Да и как могло быть иначе? Он, как никто другой, познавший светлым взором сущность чистой красоты эллинского мира, когда его сердце было погружено в неиссякаемую магию Гомера, должен был глубоко осознать, что бессмертные тоже принимали участие в битве между троянцами и греками.
И вот, как наследие умирающего Фауста, он оставил нам осознание окончательного вывода мудрости о том, что только тот заслуживает свободы и жизни, кто должен ежедневно биться за нее.
Шиллер по этой теме выразился еще более жестко:
«Мировая история – это выший суд мира».
А Альфред Майснер, певец предмартовского народного движения, смело произнес:
«Пока сплетаются руки мирового духа,
пока человечество от полюса до полюса трудится,
трагедия жизни великих народов остается
И меч остается ее вечным символом.»
Тем не менее, если космополитизм дожил до конца века, то этому были вполне объяснимые причины: сильная и в сознании своего превосходства почти непреодолимая Англия смогла сохранить в Европе веру в силу и неизменность тех космополитических идей, которые давно уже были с позором и презрением отвергнуты в стране их происхождения – Франции.
«Les idées du cosmopolitisme sont le contraire de ĺidée de la patrie »
(«Идеи космополитизма противоположны идее отечества.»)
Уже несколько лет тому назад это писал Эмиль Монтегут[21] (Émile Montégut).
Но не только немецкие поэты понимали это; великие художники немецкой историографии, прежде всего мастер Ранке, также учили нас, что в борьбе народов за землю и власть за пальму первенства борются великие идеи человечества.
И величайший немец, в честь которого история, несомненно, когда-нибудь назовет XIX век веком Бисмарка, оставил нам в качестве драгоценного сокровища своей богатой жизни утешительную уверенность в том, что только на твердой почве реальной борьбы могут быть достигнуты великие благородные цели народов и тем самым обеспечен прогресс человечества.
И теперь, когда он прошел по мировой истории в сапогах, должно ли быть высшей мудростью для немцев отказаться от своей свободы, чтобы ни в коем случае не воевать за нее, добровольно отказаться от всякого благородства, чтобы не считаться гордыми Божьими «черно-желтыми пасынками[22]», тем более не быть гордыми за духовные достижения собственного народа?
Воистину, требуется вся счастливая беспристрастность немецкой писательницы Берта фон Зуттнер[23], чтобы в конце века, представляющего собой единое пламенное возражение против доктрин космополитизма, призвать человечество как средство для достижения своих целей: «Долой оружие!».
Никак нет, да поможет Бог! Девиз должен быть: «Знамена ввысь!».
Ибо во всяком случае лучше, чтобы храбрые герои пали в кровавом бою за честь и свободу своего народа, чтобы целый народ, как сейчас буры, решил пролить кровь в великом подвиге мировой истории, прежде чем отдать свою свободу: лучше, чтобы человечество осознало, что это славно умирать за свою Родину, нацию, свободу, убеждения и честь!
И потому ценим храбрые сердца и проверим наше мужество перед блестящей сталью грандиозных задач, которые ставит перед нами грядущее столетие! Если правда, что мировая история – это Высший суд, то давайте позаботимся о том, чтобы однажды предстать перед его престолом, когда нас призовут дать отчет, были ли мы, как верные слуги, верны возложенному на нас доверию.
И поэтому, осуждая южноафриканскую. борьбу за свободу, мы можем также непоколебимо стоять на той, единственно оправданной позиции, что в борьбе, признанной исторически необходимой, мы просим милосердной помощи у Бога для тех из воюющих сторон, на чьей стороне, по нашему мнению, признается большее человеческое и божественное право.
Взявшись за весы исторической экспертизы, мы должны понимать, что только чистое сердце и сильное чувство правды защитят нас от клейма судей, забывших свой долг и подкупленных самолюбием!
Мы тем более обязаны проявить такую сознательность, что воюющими сторонами в Южной Африке являются два германских племени, оба из которых, в соответствии с их изначальной диспозицией, заслуживают нашей самой искренней признательности. Если предполагаем, что победа в великой борьбе рас за колонизацию земли принадлежит германскому духу и германской культуре, то решение в Южной Африке приобретает всемирное значение.
Ведь в различии между бурами и англичанами, мы имеем дело с двумя полюсами интеллектуального и нравственного развития германского духа. Поэтому давайте рассмотрим оба национальных лица не в том виде, в каком они показываются в этой войне на английской стороне, а в том, в каком они вырисовываются в поперечном разрезе интеллектуальной жизни.
Начнем с верхней точки зрения: Каково их отношение к Богу!
Для бура Господь Бог является отправной и конечной точкой всех мыслей и действий. В его вере, свободной от всяких сомнений, Бог – воплощение всей действительности. В традиционных домах поселенцев Библия была единственной книгой. Однако в дополнение к ней они должны были с еще большим усердием читать другую великую книгу – окружающий мир. Ведь глубокое знание кафров было необходимым условием политического успеха буров над этими воинственными дикарями. И даже из хрупкой, бедной водой почвы Бур мог извлечь необходимые для питания его тела плоды только внимательно наблюдая и размышляя самостоятельно.
Никакая европейская наука или опыт не могли помочь буру, поскольку он должен был полагаться лишь на свои силы. То же самое касалось и защиты его скота, которому серьезно угрожали хищные звери, опустошительные эпидемии и угрозы во времена засухи. То же самое касается охоты, где ему приходилось противостоять непокорным, коварным буйволам, носорогам и большим кошкам с относительно неадекватным оружием – длинным кремневым ружьем.
Все это обостряло его ум и мужество так же, как и углубляло его чувство природы. И для Бура, это сильное чувство природы бессознательно росло вместе с его верой в Бога. Неудивительно: ведь окружаюший его мир был тем же самым миром, который представал перед ним на каждой странице единственной книги, хранившейся в его хижине.
«Язычники-хананеи», землю которых Бог обещал своему избранному народу как Землю Обетованную – разве все это не лежало перед ним в осязаемой реальности, когда он поднял глаза от своей Библии,?
Так почтенный облик глав семейств среди старых фуртреккеров слился для Бура с описанием праотцов в Писании, и Библия стала для него реальностью.
Отсюда и захватывающая сила веры в Бога, которая вдохновляла буров в их сражениях с дикарями и англичанами, свидетелями которой недавно вновь стали горные хребты на реке Тугела. Когда генералу Жуберу удалось заманить бригады Буллера за реку, чтобы они столкнулись лбами с его сильными позициями на Спионкопе, и когда в понедельник 22 января в бурской армии стало ясно, что англичанам, ослепленными Богом, уже не удастся с честью отступить, в сердцах всех буров словно прокатилась одна могучая волна благодарности.
Стоял знойный вечер. Смертельная тишина воцарилась на бурской стороне, когда бригады Буллера переправились через реку. Теперь же в горах Дракенсбергов гремел далекий гром, и вспышка за вспышкой молнии озаряли мягкий воздух, словно предвестники приближающегося Божьего суда.
А потом, словно новый гром, грянул гром в горах, и от траншей Преториуса у Спионскопа, возвышаясь одна над другой, до позиций Шалька Бургера и Лукаса Мейера, до бурских окопов у Гроблерс-Клуф. И старые седобородые люди, как и мальчишки, едва вышедшие из детского возраста, были глубоко тронуты, когда в старых хоралах зазвучала благодарность Богу!
Можно понять, с какими чувствами солдаты Буллера на следующий день штурмовали бурские редуты, которые извергали смерть и разрушение!
Это то самое упование на Бога, которое охватывает нас в песне Вильгельма Великого, которое вдохновляло храбрых гезов, чье превосходство над Испанией было сокрушено, так же как мировое положение Англии сейчас рушится под напором силы Бургенланда.
В староанглийской жизни аналогичное явление наблюдалось и у пуритан. И знаменательно, что пуританский дух пережил омоложение в борьбе с краснокожими на американской земле, которой можно приписать лучшие успехи Англии в колонизации Америки. Но сравнение остатков пуританства, сохранившихся в Англии и Америке, с воцерковленностью буров сразу же выявляет более глубокое различие.
На стороне буров – прекрасная гармония между верой в Бога и чувством природы, на стороне англичан – недвусмысленный отказ от природы. Впрочем, это уже заметно в односторонних и самоистязающих квакерах, так же как и в полностью внешнем служении Высокой церкви.
А теперь еще и методисты! Нужно было видеть то искаженное уродство, до которого смогло дойти их служение в Америке, чтобы в полной мере оценить тяжесть этого внутреннего повреждения. И стоит ли вообще говорить о праздниках возрождения, об этом возрождении индийских змеиных танцев и африканского блуда под видом христианского алтарного служения?
Или, чтобы не сходить со старой английской почвы, мне следует подробно разобрать отталкивающие черты лондонской сектантской жизни и, в конце концов, даже отталкивающий облик Армии спасения? Бур всегда по-человечески прекрасен в своих тесно персонифицированных отношениях с Богом, потому что он до конца правдив и естественен. Благочестивый англичанин, как бы серьезно к нему ни относились, всегда странен в своем поведении, часто смешон, еще чаще отвратителен.
Вы узнаете, мои уважаемые слушатели, с первого взгляда очевидный источник этих ошибок с английской стороны: это отказ от природы, который обусловлен не столько основными чертами английской народной жизни, а скорее ходом развития английского трудового быта. Пагубное преувеличение разделения труда наложило на всю английскую жизнь ту ограниченную односторонность, которая в конце концов привела к полному отказу от природы. Однако, по своей натуре,