который тот может назначить, — не будут иметь права выносить обязывающее решение или отдавать приказ о начале войны, за исключением случаев, когда сами участники выразят согласие».
Ожесточенное отношение к Франции со стороны группы в то время появляется в той же статье несколькими страницами позже, когда в ней задается вопрос: «Или предложение, подразумеваемое в протоколе, заключается лишь в том, чтобы переложить на плечи Великобритании, которая самостоятельно оплачивает свои долги, часть расходов по поддержанию того превосходства, которым сейчас обладают европейские государства, больше всего от этого выигрывающие... Нелепо предполагать, что Франция нуждается в военных гарантиях безопасности... Что действительно нужно Франции, так это гарантия того, что союзники будут обеспечивать постоянное превосходство над Германией. Этого мы никогда не сможем ей дать, потому что в конечном счете это приведет не к миру, а к войне».
В другой статье того же номера протокол был проанализирован и осужден. Окончательный вывод гласил: «Мы твердо убеждены в том, что не существует приемлемой альтернативы, которая обеспечивала бы свободную реализацию парламентами и народами империи своих представлений о том, как реагировать на нарушение мира или угрозу такого нарушения. Это было основополагающим принципом на протяжении всей политической истории британских
народов. Методы протокола были привнесены из другого мира, и, если нет других причин, они должны быть отвергнуты».
Протокол был официально отклонен Остином Чемберленом на заседании Совета Лиги Наций в марте 1925 года. Джон Дав, Лайонел Кертис, Филип Керр и Уилсон Харрис поехали в Женеву, чтобы присутствовать на встрече. После этого они отправились в Прагу и Берлин, а в завершение встретились с леди Астор в Париже. Из Женевы и Парижа Джон Дав писал Бранду письма, которые тот позже опубликовал в своем издании «The Letters of John Dove» («Письма Джона Дава»).
Одной из причин отказа от Женевского протокола, приведенных Остином Чемберленом в 1925 году, стали возражения доминионов. То, что группа Милнера смогла повлиять на мнение доминионов по этому вопросу, очевидно. Они могли использовать таких людей, как Масси и Глейзбрук в Канаде, Бавин и Эглстон в Австралии, Дауни Стюарт и Аллен в Новой Зеландии, Смэтс и Дункан в Южной Африке.
Еще более важным, чем способность группы Милнера изменять мнения в доминионах, было то, что она могла влиять на решения в Лондоне. В этом во многом важную роль сыграл лорд Эшер. Совершенно ясно, что ему не нравилась идея коллективного обеспечения безопасности по тем же причинам, что и авторам «Круглого стола». Это становится ясно при прочтении его труда «Journals and Letters» («Дневники и письма»). Например, 18 февраля 1919 года в письме к Хэнки он писал: «Я горячо верю, что счастье и благополучие человеческой расы более тесно связаны с эволюцией английской демократии и нашего Имперского Содружества, чем с развитием какой-либо международной лиги». 7 декабря 1919 года в другом письме Хэнки он написал: «Вы утверждаете, что мое письмо было критическим и неконструктивным. Так и есть. Но сначала земля должна быть очищена от мусора. Я исхожу из допущения, что это и было сделано. Забудем на данный момент о высоких идеалах и четырнадцати пунктах. Необходимо быть в высшей
степени практичными. Не будем беспокоиться о создании Лиги Наций. Это может происходить медленно или вообще не происходить. Какой шаг вперед, если таковой вообще возможен, мы можем сделать? Мы можем создать Лигу Империи». Важность этого можно понять, если знать, что лорд Эшер был самой влиятельной фигурой в Комитете имперской обороны, а этот комитет был одной из главных сил, определявших британскую внешнюю политику в тот период. Обладая на самом деле не меньшим авторитетом, чем лорд Роберт Сесил, он заявил, что Женевский протокол был отклонен по совету Комитета имперской обороны и что он принял это решение только тогда, когда ему пообещали новый проект, который впоследствии был воплощен в виде Локарнских договоров108.
Отказ Великобритании от протокола был расценен реальными сторонниками лиги как поворотный момент. Произошел взрыв протестных настроений, направленных против этого эгоистичного и хладнокровного поступка. Циммерн, который знал больше, чем демонстрировал, отправился в Оксфорд в мае 1925 года и произнес блестящую речь, направленную против тех, кто саботировал лигу. Он не называл конкретных имен, но ясно указал на их существование и, что стало самым жестоким ударом из всех, приписал их действия провалу разведки.
В результате этих настроений, которые широко распространились по всему миру, группа решила создать видимость того, что Франция получила гарантии. Это было сделано в Локарнских договорах, самом сложном и самом лживом международном соглашении, заключенном в период между Версальским договором и Мюнхенским пактом. Мы не будем подробно обсуждать их здесь, а лишь довольствуемся указанием на то, что в ходе информационной кампании, сопровождавшей их разработку, утверждалось, что они
гарантируют неприкосновенность границы Германии с Францией и Бельгией силами этих трех государств плюс Великобритании и Италии. На самом деле соглашения ничего не дали Франции, в то время как Британия получила право вето на осуществление Францией действий в союзах с Польшей и Малой Антантой. Французы одобрили эти двуличные документы по соображениям внутренней политики: очевидно, любое французское правительство, сумевшее заставить французский народ поверить, что оно обеспечило британскую гарантию восточной границы Франции, могло ожидать, что благодарность граждан отразится на выборах. Однако благодаря проницательности и реализму, присущих французам, скрыть от них ловушку, заложенную в Локарнских соглашениях, было сложно. Эта ловушка состояла из нескольких взаимосвязанных факторов. Во-первых, в соответствии с соглашениями гарантии неприкосновенности немецкой границы и демилитаризации Рейнской области зависели от действий не Германии, а либо Германии, либо Франции. Это разом дало Британии юридические основания противостоять Франции, если она попытается повторить военную оккупацию Рура, и, прежде всего, дало ей право выступать против любых действий французов против немцев, дабы поддержать союзников на востоке от Германии. Это означало, что, если Германия двинется на восток против Чехословакии, Польши и, в конечном счете, России, и если Франция нападет на западную границу Германии, чтобы поддержать Чехословакию или Польшу, как ее обязывали сделать заключенные союзы, Великобритания, Бельгия и Италия будут связаны Локарнскими договорами и не смогут прийти на помощь Германии. Конечно, то же соглашение могло заставить эти три державы выступить против Германии, если бы она двинулась на запад против Франции, но группа Милнера не возражала против этого по нескольким причинам. Во-первых, если Германия нападет на Францию напрямую, Британия должна будет прийти на помощь французам, независимо от того, связана она договором или нет.
Это явствовало из старого доброго принципа баланса сил. Во-вторых, Сесил Херст, искушенный в юридическом двуличии, составил Локарнские договоры, оставив те же лазейки, что и в важнейших статьях устава. В результате, если Германия нарушит Локарнские договоры против Франции, Британия сможет, если захочет, избежать необходимости исполнять свои гарантии, проскользнув в одну из лазеек Херста. На самом деле, когда Гитлер нарушил эти соглашения, ремилитаризовав Рейнскую область в марте 1936 года, группа Милнера и их друзья даже не пытались уклониться от своих обязательств, использовав лазейку, а просто отказались от соглашения.
Эта ремилитаризация стала самым важным событием за всю историю периода умиротворения. Если бы территория к западу от Рейна и полоса шириной в пятьдесят километров на восточном берегу реки оставались демилитаризованными, как это было предусмотрено Версальским договором и Локарнским соглашением, Гитлер никогда бы не решился выступить против Австрии, Чехословакии и Польши. Не осмелился бы, потому что, если бы западная Германия не была укреплена и там не было немецких солдат, Франция могла легко вторгнуться в промышленную зону Рура и ослабила Германию так, что продвижение на восток стало бы невозможным. И к этому времени некоторые члены группы Милнера и британского консервативного правительства пришли к фантастической идее, что они могут убить двух зайцев одним выстрелом, настроив Германию и Россию друг против друга. Таким образом, по их мнению, два врага поставят друг друга в тупик или немцы удовлетворятся румынской нефтью и пшеницей Украины. Никому из тех, кто занимал ответственное положение, никогда не приходило в голову, что Германия и Россия могут объединиться, даже временно, против Запада. Еще меньше они думали о том, что Россия может победить Германию и таким образом открыть всю Центральную Европу для прихода большевизма.
Эта идея о том, чтобы привести Германию к столкновению с Россией, не пришла в голову, насколько демонстрируют
доказательства, ни одному представителю внутреннего круга группы Милнера. Однако ее озвучивали некоторые личные соратники Невилла Чемберлена, включая нескольких членов второго круга группы Милнера. Эти две политики шли параллельными курсами до марта 1939 года. После этой даты распад группы Милнера стал очевидным и частично принял форму перемещения нескольких человек (таких как Хор и Саймон) из второго круга группы Милнера во внутренний круг новой группы, вращавшейся вокруг Чемберлена. Этот процесс был закамуфлирован тем фактом, что новая группа следовала, по крайней мере публично, политике, проводимой группой Милнера; их же истинные стремления, которые на самом деле заключались в продолжении практики умиротворения в течение еще одного года после марта 1939 года, по необходимости были секретными, так что контраст между группой Чемберлена и внутренним кругом группы Милнера в период после марта 1939 года не был столь очевидным.
Чтобы осуществить этот план, позволив Германии двинуться на восток против России, необходимо было сделать три вещи: