«Поломка» стала «необходимостью плановой калибровки».
«Паника» превратилась во «внеплановую профилактику, проведённую с опережением графика».
«Страх перед формой №11-ter» был элегантно обойдён и назван «необходимостью согласования межгильдийных протоколов нового образца».
Он писал, и на его лице было выражение глубочайшей, почти болезненной концентрации, какое можно увидеть у волшебника, плетущего заклинание, от которого зависит судьба всего сущего. Каждое слово было кирпичиком. Каждое предложение — стеной. Он строил крепость из лжи, настолько безупречную, что она станет правдой.
Он откинулся на скрипучую спинку стула. Готово.
Перед ним лежал не документ. Перед ним лежал шедевр. Шедевр бюрократической прозы, памятник логике, поставленной на службу абсурду. Буквы стояли ровно, как солдаты Городской Стражи на параде. Ни единой помарки. Ни одного спорного термина. Он был прекрасен в своей непробиваемой официальности.
Итоговый рапорт по делу № 88/Т-п/ВЧР
О проведении плановой дефрагментации темпорального потока г. Анк-Морпорк
Вводная часть:
Настоящим доводится до сведения Управления Его Превосходительства Лорда Витинари, Патриция Анк-Морпоркского, что временная приостановка хронологической последовательности, зафиксированная в городе начиная с 00:01 часов сего дня, не являлась следствием нештатной ситуации, аварии или злонамеренного вмешательства третьих лиц.
Основная часть:
§ 1. В связи с накопившейся за отчётный период нарративной усталостью и для предотвращения возможного энтропийного коллапса городской реальности (см. Приложение А: «Теория повествовательного истощения», Д. Беспорядокус, изд. НУ), была инициирована процедура временной приостановки для проведения необходимой калибровки основной оси реальности.
§ 2. Данная процедура, именуемая в дальнейшем «Плановая Дефрагментация Темпорального Потока» (ПДТП), была проведена силами ведущих специалистов Гильдии Часовщиков под руководством мастера Тик-Така и под неусыпным надзором представителя Городской Стражи (констебль-аналитик Протокол).
§ 3. Ключевым этапом работ стала установка новой калибровочной детали («Шепчущая Шестерня», гномья работа), доставленной из Краевых гор. Данная мера гарантирует повышенную стабильность хронопотока в будущие отчётные периоды (см. Приложение Б: «Акт приёмки-передачи высокоточных изделий»).
§ 4. В ходе ПДТП были устранены микроскопические накопительные погрешности в работе ключевого городского хроноустройства «Прокрастинатор», что обеспечит его бесперебойное и более эффективное функционирование в последующие фискальные периоды.
Заключение:
Настоящим рапортом подтверждается, что профилактические работы успешно завершены в полном объеме. Рекомендуется внести ПДТП в ежегодный график обязательных городских мероприятий во избежание несанкционированных пауз в повествовании и связанных с ними нарушений в торговом балансе Гильдий.
В отчёте не было ни одного слова прямой лжи. И ни одного слова правды. Он был как идеальная сфера — абсолютно гладкий и без единой зацепки для неудобного вопроса.
Протокол взял с угла стола свою тяжёлую латунную служебную печать. Герб Анк-Mорпорка. И девиз под ним, который он теперь понимал как никогда раньше: Papyrus Vincit Omnia. Бумага побеждает всё.
Он зажёг свечу. Пламя робко качнулось, отбрасывая на стены дрожащие тени. Он поднёс к огню палочку тёмно-красного сургуча. Когда первая горячая, вязкая капля, похожая на кровь, упала на пергамент, Протокол почувствовал едва уловимый, резкий запах, как после близкой грозы. Словно сам воздух в комнате напрягся в ожидании.
Он посмотрел на свой «Журнал Несовершённых Подвигов». И улыбнулся. Едва заметно, одним уголком губ.
Все его выдуманные подвиги, все эти драки, погони и пафосные речи, были детскими играми. Просто чернилами на бумаге. А настоящий подвиг — вот он. Тихий. Невидимый. Совершаемый в пыльном кабинете. Не сокрушить врата беззакония тараном, а переписать реальность силой правильно составленного предложения.
Он поднял печать. На мгновение замер, ощущая её вес в руке. Вес ответственности. А затем с коротким, резким выдохом опустил её на расплавленный сургуч.
ТУК.
Глухой, короткий, окончательный звук. Он ударил в тишину и поглотил её. Это был звук поставленной точки. Звук утверждения. Звук сотворения.
Протокол медленно поднял печать. На пергаменте остался идеальный, чёткий оттиск герба. Он смотрел на него, и впервые за долгие годы, а может, и за всю жизнь, чувствовал абсолютное, кристально чистое спокойствие. Он больше не был клерком, который регистрирует реальность.
Он стал её соавтором.
Глава 10: Запуск Завтра
Воздух в Овальном кабинете был не просто плотным. Он был старым. Похожим на воздух в запечатанной гробнице, где мумии ведут бесконечные, беззвучные дебаты о вечности. Господин Тик-Так чувствовал, как он просачивается сквозь одежду, холодит кожу и оседает в лёгких с тяжестью невыплаченного долга. Он стоял, ссутулившись так, будто невидимый груз давил ему на плечи — груз всех секунд, которые он помог сломать. В кармане его пальцы судорожно пытались собрать и разобрать невидимый часовой механизм. Единственное, что они умели делать в состоянии паники.
Напротив него, словно антитеза всему живому и сомневающемуся, застыл констебль-аналитик Протокол. Его спина была такой прямой, что по ней можно было выверять отвесы. В руке он держал свой шедевр — финальный отчёт. Бумага казалась продолжением его ладони, тёплая и живая, и её вес ощущался не в унциях, а в единицах неоспоримой, бюрократической истины. Протокол не просил. Не умолял. Он уведомлял реальность о внесённых поправках.
Шаг. Один. Резкий, отмеренный, словно движение поршня. Гладкий веллум лёг на полированное дерево стола лорда Витинари без единого звука, идеально параллельно краю, словно это было его единственным предназначением с момента сотворения мира.
Лорд Витинари не шелохнулся. Его глаза, лишённые всякого выражения, переползли с лица Тик-Така, похожего на гримасу боли, на лицо Протокола, гладкое, как новый бланк. Затем — на сам документ. Пауза. В Анк-Морпорке за такое время успевали изобрести новый вид пирожков, доказать его вред для здоровья, обложить налогом и забыть о нём навсегда. Тик-Так вдруг понял, что не дышит уже секунд двадцать. Протокол дышал. Ровно. Ритмично. Как идеальный хронометр, который не сомневается в наступлении следующей секунды, потому что это прописано в его должностной инструкции.
Наконец, рука Патриция скользнула по столу. Медленно, почти лениво. Пальцы, тонкие и сухие, коснулись бумаги. Тишина стала такой абсолютной, что Протокол услышал, как у Тик-Така в кармане со щелчком лопнула воображаемая пружина.
Витинари читал. Его лицо было чистым листом. Оно не выражало ничего. Ни одобрения, ни гнева, ни даже скуки. Это было самое жуткое. Лицо скалы, у которой вежливо поинтересовались её мнением касательно эрозии.
И эту каменную тишину разорвал звук. Вернее, отсутствие звука, которое было громче любого крика. Дверь в кабинет не скрипнула, в неё не постучали — она просто распахнулась. Это было настолько против законов физики и придворного этикета, что господин Тик-Так подпрыгнул, издав звук, похожий на предсмертный хрип будильника.
В проёме, заполнив его целиком, стояло Чудовище Бухгалтер. Его глиняное тело было неподвижно, как монумент неэффективности. В руках он держал фолиант, толстый и тяжёлый, как надгробная плита здравого смысла. Две тусклые точки, служившие ему глазами, были сфокусированы не на людях. Они были сфокусированы на отчёте в руках Патриция.
— Лорд Витинари, — голос голема был шорохом камней, скрежетом цифр, скрипом самой основы мироздания. — Зафиксировано внесение документа, противоречащего финансовой аксиоматике. Мои расчёты, — он слегка приподнял свой том, — неопровержимо доказывают, что возобновление концепции «Завтра» повлечёт за собой инфляционную погрешность в три целых семьдесят две сотых процента. А также снижение предсказуемости активов на…
— Это… плановые работы! — выпалил Протокол. Слова выскочили изо рта сами, горячие и острые, на вкус как медная монета. Смелость, как оказалось, была просто паникой, доведённой до логического конца. — Согласно параграфу семнадцать-бис Уложения о Городской Хронометрии, подпункту «Дельта», периодическая темпоральная калибровка является… является…
— Ваш параграф экономически нецелесообразен, — отрезал голем, и его голова начала едва заметно дымиться. — Коэффициент полезного действия вашего «Завтра» отрицателен. Оно порождает непредвиденные расходы. Долги. Проценты. Надежды. — Голем произнёс последнее слово так, будто оно было самым грязным ругательством в языке. — Нематериальные активы с нулевой ликвидностью. Они не поддаются учёту.
— Но люди… люди не могут жить без надежды! — пискнул Тик-Так. Его голос был тонким, как волосковая пружина, и тут же утонул в скрежете голема, который уже открывал свой фолиант на странице с особенно удручающей диаграммой.
По спине Протокола пробежал холод — не от сквозняка, а от столкновения с неопровержимой, но абсолютно неверной логикой. Его идеальная конструкция, его выверенный до последней запятой мир трещал под напором этого чугунного, бездушного здравомыслия. Он вдруг понял, что спорить с Чудовищем Бухгалтером параграфами — всё равно что тушить пожар, зачитывая ему правила пожарной безопасности. Голем был прав. С точки зрения абсолютного баланса, «Завтра» было ошибкой. Хаосом. Беспорядком. Всем тем, с чем