отправка немецкого экспедиционного корпуса в залив Делагоа в португальской Анголе. В результате Хироль обнаружил, что двери Министерства иностранных дел для него закрыты, и, пробыв еще один год в Берлине, перебрался в Лондон, чтобы возглавить иностранный отдел «Таймс». Он занимал этот пост в течение пятнадцати лет (1897-1912), на протяжении которых являлся одной из самых влиятельных фигур во внешней и имперской политике Великобритании. Проводимая им политика заключалась в поддержке англо-японской войны, англо-японского союза, англо-французского соглашения, англорусского соглашения 1907 года, реформ Морли-Минто в Индии и все возрастающего сопротивления Германии. Когда он вышел в отставку в 1912 году, то был посвящен Асквитом в рыцари за важный вклад в реформы Морли-Минто 1909 года и стал членом Королевской комиссии по гражданским службам в Индии (1912-1914). Он оставался в Индии в течение практически всей Первой мировой войны и совершил семнадцать путешествий в эту страну за свою жизнь. В 1916 году он стал одним из пяти главных советников Лайонела Кертиса в подготовительной работе над Актом об управлении Индией 1919 года (остальными четырьмя были лорд Челмсфорд, Местон, Маррис и Хейли). Позже Хироль писал статьи для «Круглого стола» и был членом британской делегации на Парижской мирной конференции.
Во время длительных отъездов из Лондона его на посту руководителя иностранного отдела подменял Леопольд Эмери. Предполагалось, что Эмери станет преемником Хироля, но он начал политическую карьеру в 1910 году, поэтому должность была йена- долго передана Дадли Дизраэли Грэму. Грэм, бывший сокурсник многих воспитанников «Детского сада» в Новом колледже, служил иностранным корреспондентом «Таймс» в течение десяти лет (1897-1907) и помощником Хироля в течение пяти (19071912), прежде чем стал преемником Григга в имперском отделе и Хироля в иностранном, таким образом объединив их. Он ушел из «Таймс» в 1914 году, получив должность редактора «Дейли
Телеграф» в Сиднее, Австралия, и впоследствии стал очень важной фигурой в печатных изданиях Австралии.
Этот отчет, отнюдь не полный, ясно демонстрирует, что группа Милнера неявно контролировала «Таймс» с 1912 года, если не раньше, и напрямую с 1922 года. Важность этого должна быть очевидна. «Таймс», несмотря на очень ограниченный тираж (всего около 35 000 экземпляров в начале века, 50000 в начале Первой мировой войны и 187 000 в 1936 году), была самой авторитетной газетой в Англии. Причина этого неизвестна общественности, хотя сам факт общепризнан. Все дело в тесных связях между газетой и Министерством иностранных дел. Эти отношения, как мы пытаемся продемонстрировать, стали результатом того, что группа Милнера контролировала оба учреждения.
Влияние осуществлялось не путем прямого воздействия на общественное мнение, так как группа Милнера никогда не намеревалась изменять события с помощью каких-либо инструментов массовой пропаганды, а скорее надеялась формировать мнения небольшой группы «важных людей», которые, в свою очередь, могли влиять на более широкие круги лиц. Это была основа, на которой была построена сама группа Милнера, идея, стоявшая за стипендиями Родса, «Круглым столом» и Королевским институтом международных отношений. На основании этой концепции пытались контролировать колледжи «Все души», «Новый» и «Баллиол», а через них и Оксфордский университет, «Таймс» управляли по тому же принципу. Не предпринималось никаких усилий для увеличения тиража, ибо для этого необходимо было бы изменить тон газеты, что уменьшило бы ее влияние на элиту, на которую она так долго была направлена. Эта теория «элитарности» была принята группой Милнера и «Таймс», равно как и Родсом. Историк «Таймс» признает это и, описывая уход Белла, Хироля и Бакла, говорит: «Это справедливая критика ״братии“ за то, что они не осознали, что привыкли оценивать новости в соответствии с требованиями и интересами правящего класса, слишком узко для двадцатого века». Именно по
этому вопросу «братия» спорила с Нортклиффом в период 19081912 гг., а Доусон — в 1919 году. Хотя новый владелец с 1908 года заявлял всем, что не будет пытаться превратить «Таймс» в популярную газету, он, как описано в «Истории ״Таймс“», был неспособен судить о достоинствах издания иначе, чем по размеру тиража. После того как на посту главного владельца его сменил Астор, а Доусон вновь занял кресло редактора, на вооружение вновь была принята прежняя точка зрения. «Таймс» должна была оставаться газетой для влиятельных людей, а не для масс. Однако степень ее авторитетности никогда не сможет оценить человек, который изучает лишь само издание. Ее влиятельность определялась по большей части тем, что она представляла собой одну из нескольких ветвей единой группы, группы Милнера. Благодаря взаимодействию этих ветвей, каждая из которых притворялась автономной силой, их влияние умножалось в процессе взаимного усиления. Их единодушное мнение внешний мир принимал за выражение истины, хотя на самом деле оно было результатом существования единой группы. Таким образом государственный деятель (член группы) мог формировать политику. Примерно в одно и то же время Королевский институт международных отношений публикует исследование на нужную тему, а член «Всех Душ» и совета Оксфорда (участник группы), публикует книгу по этому же вопросу (вероятно, в издательстве, таком как G. Bell and Sons или Faber and Faber, связанном с группой). Политика государственного деятеля подвергается критическому анализу, и «Таймс» окончательно утверждает его в качестве «лидера», в то время как обе книги рецензируются в литературном приложении (в одном обзоре). И политика «лидера», и рецензия анонимны, но созданы членами группы. И, наконец, примерно в это же время в газете «Круглый стол» выходит анонимная статья, решительно выступающая за ту же политику. Совокупный эффект такой тактики, даже если каждый ход воздействует лишь на небольшое число влиятельных людей, неизбежно будет велик. В случае необходимости эта стратегия может быть
реализована и более полно, если секретарь попечительского совета Фонда Родса отправится в Америку для проведения серии «неформальных бесед» с бывшими учеными Родса, в то время как видного государственного деятеля в отставке (возможно, бывшего вице-короля Индии) убедят сказать несколько слов при открытии мемориальной доски во «Всех душах» или в Новом колледже в честь какого-нибудь почившего декана. По любопытному совпадению и «неформальные дискуссии» в Америке, и вступительная речь в Оксфорде будут затрагивать одну и ту же актуальную тему.
К политике или книгам, не одобренным группой, могла применяться аналогичная методика, но в негативном ключе. Как минимум, резкая передовица или неприязненное книжное обозрение, сопровождаемые удушающим молчанием и пренебрежением. Это нелегко продемонстрировать из-за политики анонимности, которой придерживаются писатели и рецензенты в «Таймс», «Круглом столе» и литературном приложении, однако было найдено достаточно примеров, подтверждающих это утверждение. Когда в 1922 году была опубликована книга Д. А. Фаррера «England under Edward VII» («Англия при Эдуарде VII»), в которой утверждалось, что в плохих англо-германских отношениях до 1909 года виновна в том числе и британская пресса, особенно «Таймс», литературное приложение отдало ее на рецензирование Д. У. Хэдламу-Морли. А когда барон фон Экардштейн, находившийся во время англо-бурской войны в немецком посольстве в Лондоне, опубликовал свои мемуары в 1920 году, тот же журнал передал книгу для рецензирования Хиролю, хотя тот был заинтересованной стороной и критиковался в произведении в нескольких местах. Оба этих отзыва были анонимными.
Мы не пытаемся утверждать, что группа Милнера когда-либо фальсифицировала или даже скрывала доказательства (хотя это обвинение можно было бы выдвинуть против «Таймс»). Скорее она распространяла свою точку зрения, интерпретируя доказательства и отбирая подходящие. Таким образом она влияла на политику, что
порой приводило к катастрофическим результатам. Группа в целом состояла из разумных людей, которые искренне и, как правило, глубоко верили в то, что проповедовали, и знали, что их труды предназначены для небольшого меньшинства таких же понимающих людей, как и они сами. В таких условиях нет смысла искажать или скрывать доказательства. Это дискредитировало бы ресурсы, которые они контролировали. Раскрывая достоверные факты настолько полно, насколько это возможно в соответствии с желаемой интерпретацией, они были способны представить картину, которая оставалась бы убедительной в течение длительного времени.
Так действовала «Таймс». Даже сегодня официальный историк издания неспособен заметить, что политика газеты в период с 1895 по 1914 гг. была антигерманской и как таковая способствовала ухудшению англо-немецких отношений и, следовательно, началу Первой мировой войны. Это предположение было подтверждено немецкими и американскими учеными, многие из которых отличались величайшим усердием и добросовестностью, например, профессора Сидни Б. Фей, Уильям Л. Лангер, Орон Д. Хейл и другие. Авторы «Истории ״Таймс“» отвели много страниц и, очевидно, потратили много времени на опровержение этих обвинений, но не заметили, что им это не удалось. С честностью и усердием, обычным для группы Милнера, историк приводит доказательства, которые обличают его, не видя, что его интерпретация не выдерживает критики. Он признает, что корреспонденты «Таймс» в Берлине активно освещали все антианглийские акции и заявления и замалчивали все проанглийские; что они цитировали малоизвестные и дискредитированные в стране газеты в качестве подтверждений; что все иностранные корреспонденты «Таймс» в Берлине, Париже, Вене и других городах были настроены антигермански и что именно их держали в штате и продвигали на более высокие посты; что единственный сотрудник, который по всеобщему признанию был справедлив по отношению к Германии (и который, несомненно, был самым способным человеком в редакции), Дональд Маккензи Уоллес,