в мае 1925 года, в которой осудил постоянный саботаж Лиги Наций. Не случайно самый умный член группы первым публично порвал с политикой умиротворения.
Таким образом, группа Милнера считала Версальский договор слишком суровым, абсолютно точно временным и подлежащим пересмотру в кратчайшие сроки. Когда он обсуждался в номере «Круглого стола» за июнь 1919 года, там было сказано по сути: «Наказание Германии было справедливым, поскольку невозможно поверить во внезапную перемену в этой стране, но договор слишком суров. Предварительное соглашение о перемирии было нарушено, и, пункт за пунктом, с Германией обращались несправедливо, хотя урегулирование в целом было обоснованно. В частности, репарации слишком велики, и соседи Германии также должны были разоружиться, как было обещано в четвертом пункте Вильсона. Не следовало предъявлять никаких требований к Вильгельму II как к военному преступнику. Если он представляет угрозу, его следует отправить на остров без суда и следствия, как Наполеона. Наша политика должна быть великодушной, потому что война была с немецким правительством, а не с немецким народом». Еще раньше, в декабре 1918 года, авторы «Круглого стола» заявили: «Желательно, чтобы соглашения не были долгосрочными, а тем более вечными инструментами. Бессрочные договоры на самом деле лишают национального суверенитета и противоречат принципу демократического управления внешней политикой... Был бы создан благоприятный прецедент, если бы ряд договоров, подписанных в результате войны, действовали бы лишь в течение десяти лет». В марте 1920 года авторы «Круглого стола» заявили: «Как и в случае с Мирной конференцией, цели Устава Лиги Наций слишком завышены и слишком отдаленны. Шесть месяцев назад мы рассчитывали на то, что он предоставит возможность мирного пересмотра условий соглашения в том случае, если это понадобится. Теперь нам следует признать, что национальные настроения сильнее
ограничивают международные действия, чем мы были готовы признать тогда». Далее в той же статье говорилось об отклонении договора сенатом Соединенных Штатов. В ней защищалось это действие и сурово критиковался Вильсон, утверждалось: «Правда в том, что американский сенат здраво и честно выразил реальные чувства всех наций... Он облек в слова то, что уже было продемонстрировано в Европе логикой событий, а именно, что по Версальскому договору было предпринято слишком много попыток, а гарантирующий его устав подразумевает способность к объединенным действиям союзников, что не подтверждается фактами. По сути, весь мирный договор был составлен для удовлетворения того же идеалистического желания, о котором мы уже говорили в связи с возмещением ущерба, — стремления установить идеальную справедливость и построить совершенный мир».
Нигде точка зрения группы Милнера не изложена лучше и полнее, чем в речи генерала Смэтса, произнесенной в Южноафриканском ланч-клубе в Лондоне 23 октября 1923 года. После яростной критики слишком больших репараций и нападок на усилия Франции по обеспечению соблюдения этих положений, он призвал к встрече «участников договора» для урегулирования проблемы. Затем он указал, что продолжение применения текущих методов приведет к опасности распада Германии, «мировой и непоправимой катастрофе... Это означало бы немедленный экономический хаос и открыло бы возможность возникновения политических опасностей в будущем, о которых мне нет необходимости здесь упоминать. Германия экокомически и политически необходима Центральной Европе». Он выступал за применение к Германии «благожелательной политики, такой же, как эта страна приняла по отношению к Франции после наполеоновской войны... И если, как я надеюсь, она это сделает, Германия обратится с последней просьбой... Я верю, что наша великая империя, ни на мгновение не колеблясь, откликнется на этот призыв и использует всю свою дипломатическую мощь и влияние,
чтобы поддержать ее, и предотвратить катастрофу, которая была бы бесконечно более опасной для Европы и всего мира, чем распад России шесть или семь лет назад». Таким образом, поставив Британию в дипломатическую оппозицию Франции, Смэтс продолжал советовать не проявлять щедрости к последней по вопросу о французских военных долгах, предупреждая, что это только поощряет «французский милитаризм»: «Не позволяйте нам из ложных побуждений великодушия оказывать помощь дальнейшей милитаризации европейского континента. Люди уже начинают всерьез беспокоиться по поводу вооружения французов на суше и в воздухе. В дополнение к этому французское правительство также ссудило крупные суммы небольшим европейским государствам, расположенным рядом с Германией, главным образом с целью удовлетворения их ненасытных военных аппетитов. Существует серьезная опасность того, что политика чрезмерной щедрости с нашей или американской стороны может привести к тому, что Франция сможет еще более эффективно субсидировать и поощрять милитаризм на европейском континенте... Если все будет продолжаться в том же духе, этой стране, возможно, вскоре придется начать перевооружаться исключительно в целях самообороны».
Эта речь Смэтса настолько полно отражает мнение группы Милнера в начальный период умиротворения, что дальнейшие цитаты не требуются. Никаких реальных изменений точки зрения с 1920 по 1938 гг. не произошло, даже после уничтожения демократических начал в Германии руками нацистов. В период, начавшийся с речи Смэтса в октябре 1923 года перед Южноафриканским ланч-клубом и закончившийся его речью в ноябре 1934 года перед КИМО, в сфере международных отношений произошло очень многое, но идеи группы Милнера оставались неизменными и, хотелось бы добавить, ошибочными. Точно так же, как речь 1923 года можно считать кульминацией ревизионистских настроений группы в первые пять лет мира, так и речь 1934 года можно воспринимать
как начало зарождения в группе умиротворяющих настроений в последние пять мирных лет. Эти речи практически взаимозаменяемы. Можно одну назвать ревизионистской, а другую — миротворческой, но точка зрения, цель, метод остались теми же. Об этих речах мы еще поговорим позже.
Цель группы Милнера в период с 1920 по 1938 гг. была неизменной: сохранить баланс сил в Европе, настроив Германию против Франции и России; повысить значимость Великобритании в этом балансе, объединившись с доминионами и Соединенными Штатами; отказаться от любых обязательств (особенно перед Лигой Наций и, прежде всего, по оказанию помощи Франции), помимо тех, которые к 1919 году уже были взяты; сохранить свободу действий для Британии; направить Германию на восток против России, если одна или обе эти две державы начнут угрожать миру в Западной Европе.
Саботаж группой мирного урегулирования сильнее всего проявился в отношении репараций и Лиги Наций. Что касается первого, то они озвучивали два возражения: во-первых, репарации были слишком большими, что бесчестно нарушало предварительное соглашение о перемирии, во-вторых, требование немедленных или крупных выплат разрушило бы международную кредитную и внутреннюю экономическую системы Германии, сделав выплату репараций невозможной и поставив под угрозу весь социальный порядок в Центральной Европе в долгосрочной перспективе.
Аргумент против репараций как нарушающих предварительное соглашение о перемирии можно найти в уже упомянутых книгах Циммерна и Бранда. Оба сосредоточили свои возражения на включении пенсионных выплат победителями своим солдатам в общий счет о возмещении ущерба, предоставленный немцам. Это, конечно, было явным нарушением предварительного соглашения, которое обязывало немцев оплатить лишь ущерб, нанесенный гражданскому имуществу. Как ни странно, именно член группы Ян Смэтс отвечал за добавление сомнительных пунктов, хотя он включил их не как
представитель группы, а как южноафриканский политик. Уже одно это обстоятельство должно было помешать ему выступить с речью в октябре 1923 года. Однако любовь к последовательности никогда не вставала на пути стремления Смэтса произносить речи.
Начиная с 1921 года группа Милнера и британское правительство (если их политики можно разграничить) делали все возможное, чтобы облегчить бремя репараций для Германии и помешать Франции применить силу для их сбора. О влиянии группы Милнера на правительство в этой области, вероятно, свидетельствует идентичность двух стратегий. Можно также отметить, что член группы, Артур Солтер (ныне сэр Артур), был генеральным секретарем Комиссии по репарациям с 1920 по 1922 гг. Бранд являлся финансовым советником председателя Высшего экономического совета (лорда Роберта Сесила) в 1919 году, вице-президентом Брюссельской конференции 1920 года и финансовым представителем Южной Африки на Генуэзской конференции 1922 года. Он также был членом Международного комитета экспертов по стабилизации немецкой марки в 1922 году. Хэнки был британским секретарем на Генуэзской конференции 1922 года и на Лондонской конференции по репарациям 1924 года. А также генеральным секретарем Гаагской конференции 1929-1930 гг. (на которой была разработана подробная стратегия применения плана Юнга) и Лозаннской конференции (которая положила конец репарациям).
На два великих плана по урегулированию проблемы репараций, план Дауэса 1924 года и план Юнга 1929 года, основное влияние оказала компания J. Р. Morgan and Company, но половину британской делегации в первом комитете составляли члены группы Милнера. Британских членов Комитета Дауэса было двое: сэр Роберт Мол- суорт (ныне лорд) Киндерсли и сэр Джозайя (впоследствии лорд) Стэмп. Первый был председателем совета директоров компании Lazard Brothers and Company. В этой фирме Бранд был партнером и управляющим директором в течение многих лет. Толчком к
созданию этого комитета послужили главным образом парламентские обсуждения в первые месяцы 1923 года, инициаторами которых были X. А. Л. Фишер и Джон Саймон.
Группа Милнера была возмущена попытками Франции заставить Германию выплатить репарации. На самом деле их возмущала вся французская политика: репарации, союзы в Восточной Европе, разоружение Германии, французский «милитаризм», стремление Франции к союзу с Англией и к долгосрочной оккупации Рейнской области. Эти шесть пунктов были перечислены в «Круглом столе» в марте 1922 года как «система Пуанкаре». Затем автор статьи писал: «Система Пуанкаре на самом деле безнадежна. Она неизбежно ведет к новой войне, ибо невероятно, чтобы такой могущественный и энергичный народ, как немцы, был бы доволен тем, чтоб вечно безропотно повиноваться каждому взмаху меча маршала Фоша». А до этого говорилось: «Система нежизнеспособна. Она предполагает, что интересы Польши и Малой Антанты совпадают с интересами Франции... В ней не учитывается, что народы Европы не смогут сбалансировать свои бюджеты и добиться экономического роста, если не сократят расходы на вооружение до минимума... Игнорируется тот несомненный факт, что британское общественное мнение не может больше спокойно относиться к французской военной гегемонии в Европе, также как к немецкой или наполеоновской, с ее угрозой свободе и демократии».