Причина этого в том, что огромное богатство перетекло в несколько крупных карманов, что отдельные люди и классы приобрели богатства, превосходящие самые смелые мечты алчности, и стимулировали бессмысленную трату ресурсов, для которых не известно другого применения. Однако огромная масса тех, кто «трудится и прядет», не получила никакой доли в этих богатствах, и множество людей, превышающее население нашей метрополии, обречены на голые страдания и нищету. Стоит ли удивляться, что время от времени до наших ушей доносится ропот недовольства или крик отчаянной ярости? Какими бы мужчинами и женщинами должны были быть эти миллионы, если бы они могли без зависти и негодования смотреть на ту хорошую жизнь, которая так любит красоваться перед их глазами и которая, наряду с отвратительными закоулками нищеты, развивает роскошь, ужасно контрастирующую с голодом и лишениями, которые терпят бедняки.»
Поистине меткий рисунок! Но сам мистер Чемберлен слишком глубоко запутался в дебрях английского мнения, чтобы признать другое, не менее тревожное явление вырождения английской фабричной жизни, я имею в виду интеллектуальное и эстетическое пренебрежение промышленным пролетариатом, которое не поддается никакому описанию.
Повсюду на черных фабричных улицах вдоль реки Тайн и в Мидлсбро – одно и то же свинцовое, мрачно-серое впечатление мира, безнадежно истязающего себя изо дня в день, не зная иной цели, кроме своего умопомрачительного продолжения.
Трудно найти более оборванных детей, более оборванных женщин, более грязных и пьяных мужчин в неприглядных переулках Уайтчепела. Тупая капитуляция масс рабочего класса перед дьявольским уродством окружающей их среды, перед зловонным диким беспорядком этого наполненного ревущим шумом дымоходов пустыря, наполняет чужака ужасом!
Боже, что сделало с шекспировской «Merrz old England» скопление темных масс людей в тесных промышленных пещерах?!
И это, разве, конец развития всех наций, как это произошло с развитием Англии? Если бы бурская война не имела другого эффекта, кроме как направить внимание образованных людей и тех, кто переживает за судьбу своих собратьев, к этому вопросу, она оказала бы неоценимую услугу человечеству!
Самая страшная темная сторона английских условий – это доведенная до крайнего извращения однобокость и, как выражаются ученые, «дифференциация и специализация» труда. Неестественное обезлюдение равнинной местности, запустение сельской местности и стягивание масс людей в огромные, грязные города привело не только к локальной концентрации отдельных ремесел, но даже к концентрации отдельных отраслей одного и того же ремесла.
В городе Болтон, например, прядут только тонкую хлопчатобумажную пряжу, в Олдсхэме – среднетонкую, в Блэкберне ткут бязь. Разделение труда доходит до того, что рабочий выполняет лишь одну сотую часть работы, необходимой для создания продукта. Кстати, эта глупость уже прижилась и в Германии; в промышленных районах часто можно услышать, как сами рабочие с особой гордостью хвастаются, что секрет конкурентоспособности их работодателя и всего региона кроется именно в этом великолепном разделении труда.
Несчастные уже даже не подозревают, что следствием этой знаменитой «специализации» – которая, кстати, уже завладела наукой в ущерб им – является разрушение индивидуальности и независимости личности. Это разрушение личного характера и независимости. Они полностью утратили чувство доброты товара. Любовь к труду ради него самого, благородство ручного труда – все это превратилось в высмеиваемые причуды в эпоху, которая ставит на товарах рабскую печать однообразия, бедности мышления и отсутствия характера так же нагло, как и на людях!
Представляют собой забавное зрелище художники и поэты, ожидающие от века электричества и подземных железных дорог совершенно нового искусства, искусства в высшей степени личного, сверхчеловеческого. Достаточно взглянуть на страдания «импрессионистов», «натуралистов», «веристов», «сецессионистов», «оккультистов» и как там еще называли себя один за другим эти мнимые новаторы современной художественной жизни, чтобы понять это вырождение перед лицом огромной серьезности их репутации:
Назад к природе!
Тот, кто беспристрастно и с сердцем, исполненным верности отечеству и человеколюбия, изучит эти вопросы, неизбежно придет к пониманию того, что безусловный технический прогресс очень далек от прогресса культурного.
Бессмысленно ожидать улучшений только от социальных улучшений. И даже если бы станки прядильных фабрик смазывать розовым маслом, рабочих кормили шампанским, устрицами и жарким на завтрак, а цеха строили как будущие дворцы великолепия, одно не было бы устранено, а именно худшее следствие промышленной жизни, а именно неестественность.
Даже в позолоченной клетке фабричный рабочий останется узником, несчастным человеческим существом, лишенным естественных условий жизни. В безумии искаженного желания, которое в политике мы называем социал-демократией, оскорбленная природа мстит за пренебрежение ее самыми священными законами.
При беспристрастном рассмотрении этого английского пути развития, независимо от того, судит ли он с точки зрения моральной философии или реальной политики, можно прийти к выводу, что результат английской жизни представляет собой полную противоположность всему тому, что человечество считает достижением классического гуманизма, старогерманской концепции морали и христианских доктрин.
Точно так же, как христианские, гуманные или германские добродетели не помогли торговой нации на Британских островах занять господствующее положение в мире, а что это было ее умение, безжалостно эксплуатировать более слабых; так и от английского развития нельзя ожидать германских и христианских добродетелей.
Общее состояние английского национального духа, упадок которого теперь так явно показан миру, является результатом чрезвычайно пагубного отбора, вызванного жестокой индустриальной борьбой за существование, без возможности предложить какие-либо гарантии сохранения достигнутого столь шаткими средствами положения Англии в мире.
Поэтому точно так же английское развитие следует рассматривать как врага общества, государства, человечества. И, повторяем, этот итог истории английского народа, изначально столь великолепно настроенного, тем более трагичен, что именно духовный труд привел к этому катастрофическому развитию. В смирении перед Богом, Господом нашим, мы признаем, что над всем человеческим умом стоит непреходящее, вечное: всепитающая Мать-Земля!
И на этом мы, собственно, заканчиваем наше рассуждение. Теперь мы поняли, почему в споре между бурами и англичанами мы должны отдать победный венок первым как поборникам человеческого развития. Но окружающий нас мир, полный оружия, отвлекает наше внимание от внутреннего развития вещей к внешним выводам из ясно осознанной причины нынешних политических неурядиц.
Мы с болью осознаем, что столь катастрофическое для Великобритании английское развитие создает прецедент. Не только Германская империя, очевидно, будет превращена в чисто индустриальное государство в результате проводимой политики, но и такие государства, как Россия и Северная Америка, которым еще десятилетия, а может быть, и столетия придется заниматься колонизацией своих пустынных территорий и внутренним слиянием контрастного населения, идут по стопам Англии и переносят акцент с внутреннего развития на расширение внешней сферы своего могущества.
Ввиду отведенного мне времени будет трудно удержаться от соблазна доказать внутреннюю несостоятельность этой чисто механической политики, основанной на непримиримом противостоянии американского и русского народов. Мы должны считаться с тем фактом, что мировая империя, превращающаяся в могучую всеамериканскую, вырисовывается в будущем так же угрожающе, как и не менее могучая Россия, расширяющая сферу своего могущества до Желтого моря и, вероятно, до Индийского океана.
Как бы мало ни представляло продвижение России на восток угрозу для стран Центральной Европы в чисто политическом плане, в экономическом плане оно имеет весьма угрожающие последствия.
Проводимая Россией политика финализации усиливает ее настолько, что через два десятилетия она будет угрожать Европе своей промышленностью так же сильно, как сегодня наводняет ее сельскохозяйственный экспорт.
За исключением нескольких балканских вопросов, которые составляют основу германо-австрийского союза, у нас нет политических разногласий с Россией, и поэтому германской и австрийской политике всегда выгодно поддерживать с ней определенные дружеские отношения, не попадая в зависимость от царской империи. Но эти хорошие отношения ни в коем случае не должны покупаться экономическими льготами!
Ясно, насколько Россия угрожает Европе, благоприятствуя ее промышленности и наводняя ее зерновым экспортом, разнообразными богатствами своей гигантской империи. Здесь соболя и золото Сибири обмениваются с Маньчжурией и пряностями Индии, рожь чернозема – с хлопком Мерва (Туркменистан), а вскоре и с рисом Бенгалии. Таким образом, могущественная империя имеет внутри себя все, в чем нуждается ее население, и тем самым достигает невиданной эффективности.
Американская опасность кажется мне менее постоянной. Америка – страна технологического прогресса, доведенного до крайности. Но американцы неверно оценивают свое духовное положение, если теперь считают, что призваны вести человечество за собой в вопросах культуры. Конечно, у них самые большие города, самые длинные дороги, самые высокие небоскребы, самые быстрые локомотивы. Но справедливо возникает вопрос, когда Америка добивалась чего-либо для человечества? Она использовала таланты, предоставленные ей Европой, как и европейские идеи. Но она не смогла породить в мире новую творческую мысль. Неудивительно! Ведь янкизм – это конечная точка в индустриальной английской линии развития.