– Эй, ты куда? Это же «Выбери вещичку»! – Глаза у нее просветлели. – Ты что, в детстве не играл в это?
– Нет, – промямлил Ларри.
В детстве он играл исключительно в «Драку без правил». И еще в простенькую версию «Битвы теневыми заклятиями», если старшие Ястребы в приюте разрешали. И конечно, в «Доведи соседа по комнате до срыва», любимое развлечение всех мелких птенцов.
– Тебе дают несколько предметов, и в один из них взрослый родич вложил немного магии! – взбудораженно продолжала Нола, осторожно вороша вещи свободной рукой. – Ты должен его найти, и тогда он оживет.
– Надеюсь, это будет не яблочный огрызок.
– Может, и он! – Нола вскинула голову. – Мамочка, ты не помнишь, как один раз заколдовала для меня пирог и я за ним потом по двору гонялась?
– Нет, девочка. Но пирог, наверное, сильно запылился, – сказала одна из фей, ловко переползая ближе по плетению ветвей.
– Ага. Его лошадь съела, она успела быстрее. – Нола тихо, взахлеб рассмеялась и по очереди приложила руку к каждому предмету. – Хм. Что-то не улавливаю ничего, привычку потеряла.
Ларри уныло сел рядом. Такие развлечения были точно не для него. Нола снова перетрогала все предметы и разочарованно фыркнула.
– Это просто мусор, – пробормотал Ларри.
– Любой предмет достоин стать важным, нужно просто почувство… – Нола моргнула и уставилась на него. – Ох! Я поняла, в чем дело. Это же твое задание, не мое! Ты пришел сюда ради предмета, тебе он и поддастся. Давай!
– Я?! Да я понятия не имею как!
– Просто почувствуй.
– Без точных данных я не…
– Доверься ощущениям, и все. Это несложно.
Ларри с содроганием провел рукой по этим глупым, бесполезным вещам. Он привык изучать улики, но тут мог сказать только то, что огрызок яблока и венок по меньшей мере вчерашние, лапоть неношеный, а упряжь сделана не особо умело, оттого и порвалась.
Рука Нолы в его руке от волнения нагрелась и взмокла сильнее. Ларри, отстраненно отметив повышение влажности и температуры, подавил в себе желание разжать пальцы – это противоречило задаче «притворяться любовнобольным». Существа, которые вползли под навес по переплетенным веткам, затянули какую-то песню без слов, как будто без них было недостаточно тошно. Зато под прикрытием их мелодичного мычания он смог еле слышно проговорить:
– Это просто смешно. Я не смогу.
Нола посмотрела на него с такой яростью, что он даже удивился: не думал, что представители низших народов на нее способны.
– Сможешь, птичка. Ты выберешь то, за чем пришел, и мы пойдем за Славой. Я слышала, вы всегда добиваетесь того, что вам надо, вот и давай. – Она сжала его руку с такой силой, что Ларри поморщился. – Подумай о чем-то хорошем и вперед.
Ларри почувствовал тяжелую, мучительную растерянность. Когда слово «хорошо» всю жизнь было ругательством, трудно понять, с чего начать выполнение задачи «подумать о хорошем». Феи начали петь громче, они явно чего-то ждали, а королева воскликнула:
– Девочка права, если отец поставил эту задачу перед тобой, только ты сможешь ее выполнить. Тут полно магии, смотри! Нужно просто впустить ее в свое сердце.
Для Ларри это звучало примерно как предложение впустить в сердце африканскую чуму, а королева уже спрыгнула на траву и сделала движение, будто зачерпывает что-то невидимое с земли. За ее рукой потянулись золотые нити.
– Просто сосредоточься на том, чего тебе хочется, – зловеще прошептала она, перебирая золотые нити. – Следуй за желаниями – это основа жизни, что бы ни говорили злые птицы-захватчики. А мы тебе поможем, будем петь.
Ларри глянул на Нолу. Та смотрела с мрачной решимостью, не подходящей для любовнобольной, и ему от этого вдруг стало чуть легче, – не он один в трудном положении.
Нужно довести задание до конца, таков его долг, а дальше будь что будет. Гардианы никогда не отступают. Никогда. Ларри сжал зубы. Итак, чего же ему хочется? Идти на поводу у желаний было ново и странно, и все же было в этом какое-то сладкое, незнакомое любопытство.
– Можно разжать руку? – сдавленно спросил он, потому что именно этого ему хотелось прежде всего.
Нола кивнула. Они с облегчением расцепили влажные пальцы, но след прикосновения остался на коже. Ларри тронул этой рукой цветочный венок, просто чтобы незаметно ее обо что-нибудь вытереть, потому что именно этого ему и хотелось, – и чуть не отпрянул.
Рука, нагретая контактом с другим человеком, от соприкосновения с пожухлыми, пахнущими соломой цветами начала передавать голове сведений куда больше тех, которые обычно получаешь при касании к поверхности. Это была словно память о том, как венок сделали, о том, как чьи-то руки срывали цветы по одному и сплетали с остальными. Ларри никогда не делал венков, но призрачное ощущение влажных свежих стеблей, неспешные движения рук – все это ощущалось, как свое, и он отдернул руку, заставив себя переложить ее на конскую упряжь.
Его затопили ужас и облегчение разом – когда ты долго боялся заболеть, а потом это случилось, вдруг оказывается, что бояться теперь нечего. Это ведь явно была золотая магия: необъяснимое ощущение связи с жалкими, ненужными предметами, у которых внезапно появилась история и владельцы. Его пальцы вплетались в само их устройство, ощущали их истинную природу. Конь, носивший упряжку, был черным и беспокойным, он боялся ездить по лесу, поэтому сбросил седока, тогда кожаный ремешок и порвался. Ощущение целого яблока на ладони, его мокрая сладость во рту, вес нагретой солнцем косы в руках, звук, с которым она рассекает траву, – а ведь на острове было слишком мало травы, и он никогда не слышал, как ее косят. Ларри сжал в руке лапоть и не почувствовал ничего, кроме острого золотого света. Он упрямо запустил руку глубже, проминая соломенное плетение насквозь, – ничего, все та же пустота, будто лапоть целиком состоял из сияния, принявшего обличье незамысловатой обуви.
Ларри отпрянул и упал спиной на траву. Желтое марево перед глазами сразу рассеялось, и он увидел, что лежит на траве, а сверху нависают зеленый лиственный полог, мелкие золотые паршивцы и взволнованное лицо Нолы. Пение оборвалось, вокруг было очень тихо. Потом ему на грудь прыгнул лапоть, и Ларри с трудом подавил крик.
– Не возражаете, если я его заберу? – выдавил он. Остальные предметы лежали перед ним, совершенно не изменившись, такие же жалкие и похожие на мусор. – Надеюсь, он хотя бы не кусается.
– Как… – пролепетала Нола вопреки собственному утверждению, что он сможет это сделать. – Как ты… Ты же…
– Ну, я талантливый, – выдохнул Ларри, стараясь не думать о том, что же он наделал.
Рука по-прежнему была такой горячей, что казалось, будто пальцы плавятся. Главное он сделал: добыл трофей. Лапоть нетерпеливо подпрыгивал у него на ладони, и теперь казалось, что это даже логично: подсказка, найденная в лесу, была соткана из травы, то есть плода той же стихии.
– Ладно, мне пора. Всем счастливо оставаться.
Он с кряхтением встал, но существа прыгнули на него со всех сторон и повисли на одежде. Ларри тихо зашипел.
– А как же поцелуй? – зашептали со всех сторон.
Ларри задумался о том, как бы выкрутиться, – вдруг трофей отнимут, если он бросит прикидываться влюбленным? Но он чувствовал себя таким опустошенным, таким непривычно слабым, что просто стоял и прижимал к себе затихший лапоть. Нола подошла к нему и крепко взяла за свободную руку.
– Благодарим вас, прекрасные создания, – твердо сказала она. – Мы нашли то, что нам нужно. Если сделку необходимо скрепить поцелуем, пусть так и будет.
Она с серьезным видом подалась к нему, и Ларри рванулся назад. Он видел у любовнобольных, как это происходит: люди касаются друг друга голыми губами. Ужасно.
– Эй, – выдавил он. – Не вздумай. Нет!
Не помогло: Нола взяла его за щеки, дернула на себя и коснулась губами его рта. Что-то слабо вспыхнуло золотым, и Ларри встряхнуло так, будто ему вогнали нож между ребер. Соприкосновение участков кожи не должно было ощущаться с такой зубодробительной силой, но тем не менее так все и было. Ларри пережидал головокружение и боялся дышать. Потом Нола качнулась назад, и он осел на колени.
Нола торжествующе смотрела на него сверху вниз. Ларри прижал руку к губам. Он чувствовал себя так, будто его отравили.
– Эх, вспышка магии была совсем слабая, – разочарованно протянула королева, свешиваясь с ветки. – Кажется, вы все-таки не очень сильно друг друга любите. Когда отчаянно влюбленные обмениваются поцелуем в таком особенном месте, это такой яркий свет! Поразмыслите дважды, прежде чем жениться, детки. Не принимайте поспешных решений!
Существа закивали, поддакивая, и бросились врассыпную, разом потеряв к ним интерес, – по-видимому, их действительно не интересовало ничего, кроме любви.
– Ну, удачи вам, – торопливо сказала королева, когда больше никого не осталось. – Расскажите всем в своих деревнях, что Белая Роща ожила и мы всегда готовы подарить любящим сердцам утешение, совет и немножко доброй золотой магии!
И с этими словами она юркнула в траву. Легкий шорох – и все затихло. А вместе с ней исчезло сияние, наполнявшее лес. Ларри и забыл, каким темным и предгрозовым выглядело небо до того, как появились феи. Деревья оставались белоснежными, но их белизна потускнела, листья шуршали тревожно и тихо. Те стволы, что склонились друг к другу, образовывая полог, медленно выпрямились. Оставшиеся предметы феи забрали с собой, и теперь ничто не намекало, что здесь может произойти хоть что-то волшебное.
– Зачем ты это сделала? – выдавил он, обеими руками прижимая к себе лапоть.
У него по-прежнему горели губы, и что-то изменилось в нем от этого поцелуя, он лихорадочно думал, как он такое допустил, и не находил ответа.
Нола сложила на груди руки.
– Давай лучше подумаем о важных вещах, – отрывисто проговорила она, и Ларри отстраненно подумал, что из нее, может, даже получился бы теневой маг: самообладания она не теряла. – Север там, значит, Селение вон там, на северо-западе. Идти можешь или будешь тут весь день сидеть?