— Драмкнотт.
— Да, милорд?
— Заведите новый гроссбух. Озаглавьте его «Флуктуации общественного мнения». Разделите на колонки: «Предсказуемая глупость», «Непредсказуемая глупость» и «Потенциально полезная глупость». Я буду диктовать наблюдения.
Вечером в дежурной части Городской Стражи в Псевдополис-Ярде пахло отчаянием, дешёвым табаком и очень, очень плохим кофе. Ваймс пытался насладиться минутой тишины, но в этот день тишина в Анк-Морпорке была отменена.
Дверь распахнулась с грохотом, и в участок ввалился сержант Колон. Его лицо было красным, как мундир стражника, а дышал он так, словно пробежал всю Стену вдоль, причём дважды.
— Коммандер! — выдохнул он, опираясь на стол. — Тут… эм… жалоба!
Ваймс медленно поднял глаза от кружки с остывающей бурой жижей.
— Убийство? Ограбление? Очередной мясной бунт из-за цен на свиные ножки?
— Хуже, сэр! — встрял капрал Шноббс, протиснувшийся мимо Колона. — Гораздо хуже! Гильдия Убийц!
Ваймс поперхнулся. Кофе попал не в то горло. Он закашлялся, стуча себя кулаком по груди.
— Что? Они кого-то убили у нас в приёмной?
— Нет, сэр! — выпалил Колон. — Они жалуются! На свой рейтинг!
Ваймс замер с поднятой кружкой. Он уставился на своих подчинённых, всерьёз пытаясь понять, не сошёл ли он с ума вместе со всем этим городом.
— Повтори, сержант. Медленно. Как для умственно отсталого тролля.
— Какой-то аноним, — Колон достал из кармана мятую бумажку и, нацепив очки на кончик носа, начал читать, — поставил им три крысы за контракт на лорда Ржавь. Пишет, цитирую: «Цель устранена, но исполнитель опоздал на десять минут и оставил на персидском ковре грязные следы. Непрофессионально». Они говорят, — Колон поднял на Ваймса трагический взгляд, — что это подрывает их многовековую репутацию элитных профессионалов! Они требуют найти и наказать клеветника!
Ваймс молчал. Он просто сидел и смотрел на своих стражников. На лице Колона было написано искреннее служебное рвение. Он докладывал о жалобе убийц на плохой отзыв с такой же серьёзностью, с какой доложил бы о вторжении варваров. Мир съехал с катушек, упал в реку и теперь плыл по течению к самому краю Диска.
— Вон, — сказал Ваймс наконец. Голос был тихим и очень уставшим.
— Сэр?
— Вон отсюда оба. Пока я не начал оценивать вашу работу. В крысах.
Колон и Шноббс поспешно ретировались. Ваймс откинулся на спинку скрипучего стула и закрыл глаза. Комедия. Фарс. Абсурд. Он слышал, как за дверью Шноббс шепчет Колону:
— А как думаешь, Фред, сколько бы он нам поставил?
— Смотря за что, Шнобби. За скорость реакции на приказ «Вон!» — твёрдые четыре. Может, даже с плюсом.
Ваймс застонал. В дежурку заглянул констебль Посети.
— Коммандер, ещё новости с… э-э… «Пера». Таверне «Залатанный Барабан» какой-то ценитель поставил пять крыс.
— Да, я слышал, — устало сказал Ваймс. — «Аутентичная атмосфера».
— Не только, сэр. Комментарий гласит: «Аутентичная атмосфера безнадёжности и перманентной угрозы для жизни. Пиво на вкус как сточные воды. Еда может убить быстрее, чем нож в спину. Персонал смотрит на тебя так, будто прикидывает, подойдёт ли твой череп в качестве пепельницы. Настоящий, неразбавленный Анк-Морпорк! Рекомендую всем туристам!»
Ваймс открыл глаза.
— И что?
— Хозяин таверны, Одноглазый Рон, в ярости. Он говорит, что это удар по его бизнесу. Он всю жизнь создавал имидж опасного места, а теперь туда ломятся туристы с камерами-иконографами и требуют «полное погружение». Он говорит, что это убивает всю атмосферу.
Ваймс молча допил остывший, похожий на грязь кофе. Всё. С него хватит. Он готов был идти домой, запереться, выпить чего-нибудь крепкого и надеяться, что к утру город очнётся от этого коллективного помешательства.
Он уже взялся за ручку двери, предвкушая спасительную тишину своего дома, когда эта самая дверь тихонько скрипнула, открываясь внутрь. На пороге стоял пожилой человек. Маленький, сгорбленный, с лицом, похожим на старый, потрескавшийся сапог. В его руках была такая же старая шляпа, которую он нервно теребил. Он не кричал. Он не требовал. Он выглядел сломленным.
— Коммандер Ваймс? — тихо спросил он.
— Я, — буркнул Ваймс, не слишком довольный новой задержкой. — Что у вас?
Человек подошёл к столу и молча положил на него аккуратно вырезанный из какой-то газеты клочок бумаги. Это была распечатка с «Пера». Ваймс взял её.
Заведение: Сапожная мастерская «Томас Мозоль. Честная работа».
Рейтинг: 1 крыса.
Отзыв: «Забрал вчера сапоги. Через два квартала отвалился каблук. Одна крыса».
Ваймс прочитал и поднял глаза на старика.
— Ну? Бывает.
— Не бывает, — так же тихо ответил сапожник. Его звали Томас Мозоль. Ваймс вспомнил его — тот держал мастерскую на улице Интриг уже лет сорок. — У меня не бывает. Я каждый гвоздь проверяю. И… и я не отдавал вчера никому никаких сапог. Я болел. Мастерская была закрыта.
Он замолчал, и его худые плечи затряслись.
— А сегодня… сегодня ко мне не зашёл ни один клиент. Ни один, коммандер. Они подходят, смотрят на витрину… потом на свои ноги… и идут дальше. Сорок лет, коммандер. Сорок лет я чинил этому городу обувь. А теперь…
И тут для Сэма Ваймса всё изменилось.
Одно дело — идиотские споры гильдий. Одно дело — шутки про сосиски и пьяные оценки таверн. Это был просто шум, фон, надоедливая муха, которую можно было прихлопнуть или просто игнорировать.
И совсем другое — видеть перед собой этого человека. Настоящего. С его дрожащими руками, на которых въелись грязь и сапожный клей. С его жизнью, построенной на репутации, на тысячах и тысячах прибитых каблуков и поставленных заплаток. И вся эта жизнь, все сорок лет, были уничтожены одной анонимной, лживой строчкой, набранной неизвестно кем в темноте.
Комедия закончилась. Фарс превратился в трагедию.
Ваймс медленно опустился обратно на стул. Он смотрел на дрожащие руки старого мастера, и в его глазах, до этого наполненных лишь презрением и усталостью, появилось что-то другое. Это была холодная, спокойная, сосредоточенная ярость. Ярость хирурга, обнаружившего раковую опухоль, которую нужно вырезать. Немедленно.
Он аккуратно сложил клочок бумаги и убрал его во внутренний карман плаща.
— Имя, — сказал он. Голос его был тихим, но в наступившей тишине дежурки он прозвучал, как удар молота.
— Томас Мозоль, сэр.
— Нет, — Ваймс поднял на него взгляд, и Томас Мозоль впервые увидел глаза коммандера Городской Стражи. Они были как два кусочка серого льда. — Я спрашиваю имя подозреваемого по вашему делу, мистер Мозоль. Имя того, кто оставил отзыв.
Это больше не было общественной чесоткой.
Это стало его делом.
Глава 2
Воздух в дежурке на Псевдополис-Ярд можно было резать ножом и продавать как биологическое оружие. Он состоял из слоёв, как скверный пирог. Внизу — кисловатый дух немытого тролля и мокрой шерсти оборотня. Посередине — густой, как патока, дым самых дешёвых сигар и едкий пар кофе, который заварили ещё при прошлом Патриции и с тех пор лишь доливали кипятком. А сверху, вишенкой на этом торте отчаяния, витал тонкий, почти неосязаемый аромат всеобщей паники. Для коммандера Сэмюэля Ваймса всё это сливалось в один-единственный запах. Запах работы.
Он сидел за столом, и его пальцы, привыкшие к рукояти меча, неуклюже вертели клочок бумаги. Донос. Отчёт. Отзыв. Как ни назови эту дрянь. Слова, выведенные на нём, не были ложью. После ухода старого сапожника Мозоля, чьё лицо напоминало карту всех горестей мира, Ваймс задал пару вопросов. Нет, не ложь. Нечто бесконечно хуже.
Правда.
«Сапоги крепкие, но стелька смещена на два миллиметра влево. Не идеально. 1 крыса».
Два. Миллиметра.
Тот самый внутренний коп, которого разбудил вчерашний визит старика, окончательно стряхнул с себя сон. Этот коп не был циником. Он был фанатиком. Фанатиком Порядка. Не Закона, который в Анк-Морпорке был товаром, с ценником, зависящим от толщины кошелька. А Порядка. Того самого, где вещи находятся на своих местах. Где сапожник шьёт сапоги, мясник рубит мясо, а вор, чтоб его, крадёт по утверждённому Гильдией прейскуранту, не доставляя лишних хлопот.
Эта новая зараза, эта общественная чесотка, эта чернильная блевотина, как он её про себя называл, ломала Порядок на уровне фундамента. Она превращала мир в дрожащее желе из мнений, где не было ни правых, ни виноватых, а были только оценки.
Он встал так резко, что стул издал звук, похожий на предсмертный хрип.
— Колон!
Сержант Фред Колон, изучавший в тот момент что-то чрезвычайно важное на дне своей кружки, вздрогнул, едва не расплескав драгоценное содержимое.
— Сэр?
— Со мной, — бросил Ваймс, уже на ходу вцепляясь в свой плащ, словно это был единственный твёрдый предмет в этом зыбком мире.
— Так точно, сэр. А… это… ловить кого-то?
— Хуже, — пробормотал Ваймс, толкая скрипучую дверь. — Мы идём смотреть.
— Смотреть?
— Да. На преступление, у которого нет ни трупа, ни украденных вещей. У него есть только оценка.
Сержант Колон благоразумно промолчал. Он слишком давно служил, чтобы не распознать этот особый блеск в глазах коммандера. Блеск, который обычно предшествовал либо гениальному озарению, либо аресту парочки герцогов и одного верховного жреца Слепого Ио.
Они шагнули в утро. Анк-Морпорк выдыхал в небо привычные клубы пара, дыма, проклятий и запаха жареного лука. Возле моста через Анк торговка уже вываливала на прилавок то, что она без тени смущения называла «сосисками в булке», хотя ни один мясник не признал бы в этом мяса, а ни один пекарь — булки. Но люди брали. Это было быстро, дёшево и, если очень повезёт, не смертельно.
Но чем ближе они подходили к Улице Молчаливых Ремесленников, тем гуще становилась тишина. Она наваливалась, вытесняя привычный городской шум. Стук молотков, шипение раскалённого мет