Он шагал с независимым видом, притворяясь, что жизнь дикарей его не интересует, а сам украдкой поглядывал по сторонам. Описания быта золотых народов в руководствах для завоевателей были скупые, в основном про то, что они выращивают и чем могут обогатить Империю, – но его впечатлили не грядки, которые тянулись на вырубленной полосе вдоль леса, а странное поведение жителей. Очевидно, все эти странные движения они совершали, чтобы создавать золотую магию, извлекать ее из земли и из себя самих, – но, судя по нерадостным лицам, получалось так себе. В книгах вопрос того, как именно работает их волшебство, всегда обходили молчанием – то ли авторы сами не знали, то ли не хотели, чтобы Ястребы попробовали эти советы на практике.
Нола решительно направилась к старику, который держал в руках пустой горшок и с силой поглаживал его, будто хотел продавить глину насквозь.
– Эй. Твой заказ. – Она бесцеремонно бросила ему на колени тушки. – Пять кроликов в счет долгов за сыр и молоко, всех своих накормишь. Вон, смотри-ка, и горшок наготове.
Старик вскинул голову и расплылся в улыбке.
– О, благодарю. Заставлять щетку подметать у меня пока не вышло, но тут, мне кажется, я что-то чувствую! Помнишь, как я раньше мог?
– Греть еду прикосновением? – фыркнула Нола. – Конечно помню! Всегда можно и в печи разогреть, но выглядело впечатляюще. Особенно когда ты перестарался и чуть не спалил дом.
– Мне кажется, глина чуть нагрелась, потрогай!
Нола послушно коснулась горшка.
– Э, да, что-то есть, – сказала она, и по ее голосу Ларри сразу понял: врет. – Передай всем, что я в отлучке на пару дней. Тут один из Серых Бревен явился, чтоб я его охотиться учила.
– Какой милый мальчик, – пробормотал старик, вскинув взгляд на Ларри.
Рядом раздался дробный стук – девушка, ловко перебрасывавшая яблоки из руки в руку, отвлекалась посмотреть на Ларри и уронила их все.
– Эй! – возмутился Ларри, чтобы не вызвать подозрений. – Милый – неверное слово. Я самый шикарный парень в Серых Бревнах!
– Ну, там это нетрудно, – хохотнул старик и вдруг подмигнул Ноле. – Ну же, улыбнись, чего опять такая хмурая? Так ты жениха не найдешь!
– Вот это удача, я и не собиралась замуж.
– А очень зря, – веско проговорил старик. – Любовь – лучший способ создать магию. И раз уж она вернулась, я разрешил дочке выйти не за богатого, а по любви, так в семье больше магии будет. Вся деревня про это сплетничала, и ты бы, конечно, знала, если бы почаще общалась с кем-то, кроме своей лошади.
– И кур. С ними я тоже разговариваю, – буркнула Нола и потянула Ларри за собой. Шагов десять они шли молча, чувствуя спинами взгляд старика, а потом Нола шепотом прибавила: – Интересно, когда вы опять всех захватите, он возьмет слово назад и заставит дочку выйти за богатого? Вот бедняга!
– Да уж. Ему придется нарушить слово, когда все сородичи в курсе его обещания. Наверное, даже таким, как вы, это несет бесчестие.
– Плевать на его слово, я про нее. Жить с богатым и нелюбимым – это противно.
Ларри не ответил – ему было неприятно, что здесь говорят про любовь так, будто это не тяжелая болезнь, а нормальное состояние.
– Магия вернулась в эти земли, материал для нее теперь есть. Вы что, сами забыли, как ею пользоваться? – презрительно спросил он вместо этого. – Да прошло меньше десяти лет, как можно забыть! А если и можно – вы что, нигде не записывали?
– Мы не умеем записывать, – нехотя ответила Нола. – Магия наполняет все вокруг, но, чтобы ее использовать, надо хотеть этого по-настоящему, изо всех сил, а это не так-то просто, когда привычку потерял. Если б я захотела, у меня бы, конечно, получилось, но какой смысл? Вы всех со дня на день обратно захватите, волшебство иссякнет, так нечего и стараться.
– Разумно, – поддакнул Ларри.
Деревня как-то незаметно перешла в лес – высокий, глухой и мрачный. Землю тут покрывали опавшие иголки, мох, трава, перегной и колючки, среди кустов иногда раздавалось шуршание живых существ. Утренняя сочность красок уже исчезла, небо затянули тучи, и оно стало оловянно-серым, неспокойного летнего цвета, когда того и гляди ударит гроза.
Нола шла очень быстро, даже не оглядываясь, чтобы проверить, не нападет ли он со спины, и Ларри так и не понял, храбрость это или беспечность.
– А что вы делали этой вашей магией, когда она у вас была? – спросил он просто из любопытства.
– Да ничего особенного. Лечили людей и скот, продляли срок хранения еды, перетаскивали тяжести, убирались в домах. Без нее труднее, но ничего, приноровились. А настоящих волшебников, которые всякие чудеса умели, тут не бывало – это ж учиться надо, а нашу деревню ты видел. – Она помолчала и вдруг покосилась через плечо. – А вы что своей магией делаете? Когда чужие земли не захватываете.
– Что угодно. Передаем сведения на большие расстояния, строим здания, плавим металлы.
– Звучит скучновато. – Нола притворно зевнула.
Слышать это было обидно. Ларри попытался еще раз призвать Тень, чтобы продемонстрировать ее мощь, но она будто отодвинулась еще дальше, не дотянешься. Чтобы не думать об этом, он стал разглядывать Нолу, выискивая, что обидного ей можно сказать в ответ.
Без солнечного света ее волосы казались не рыжими, а тускло-коричневыми, – но кто знает, вдруг такое изменение цвета тут считается красивым? Он взял свою прядь и попытался разглядеть на свет, но она была просто черной, без оттенков.
– У вас странная одежда, – наконец сказал Ларри. – Я видел других женщин на вашей площади, они одеты не так. Это потому, что вы на животных охотитесь?
– Пф-ф, я бы и в юбке отлично справилась. Просто не хочу быть, как все эти красивенькие девочки, которые мечтают о любви. Фу!
Ларри оживился.
– Я думал, у вас любовь считается чем-то желательным. Рад, что ошибался.
– Уже три дня только и разговоров: полюбишь кого-нибудь, и магия точно заработает, – яростно выпалила она. – Все как с ума посходили. Мама говорила, когда-то люди женились, и все, хозяйство заводили, детей, магию копили потихоньку. Мода влюбляться только при ее бабке откуда-то с юга пришла. Будь моя воля, я бы всем это запретила! Вот я любила свою семью, и что? Они все исчезли. Любовь – отвратительная штука, она от тебя камня на камне не оставляет.
– Я не ожидал услышать в этой глуши такие мудрые речи, – одобрил Ларри. – Как можно верить, будто любовь – это приятно? Если ее что-нибудь не отнимет, она сама иссякнет и все равно разобьет тебе сердце, так или иначе.
– Они просто не думают долго о тех, кого потеряли. Это не в наших традициях. А я думаю! Я не забыла.
– Потеря не имеет срока давности. Ее болью можно питаться бесконечно, создавать теневую магию годами!
– Тень – это отвратительно, – сказала Нола без прежней уверенности.
– Вовсе нет. Печаль и одиночество – это то, что каждому понятно. Их не нужно стыдиться.
Нола глянула на него и долго не отводила глаз. Так и шла, повернув голову назад, и Ларри вдруг подумал, что голые лица не зря считаются непристойными: когда видишь рот и подбородок, становится лучше понятно, о чем думает собеседник, будто в голову ему смотришь. Вот сейчас Нола думала о том, что Ястребы оказались совсем не такими, как она себе представляла. А может, ему было так легко это понять оттого, что он и сам думал о том же: золотые народы не так ужасны, когда не суют тебе в нос свою радость и пустые улыбки.
Еще какое-то время они шли по лесу, размышляя каждый о своем. Потом Ларри заметил, что хмурых древних деревьев вокруг становится меньше, а светлых, с гладкой белой корой, все больше. Постепенно лес побелел совсем: невиданные белые деревья казались очень легкими, а ветки росли почему-то вниз – висели, как зеленые кудри. На земле оставалось все меньше мха и перегноя, и вскоре они уже шли по сочной траве, такой однородной и чистой, будто кто-то убирает тут каждый опавший листок и сухую ветку.
– Я читал, что далеко на юге – мы те земли еще не захватили – есть лошади такого же цвета, как эти деревья, – заявил Ларри, чтобы не думать о том, как прекрасно такое смотрелось бы в глиняном горшке у него на рабочем столе.
– Ага, белые лошади с черными полосками. Ха!
Ларри задумался, как объяснить этой неграмотной дурехе, что, если о чем-то написано в книге, оно точно существует, и поэтому заметил изменения в окружающем мире с опозданием в пару секунд. Лес осветился, хотя солнце по-прежнему было плотно укутано тучами. Сияли деревья, земля, сам воздух – мягко, нежно, будто в самый первый рассветный час. По регламенту нужно было достать оружие, но Ларри не мог и, как ни странно, даже не захотел – сияние выглядело удивительно мирным. А потом отовсюду появились существа, которых Ларри где-то видел раньше, но от удивления так и не вспомнил где.
Искристые проворные создания будто соткали себя из воздуха и теперь прыгали с дерева на дерево, свешивались с веток, шуршали в траве. Человечки были золотисто-прозрачные и двигались так хаотично, что походили на сияющую бескрылую мошкару. В остальном выглядели они как обычные представители золотых народов, только бесплотные и длиной с палец. Ну, и еще очень, очень улыбчивые: личики у них сияли так довольно, что Ларри невольно оглянулся, – не поверил, что кто-то может испытывать такую нездоровую радость при виде его, но больше никого не было, только он и перепуганная Нола.
– Приближаясь к нашим владениям, вы сказали слово «любовь» более пяти раз и тем призвали нас! – прощебетало одно из существ, раскачиваясь на ветке. – Добро пожаловать!
Ларри остолбенело разглядывал одежду на этом крохотном тельце: тоже золотисто-блестящую, но в остальном крайне похожую на одежду местных жителей, даже крохотные лапти были на месте.
– А вы кто? – проскрипел он.
– Нам еще не придумали названия в местном языке. Мы новенькие, живем тут последние лет сто. Добро пожаловать в нашу рощу, где измученные любовью сердца находят утешение и вдохновение!
И тут у Ларри внезапно забрезжило в голове слабое воспоминание – он видел этих существ в сборнике «Необычные Твари Этого Мира», вот только…