Пережитый стресс требовал немедленной терапии. А единственной известной Протоколу терапией был ритуал. Он выдвинул нижний ящик стола и извлёк оттуда толстую, потёртую тетрадь. Её обложка была безымянной, но для него она всегда носила одно и то же название. «Журнал Несовершённых Подвигов».
Протокол открыл его. Пальцы сами потянулись за обычной ручкой, и старая привычка уже шептала на ухо пышные, знакомые фразы: «И тогда я, Констебль Протокол, столкнулся лицом к лицу с благодарным народом… Но я, верный своему долгу, с гордостью отверг их дары, ибо единственной наградой для истинного стража Порядка является сам Порядок!..»
Он почти начал выводить замысловатую букву «И». Перо замерло в миллиметре от бумаги.
Взгляд упал на его руки. На пальцы, испачканные чернилами, а не кровью. Эти руки не держали меч. Они держали перо. Его битва проходила не на крепостных стенах, а на полях служебных отчётов. Его врагами были не орки, а неверно поставленные запятые. И он победил. Своим оружием. На своей территории.
Героическая ложь, которую он собирался написать, внезапно показалась ему вульгарной. Как позолота на идеально отлаженном часовом механизме.
Протокол отложил ручку. С благоговением, которое другие приберегали для священных реликвий, он достал из дальнего угла ящика маленький, тяжёлый флакончик. Этикетка гласила: «Полуночно-чёрные с оттенком праведного гнева».
Он осторожно отвинтил крышечку. Кабинет наполнил строгий аромат старой библиотеки, пыльной справедливости и той еле уловимой нотки самодовольства, которая появляется у человека, нашедшего опечатку в правительственном указе. Он обмакнул в драгоценную жидкость своё лучшее перо. И вывел на чистой странице. Его почерк был не героическим курсивом с завитушками, а тем самым чётким, ясным, безупречным канцелярским шрифтом, который был его сутью.
Дело №734. О несанкционированном продлении текущих суток.
Причина: ошибка в документообороте.
Решение: исправлено документооборотом.
Статус: Закрыто.
Он откинулся на спинку стула. Никаких «дланей правосудия». Никаких «пастей беззакония». Только сухая, до костей простая, скучная правда. И для него в этих нескольких строчках звучала самая прекрасная и героическая сага из всех, что он когда-либо мог себе вообразить.
Он с тихим щелчком закрыл журнал. Он больше не был «Журналом Несовершённых Подвигов». Теперь он был просто «Журналом». И это было огромное повышение в звании.
В то же самое утро, на продуваемой ветрами смотровой площадке башни Незримого Университета, стоял человек. Командор Сэмюэль Ваймс не любовался видом. Он город нюхал.
Вчера Анк-Морпорк пах застоем. Затхлостью. Тихим, как плесень, отчаянием. Сегодня он снова пах собой: рекой, в которую лучше не вглядываться; жареным луком; рассеянной магией и здоровой толикой деловой паники. И всё же что-то было не так.
Ваймс нахмурился. Вся эта история… эта «плановая калибровка», как её назвал Патриций… она была слишком чистой. Слишком гладкой.
В Анк-Морпорке ничто и никогда не решалось чисто. Любое решение оставляло после себя грязь. Недовольных. Пару-тройку людей, случайно упавших в реку в бетонных ботинках. И всегда, всегда оставляло горы противоречивых бумаг. А это… это просто взяло и разрешилось. Словно кто-то не решил проблему, а просто подтёр её ластиком.
Это пахло не потом и кровью.
— Чёрт побери, — пробормотал он, доставая сигару и безуспешно пытаясь прикурить её от ледяного ветра. — Оно пахнет… как хорошо написанный отчёт.
Он сплюнул через плечо. «Проклятые бумагомараки, — подумал он без злобы, с привычным раздражением. — Никогда не знаешь, что они там в своих параграфах прячут. Им доверять нельзя. Особенно когда они правы».
Полицейское чутьё его не обманывало. Он не знал правды. Но он безошибочно определил её жанр.
Лорд Витинари сидел за своим столом в Овальном кабинете. Он не смотрел на оживший город. Он и так знал, что там происходит. Он уже просчитал экономический подъём от возобновления фьючерсных сделок и вероятное количество исков к Гильдии Убийц за невыполненные «сегодня» контракты. Это были предсказуемые переменные. Его интересовало другое.
Перед ним лежал не кроссворд, а идеально чистый лист дорогой бумаги. Он взял в тонкие пальцы остро заточенное перо. И вывел наверху листа каллиграфическим почерком заголовок:
«Проект учреждения должности: Верховный Аудитор Реальности»
Он сделал паузу. Ему не нужен был герой. Герои были предсказуемы. Они шумят, ломают вещи и, в конечном счёте, становятся неуправляемыми. Ему нужен был тот, кто понимал фундаментальный закон Анк-Морпорка: реальность — это не то, что есть на самом деле. Реальность — это то, что записано в официальных документах, заверено правильными печатями и во что все коллективно согласились верить.
Констебль Протокол не просто закрыл дело. Он отредактировал реальность, используя её же правила. Он не сражался с системой. Он её возглавил. И сделал это так тихо, что никто, кроме самого Витинари, этого не заметил.
Патриций написал ниже, под заголовком: «Кандидат: Констебль-аналитик Протокол».
Он не поставил галочку. Не поставил плюс. Он обмакнул перо в чернильницу и поставил одну-единственную, идеально круглую, жирную точку. В его системе знаков это было высшей формой одобрения. Это означало: «Наблюдение завершено. Результат удовлетворительный. Перевести на следующий уровень».
Он отложил перо.
Городу не всегда нужен спаситель в сияющих доспехах. Иногда, гораздо чаще, ему просто нужен очень, очень хороший клерк. И, судя по безупречной точке, только что поставленной на бумаге, эта вакансия больше не была открыта.