1) теперь они осознали с полной очевидностью то, что они (в отличие от группы Чемберлена) подозревали уже давно, что мир легче сохранить силой, чем слабостью;
2) они начали понимать, что Гитлер не остановится ни на каком этапе, основываясь только на справедливости, он будет стремиться к мировому господству.
Краткосрочной целью группы Милнера по-прежнему оставалась континентальная Европа, где доминировал Гитлер, между Океаническим блоком на западе и Советским Союзом на востоке. То, что они предполагали, что такое решение может сохранить мир, хотя бы на краткий срок, демонстрирует, насколько наивна была группа Милнера по своей сути. Важным моментом является то, что эта точка зрения не подразумевала запрета каких-либо изменений польских границ; она не требовала обязательного взаимопонимания с Советским Союзом. Она предполагала немедленное перевооружение Британии и решительное намерение остановить Гитлера, если он снова начнет действовать силой. Из этих трех пунктов первые два группа Чемберлена разделяла, а третий — нет. Разница
заключалась в том, что группа Чемберлена надеялась позволить Британии избежать необходимости воевать С Германией, заставив Россию вступить в войну с ней. Единомышленники Чемберлена не разделяли наивной веры группы Милнера в возможность того, что три блока великих держав будут мирно сосуществовать. Не обладая такой уверенностью, они предпочли германо-русскую войну англо-немецкой. И в связи с этим отличались от группы Милнера своей готовностью согласиться на раздел Германией Польши. Группа Милнера уступила бы часть Польши Германии, если бы это было сделано путем честных переговоров. Группа Чемберлена была вполне готова к полной ликвидации Польши, если бы это могло быть представлено британскому народу так, что он принял бы, не требуя войны. Здесь снова проявилось различие, о котором мы уже упоминали, между группой Милнера и Ллойд Джорджем в 1918 году и между ней и Болдуином в 1923 году, а именно, что группа Милнера была склонна пренебрегать соображениями электората, столь важными для партийного политика. В 1939 году Чемберлен был в первую очередь занят подготовкой к победоносной ноябрьской избирательной кампании, и, как сказал сэр Горас Вильсон специальному представителю Германии Волю в июне, «правительству было все равно, будут ли выборы проводиться под лозунгом ״Будьте готовы к предстоящей войне“ или ״Полное взаимопонимание с Германией“».
Эти различия между точками зрения группы Милнера и группы Чемберлена очень тонки и не имеют ничего общего с общепринятой идеей контраста между умиротворением и сопротивлением. Сторонников идеи умиротворения все еще можно было найти, главным образом в тех рядах консервативной партии, которые были наиболее далеки от группы Милнера, но британское общественное мнение после марта 1939 года было серьезным образом настроено на сопротивление. Между ними стояли две правительственные группы, причем группа Чемберлена была ближе к первой, а группа
Милнера — ко второй. Было бы серьезной ошибкой утверждать, что до 15 марта правительство было твердо настроено на умиротворение, а затем исключительно на сопротивление. Группа Чемберлена после 17 марта 1939 года все также склонялась к умиротворению, как и раньше, возможно, даже больше, но ей пришлось притвориться, что она тяготеет к сопротивлению, чтобы поддержать общественное мнение и сохранить возможность провести ноябрьские выборы, удовлетворив запросы обеих сторон. Группа Милнера в это время выступала против политики умиротворения, но в рамках того, что каких-либо обязательств защищать территориальную целостность Польши или вступать в союз с Россией не предполагается.
Эта сложная ситуация усугублялась тем фактом, что сама группа Милнера распадалась. Некоторые члены, главным обра- 30м из второго круга, такие как Хор или Саймон, продолжали быть искренними, хотя и тайными, сторонниками умиротворения и приблизились во мнениях к Чемберлену. Галифакс, которому не нужно было участвовать в предвыборной гонке, мог высказывать свое мнение более честно. Он был ближе к группе Милнера, хотя продолжал так тесно сотрудничать с Чемберленом, что в результате в мае 1940 года потерял пост премьер-министра. Эмери, более близкий, чем Галифакс, к внутреннему кругу группы, также больше разделял стремление к сопротивлению и к середине 1939 года забыл об умиротворении. Лотиан занял промежуточную позицию между точками зрения Галифакса и Эмери.
Мнения членов внутреннего круга можно найти, как обычно, на страницах «Круглого стола». В передовой статье номера за сентябрь 1939 года признавалось, что целью Гитлера было господство над миром: «В этом свете любое дальнейшее наращивание немецкой мощи, например, благодаря получению контроля над Данцигом, что стало бы ключом к подчинению всей Польши, выглядит как нарушение безопасности самого Британского Содружества. Возможно, наши нынешние проблемы объясняются промедлением
в осознании этих фактов или, по крайней мере, в принятии соответствующих мер по созданию неприступной защиты от агрессии в предыдущие годы». Для группы Милнера это представляет собой полное признание вины.
В декабрьском номере «Круглого стола» за 1939 год тон повествования вернулся к настроениям 1911-1918 гг. Исчезла мысль о том, что современная Германия была творением Соединенных Штатов и Великобритании или что нацизм представляет собой всего лишь временное и незначительное отклонение, вызванное Версалем. Вместо того чтобы ставить вопрос «Содружество или мировая империя?», авторы начали говорить, что нацизм — «это всего лишь пруссачество в более жесткой форме». В номере была процитирована речь лорда Лотиана от 25 октября 1939 года, произнесенная в Нью-Йорке, о том, что «установление истинного господства закона в отношениях между нациями является единственным средством от войны», и повторялось, что подобного господства следует искать в федерации. В том же номере вся речь Лотиана была перепечатана как «документ». В выпуске за март 1940 года авторы «Круглого стола» пошли еще дальше, чем в 1914 году. В передовице, озаглавленной «The Issue» («Проблемный вопрос»), был процитирован обширный отрывок из похоронной речи Перикла, после чего добавлялось: «Это и наши принципы, но не Гитлера».
Та же точка зрения группы прослеживается и в других источниках. 16 марта 1939 года, когда Чемберлен все еще защищал стратегию умиротворения и отказывался критиковать агрессивную политику Германии, леди Астор высказала ему в палате общин: «Не собирается ли премьер-министр, не теряя времени, сообщить немецкому правительству, с каким ужасом вся страна взирает на действия Германии?».
Премьер-министр не ответил, но член консервативной партии, майор Вивиан Адамс, бросил леди замечание: «Вы сами спровоцировали это».
Майор Адамс был не из тех, от кого легко отмахнуться. Выпускник Хейлибери и Кембриджа, бывший президент Кембриджского союза, член коллегии «Внутреннего темпла», исполнительный директор Союза Лиги Наций и вице-президент Общества нового содружества лорда Дэвиса, он точно знал, что происходит. Впоследствии он опубликовал две книги, посвященные критике умиротворения, под псевдонимом «Watchman» («Страж»).
Большинство членов внутреннего круга группы, которые заняли какую-либо общественную позицию по этим вопросам, отказались разгребать последствия прошлой политики и посвятили себя программе боеготовности и воинской повинности. Эмери, Григг, Лотиан, а также «Таймс» стали ассоциироваться с кампанией по призыву на военную службу, которая в конечном итоге привела к принятию Закона о призыве в вооруженные силы от 26 апреля 1939 года. Свою более отчужденную и примирительную точку зрения Галифакс продемонстрировал в речи от 9 июня в палате лордов и знаменитой речи от 29 июня перед Королевским институтом международных отношений. Сохранившийся подтекст умиротворения в первом случае привел к энергичной атаке лорда Дэвиса, в то время как Артур Солтер, который ранее стремился к созданию правительства национального единства во главе с Галифаксом, к середине года умолял его, во что бы то ни стало, встретиться со Сталиным лицом к лицу, чтобы заключить союз117.
События 1939 года не требуют нашего пристального рассмотрения, хотя они до сих пор еще не были адекватно описаны. Захват Германией Богемии и Моравии не стал большой неожиданностью для групп Милнера и Чемберлена; обе они приняли этот факт, но члены первой попытались использовать его в качестве пропагандистского средства, чтобы помочь добиться призыва на военную службу, в то время как представители второй вскоре обнаружили,
что, каковы бы ни были их истинные мысли, они должны публично осудить его, чтобы удовлетворить оскорбленные чувства британского электората. Именно это объясняет изменение тона речи Чемберлена 17 марта в Бирмингеме по сравнению с речью 15 марта в палате общин. В первой он говорил, что думает; во второй — то, за что, по его мнению, выступали избиратели.
Односторонняя гарантия Польше, данная Чемберленом 31 марта 1939 года, также, по его мнению, отражала пожелания избирателей. Он не намеревался ее исполнять, и по этой причине отклонил просьбы поляков о предоставлении небольшого кредита на перевооружение и о немедленном обсуждении вопроса о выполнении гарантии. Группа Милнера, менее восприимчивая к общественному мнению, вообще не хотела давать Польше никаких гарантий. В результате обязательство было сформулировано так, что в нем заявлялось о польской «независимости», но не о «территориальной целостности». Автор передовой статьи «Таймс» от 1 апреля посчитал, что это было сделано, чтобы оставить открытой возможность передела территории без нарушения обязательств. Эта интерпретация была принята Чемберленом в палате общин 3 апреля. Очевидно, правительство считало, что не берет на себя никаких реальных обязательств, потому что если в Восточной Европе начнется война, британское общественное мнение вынудит его объявить войну Германии, хочет оно того или нет, и независимо от того, существует гарантия или нет. С другой стороны, обязательство перед Польшей могло бы удержать Гитлера от развязывания войны и дать правительству время убедить Польшу уступить Польский коридор Германии. Если поляков не удалось бы убедить или Германия начала бы наступление, в любом случае пришла бы беда; если бы поляков удалось уговорить, гарантия была сформулирована так, что Британии не нужно было осуществлять каких-либо действий для предотвращения этого. Это должно было исключить вероятность того, что британское общественное