нцев (1934-1937), советником индийского штата Гвалиор, профессором им. Тагора в Калькутте (1939), а потому работал бок о бок со многими членами группы, которые должны были услышать его предостережения. Этого не произошло. На них обратили не больше внимания, чем на схожие предупреждения, исходившие от профессора Циммерна. И генерал, обладая меньшим мужеством, чем профессор, или, возможно, в большей степени той особой групповой лояльностью, которая пронизывает его социальный класс в Англии, держал свои предостережения в секрете и в тайне в течение многих лет. Только в октябре 1924 года он публично высказался на эту тему в статье издания Quarterly Review, и лишь в 1945 году привлек к себе внимание более широкой аудитории благодаря опубликованной книге «Assize of Arms» («Закон оружия»), но ни в одном из этих источников не назвал лиц, которые игнорировали эти предупреждения, представляя официальные отчеты Военной комиссии.
Точно так же группа Милнера знала, что промышленники, юнкеры, полиция и судьи сотрудничали с реакционерами, подавляя все демократические и просвещенные элементы в Германии и помогая всем силам «деспотизма» и «греха» (по ело- вам Кертиса).
Группа отказывалась признавать эти факты. Для этого было две причины. Одна из них, за которую основную ответственность несет Бранд, основывалась на определенных экономических предположениях. Среди них главным было убеждение, что «беспорядков» и социальных волнений можно избежать только в том случае, если процветание Германии будет восстановлено как можно скорее. Под «беспорядками» Бранд подразумевал такие действия, как те, что осуществляли Троцкий в России, Бела Кун в Венгрии, а также спартаковцы и Курт Эйснер в Германии. По мнению Бранда как ортодоксального международного банкира, процветания можно было достичь только с помощью экономических рычагов под контролем опытных и авторитетных промышленников и банкиров. Это становится совершенно ясно из его статей в «Круглом столе», перепечатанных им в книге «War and National Finance» («Война и национальные финансы», 1921). Более того, он был уверен, что группы опытных экономистов смогут быстро вернуть процветание только в том случае, если им пойдут на уступки в отношении международного финансового положения Германии, облегчив бремя репараций и предоставив кредиты, главным образом из Соединенных Штатов. Эта точка зрения принадлежала не только Бранду. Она занимала умы всех международных банкиров от Томаса Ламонта до Монтегю Нормана с 1918 по 1931 гг., если не дольше. Значимость роли Бранда, с нашей точки зрения, заключается в том, что, будучи «экономическим экспертом» группы Милнера и одним из ее лидеров, он привнес эти соображения в группу и смог направить большую часть ее влияния в этом направлении102.
Слепота к реальному положению дел в Германии поощрялась и по другим причинам. Они были связаны с Филипом Керром. В общем и целом эти соображения защищали британскую внешнюю политику, основанную на старой системе баланса сил. Согласно этой системе, которой Британия придерживалась с 1500 года, она должна была поддерживать вторую по силе державу на континенте в противостоянии с самым сильным государством, чтобы помешать последнему получить превосходство в Европе. В течение одного короткого момента в 1918 году группа обдумывала идею отказа от этой традиционной политики; на какой-то краткий миг они почувствовали, что, если странам Европы будет предоставлена возможность самоопределения и создания парламентских правительств, Британия сможет допустить возможность федеративной или, по крайней мере, кооперативной структуры Европы без опасности для себя. Этот момент вскоре прошел. Лига Наций, которая рассматривалась группой как семя, из которого может вырасти объединенная Европа, стала не более чем пропагандистской машиной, как только группа вернулась к своей вере в баланс сил. Кертис, который в декабре 1918 года написал в «Круглом столе»: «То, что баланс сил пережил свое время на столетие и что мир по-прежнему страдает от войн, вызвано бессердечным равнодушием британского и американского содружеств», четыре года спустя (9 января 1923) энергично защищал идею баланса сил в полемике с профессором А.Ф. Поллардом на заседании Королевского института международных отношений.
Это изменение точки зрения основывалось на нескольких факторах. Во-первых, группа, исходя из своего практического опыта работы в Париже в 1919 году, выяснила, что в Европе невозможно
применить ни самоопределение, ни парламентскую форму правления. В результате они стали с большим уважением прислушиваться к блоку Сесила, который всегда настаивал на том, что все это, особенно последнее, тесно связано с британским мировоззрением, образом жизни и социальными традициями и не может быть перенесено на другие страны. Этот вопрос всегда был главным яблоком раздора между группой и блоком в отношении Индии. В этой стране, где влияние группы было велико, она не полностью принимала аргументы блока, но в Европе, где оно было небольшим и косвенным, она была более восприимчивой.
Во-вторых, в Париже группа стала отдаляться от французов, поскольку последние настаивали на том, что социальная и политическая жизни должны строиться на принципах силового воздействия, особенно же настойчиво они говорили о мобилизации войск для подавления Германии на постоянной основе и о создании в рамках Лиги Наций международных полицейских сил с автономной властью. Группа, хотя её члены часто цитировали одобрительные слова адмирала Мэхэна о применении силы в общественной жизни, на самом деле не любила принуждения и уклонялась от его использования, полагая, как и следовало ожидать, исходя из их христианского мировоззрения, что силовые методы не способны помочь при решении моральных проблем, что они развращают тех, кто их использует, и что реальная основа социальной и политической жизни — обычаи и традиции. В Париже группа обнаружила, что они и французы живут в двух разных мирах. Они внезапно увидели не только то, что их мировоззрение не совпадает с мнением бывших союзников, но и то, что те разделяют «деспотическую» и «милитаристскую» точку зрения, против которой велась последняя война. Члены группы сразу же поняли, что влияние, которое они задействовали против прусского деспотизма с 1907 года, теперь, когда пруссачества не стало, стоит направить против французского милитаризма и большевизма. А кто мог бы стать лучшим союзни
ком в борьбе с этими двумя врагами на Западе и на Востоке, как не недавно духовно очищенная Германия? Таким образом, почти не осознавая этого, группа вернулась к старой схеме баланса сил. У них появилось две цели: удержать Германию в строе искупивших вину грешников с помощью уступок и использовать эту возрожденную и духовно очистившуюся Германию против России и Франции103.
В-третьих, в 1918 году члены группы были готовы обдумать идею интегрированной Европы, потому что в тот момент они считали, что после войны станет возможным создание системы
сотрудничества Великобритании и Соединенных Штатов на постоянной основе. Это была мечта всей жизни Родса, Милнера, Лотиана, Кертиса. Ради этого они пожертвовали бы чем угодно в разумных пределах. Когда в 1920 году стало ясно, что Соединенные Штаты не намерены поддерживать Великобританию и вместо этого вернутся к своему довоенному изоляционизму, горечь их разочарования была безгранична. С тех пор они всегда возлагали вину за несчастья Европы, лицемерие британской политики и всю череду ошибок с 1919 по 1940 гг. на возвращение американцев к изоляционистской политике. Следует понимать, что под возвращением Америки к изоляционизму группа Милнера не подразумевала ее отказ от вхождения в Лигу Наций. Часто они говорили, что имели в виду именно это, что катастрофа 1939-1940 гг. стала неизбежной, когда сенат отверг возможность участия в Лиге Наций в 1920 году. Это совершенно неверно как с точки зрения констатации исторического факта, так и с точки зрения отношения группы к этому отказу в то время. Как мы вскоре увидим, члены группы одобрили отказ сената от вхождения в Лигу Наций, поскольку его причины полностью совпадали с собственным мнением группы о лиге. Единственное, что изменилось во взглядах группы в результате этого отказа, — это ее отношение к самой лиге. Раньше она им не нравилась, после этого же они ее возненавидели. Доказательства этих утверждений будут приведены ниже.
Отношение группы к Германии начало меняться еще до окончания войны. Мы уже упоминали, что в октябре 1918 года члены группы собрались, чтобы публично засвидетельствовать свою веру в лорда Милнера, когда он стал объектом публичной критики из-за своей речи, которая была расценена общественностью как примирительная по отношению к Германии. Группа яростно возражала против антигерманского тона, в котором Ллойд Джордж проводил свою избирательную кампанию на «выборах в хаки» в декабре 1918 года. В «Круглом столе» в марте 1919 года говорилось о Ллойде
Джордже и «одиозном характере его избирательной кампании». Циммерн после разгромной критики поведения Ллойд Джорджа на выборах заявил: «Он совершал ошибки не по невежеству, как английский народ, а сознательно, из-за трусости и недостатка веры». В преди- словни к той же книге «Europe in Convalescence» он писал: «С декабря 1918 года, когда мы избрали парламент, обязавшийся нарушить соглашение, заключенное всего пятью неделями ранее, мы оказались опозоренными, обесчещенными и, прежде всего, лишенными доверия человечества». Соглашение, на которое ссылался Цим- мерн, — это так называемое предварительный договор о перемирии от 5 ноября 1918 года, в соответствии с которым союзники соглашаются заключить мир на основе четырнадцати пунктов. Группа Милнера заявляла о том, что выборы 1918 года и наконец подписанный Версальский договор нарушили это соглашение о перемирии. В результате группа сразу же приступила к своей кампании по пересмотру договора, заключенного в Версале, основной целью которой, по-видимому, являлось возбуждение чувства вины в его отношении в Великобритании и в Соединенных Штатах. Книга Циммерна, книга Бранда за предыдущий год и все статьи «Круглого стола» стали средствами борьбы в процессе этой кампании. Однако у Циммерна не было иллюзий относительно немцев, и его атака на договор была основана исключительно на необходимости вернуть британскую честь. Как только ему стало ясно, что группа выходит за рамки этого мотива и пытается пойти на уступки немцам без каких-либо попыток очистить Германию от ее порочных элементов и не получая никаких гарантий того, что эти уступки не будут использованы против всего, что дорого группе, он покинул внутренний круг и стал менее ярым последователем. Он не разделял убеждения, что Германию можно наставить на путь истинный уступками, сделанными вслепую стране в целом, или что ее нужно настраивать против Франции и России. Он ясно изложил свою позицию в блестящей и смелой речи, произнесенной в Оксфорде