки на дополнительные летние гарнизоны в Ирландии поднялись до £5000 в месяц. Однако если в деньгах потери были высоки, то в людях просто непомерны. Крайне не хватало пополнений моряков для службы на флоте и в командах каперов, на суше менее чем за три года во Франции погибло 11 000 английских солдат, при этом только 1100 пали в боях. Остальные умерли от болезней, антисанитарных условий, недостатка еды и транспорта. Более того, когда выжившие вернулись домой, они говорили «самые позорные слова о службе и жизни в войсках Ее Величества». (Сцены «тягот» военной службы в исторических трагедиях Шекспира отражают общественное мнение[849].)
За 1591–1594 годы Мориц Нассау отбил все испанские форпосты севернее реки Маас: Сен-Гертруденберг капитулировал в июне 1593 года, Гронинген – годом позже. Хотя войска Фрэнсиса Вира участвовали в обеих осадах, 1500 его солдат оплачивались Генеральными штатами, и Елизавета отказала в отправке дополнительных 3000 пехотинцев, запрашиваемых голландцами. К этому времени огромные долги Штатов стали уже больным вопросом. Берли подсчитал, что к 1596 году казначейство отправило в Нидерланды £1,1 миллиона, хотя Испания в 1590-е фактически потратила там столько же ежегодно. Англо-голландский договор 1598 года в итоге признал долг £