учал так, будто его продрали сквозь гравий.
— Мне? — Боггис вскинул бровь. — О, нет, что вы, коммандер. Вопрос в том, что нужно нам. Городу. Нам необходима стабильность. Экосистема, если позволите. А эта ваша… — он сделал неопределённый жест идеально ухоженной рукой в сторону окна, за которым дышал город, — …эта «общественная чесотка», как вы её столь метко охарактеризовали, губительно сказывается на бизнесе. На всём бизнесе.
Ваймс молчал, его силуэт в кресле казался высеченным из камня.
— Понимаете ли, — Боггис слегка наклонился вперёд, его голос стал тише, доверительнее, — когда у мясника падает рейтинг, он продаёт меньше вырезки. Когда он продаёт меньше вырезки, у него в кассе меньше денег. А когда у него в кассе меньше денег… ну, вы профессионал, вы понимаете. Мои ребята рискуют здоровьем и свободой ради жалкой горстки медяков. Это нарушает вековой баланс спроса и предложения.
— К делу, Боггис.
— К делу. Что ж. В определённых, весьма консервативных кругах, — Боггис понизил голос до заговорщического шёпота, — зреет недовольство. Старики из Гильдии Гравёров и Печатников. Они всегда были упрямы, как гномьи мулы, но сейчас… они на грани истерики. «Перо» лишило их девяноста процентов заказов. Никаких больше визиток, листовок, свадебных приглашений. Они очень, очень громко жалуются на «эти бездушные светящиеся дьявольские штуковины». И, что самое интересное, они вдруг начали закупать в промышленных масштабах подозрительно дешёвые, некачественные чернила. И клейстер. Бочками.
Ваймс замер.
Гравёры. Печатники. Чернила. Клейстер. Подпольная мастерская.
Слова прозвучали, как музыка. Как давно забытая, но бесконечно родная мелодия. Это было что-то настоящее. Что-то, что можно было потрогать, понюхать, чем можно было измазаться. Преступление, которое оставляет следы. Физические. Осязаемые.
Его спина медленно выпрямилась. Что-то внутри него, то, что он привык называть своим внутренним копом, перестало корчиться от стыда и с хищным, голодным интересом приподняло голову.
— Где? — спросил Ваймс. Голос стал другим. Резким. Живым. В нём появился металл.
— Переулок Пот-Элли. Старый подвал, который они арендуют якобы под склад макулатуры.
Ваймс резко встал, стул протестующе взвыл. Он рванул на себя дверь кабинета, и ночная тишина коридора разбилась вдребезги.
— Сержант Колон! Моркоу! Ноббс! Ангуа! Ко мне! Живо! Полное снаряжение! У нас, крысиные зубы, настоящее дело!
Управление, до этого дремавшее, взорвалось топотом ног, лязгом амуниции и хриплыми командами. Ваймс стоял посреди этого хаоса, и по его венам разливался чистый, незамутнённый адреналин, вымывая липкую грязь самобичевания. На мгновение он поймал своё отражение в пыльном стекле окна. На него смотрел не уставший, сломленный бюрократ, а оживлённый, почти счастливый охотник с горящими глазами. И от этого зрелища ему самому стало не по себе. Он был рад. Он был по-настоящему, до дрожи рад возможности вышибить ногой чью-то дверь и наорать на кого-то, потому что это было просто. Бесконечно проще, чем смотреть на свои собственные руки и вспоминать тихое, беззвучное нажатие на кнопку «Отправить».
…Бдительный_Гражданин_7…
Боггис, удовлетворённо кивнув, поднялся, чтобы раствориться в тенях так же незаметно, как и появился. На столе осталась визитка. Простая, отпечатанная на грубой, сероватой бумаге. Ваймс машинально взял её. Поднёс к лицу.
Запах. Едкий, кислый запах дешёвых чернил, смешанный с металлической пылью свинцового набора.
Это был запах настоящего, честного, ремесленного преступления.
И для Ваймса это был запах надежды.
Переулок Пот-Элли пах вековой сыростью, гнилой капустой и тем особым видом отчаяния, которое пропитывает кирпич. Даже лунный свет, казалось, брезговал заглядывать в эту щель между домами, предпочитая скользить по скользким крышам. Отряд Стражи замер в тени, их тёмные плащи сливались с грязными стенами.
— План такой, — шёпот Ваймса был сухим и резким. — Я и Моркоу вышибаем дверь. Колон, Ноббс — вы сразу за нами, блокируете выход. Ангуа, ты…
Он осёкся. Сержант Ангуа его не слушала. Она стояла чуть в стороне, задрав голову, её ноздри мелко трепетали. Весь её вид говорил о предельной концентрации, но направлена она была не на обшарпанную дверь подвала.
— Ангуа? — Моркоу мягко коснулся её плеча.
Она вздрогнула, её взгляд расфокусировался, возвращаясь из какого-то другого мира.
— Что? А, да. Я здесь.
— Всё в порядке? — спросил Ваймс нетерпеливо.
— Да. Просто… показалось.
Она лгала. Это был не просто запах. Это была целая безмолвная пьеса, разыгранная в воздухе. Запах… нет, запахи. Резкий цветочный парфюм, неуместный в этой канаве. Под ним — медь и соль. Запах животного страха. И что-то ещё, тонкое, как укол иглы… кровь. Всего несколько капель. След вёл не в подвал, а дальше по переулку, в сторону доков. Какая-то быстрая, жестокая драма разыгралась здесь совсем недавно, и её безмолвные призраки — запахи — ещё висели в неподвижном, тяжёлом воздухе. Ангуа силой заставила себя выбросить это из головы. Сейчас было другое дело. Но невидимая ниточка осталась в её сознании, натянутая и вибрирующая.
— Готовы? — спросил Ваймс.
Все молча кивнули.
— Пошли!
Дверь была старой и подгнившей. Моркоу навалился на неё плечом. Раздался оглушительный треск сухого дерева и хлопок, когда полотно слетело с петель, подняв облако вековой пыли, пахнущей мышами и забвением.
— Стража! — рявкнул Ваймс, врываясь внутрь с дубинкой наперевес. — Всем стоять! Руки, чтоб я видел!
Подвал был тесным, сводчатым, освещался несколькими чадящими масляными лампами, которые бросали на стены дёрганые тени. В центре стоял допотопный ручной печатный станок, похожий на средневековое орудие пытки. Вокруг него, переругиваясь, суетились четверо пожилых мужчин в кожаных фартуках, перепачканных чернилами с ног до головы. Увидев Стражу, они не испугались. Они возмутились.
— Осторожнее, болван! — проскрипел один из них, самый старый, указывая дрожащим, чёрным от краски пальцем на пол у ног Ваймса. — Ты мне на свежий оттиск наступил! Я над ним три дня корпел! Это герб семьи Склот для приглашения на юбилей! Ты хоть представляешь, какая там вязь?!
— Всем на пол! — скомандовал сержант Колон, вваливаясь следом и тут же спотыкаясь о ведро. Что-то липкое и пахучее выплеснулось ему на сапог. — Ох, гадость! Что это?!
— Так, посмотрим, что у нас тут, — сержант Ноббс с видом знатока поднял с пола листовку. Буквы на ней были кривыми и расплывчатыми. — «Таверна „Дырявый Гном“. Пиво кислое, а хозяйка — ведьма. Одна крыса». Не очень-то изощрённо, да, коммандер? Похоже на мой почерк, когда я пишу рапорт.
— А это что? — Моркоу с неподдельным интересом указал на огромный чан, в котором булькала серая, комковатая масса. — Магический компонент? Нестабильный эктоплазменный гель?
— Это клейстер, неуч! — с оскорблённым достоинством ответил второй гравёр, поправляя очки на переносице. — Из муки и воды. Чтобы наши воззвания к доскам клеить. Мы что, по-вашему, варвары, чтобы использовать гномьи липучки? Мы работаем с проверенными, органическими технологиями!
Стражники растерянно переглядывались. Ваймс оглядел это «логово репутационных террористов». На полу валялись стопки грубо отпечатанных отзывов. В углу стояло несколько деревянных дощечек, на которых были неумело вырезаны изображения крыс. Одна из дощечек, та, что с пятью крысами, была сломана пополам.
— Пять крыс не получилось, — пояснил третий гравёр, заметив взгляд Ваймса. — Дерево треснуло. Слишком сложная композиция.
Это было настолько нелепо, настолько аналогово и безнадёжно, что Ваймс физически почувствовал, как его адреналиновая эйфория сдувается, как проколотый свиной пузырь. Их грандиозный план состоял в том, чтобы по ночам бегать по городу и физически заклеивать высокотехнологичные «Шепчущие доски» своими бумажными листовками.
Он подошёл к печатному станку. На его станине лежала свежая, ещё влажная листовка.
«Гильдия Убийц. Контракт выполнен неаккуратно. Много шума. 2 крысы».
Ваймс глубоко вздохнул, вдыхая запах сырости, чернил и тотального фиаско. Это был не рейд. Это был фарс.
Кабинет Ваймса снова погрузился в полумрак. Запах дешёвых чернил, казалось, въелся в дерево, в обивку кресла, в самого Ваймса. Напротив него сидел глава Гильдии Гравёров, мистер Гритекс. Он не выглядел напуганным или сломленным. Скорее, смертельно уставшим, как человек, который долго и безнадёжно пытался вычерпать море ложкой.
— Да, это мы, — сказал Гритекс спокойно, разглядывая свои ладони. Пальцы были чёрными от въевшейся краски, будто он носил вечные перчатки. — И если бы вы не пришли, мы бы продолжили.
— Заклеивать доски бумажками? — в голосе Ваймса не было ни гнева, ни сарказма. Только глухое, тяжёлое недоумение. — Вы серьёзно думали, что это сработает?
— А что нам оставалось, коммандер? — Гритекс поднял на него глаза. В них не было страха, только бездонная усталость. — Мы не против прогресса. Мы не луддиты, разбивающие станки. Мы против того, чтобы труд всей жизни, мастерство, которое передавалось от отца к сыну, оценивал какой-то анонимный идиот, который не отличит офорт от литографии. Который пишет слово «качество» с тремя ошибками. Эта ваша… «чесотка»… она убивает не просто бизнес. Она убивает ремесло. Уважение.
Он говорил тихо, но каждое слово было твёрдым, как гранит, на котором он привык работать.
— Мы пытались по-честному. Мы открыли свою страницу на «Пере». Написали: «Гильдия Гравёров и Печатников. Высочайшее качество. Вековые традиции». Знаете, какой был первый отзыв? «Слишком много букв. Ничего не понятно. 1 крыса».
Ваймс молчал. Он вдруг понял, что в каком-то извращённом, безумном смысле этот старик был его союзником. Они оба сражались с одним и тем же невидимым, нематериальным врагом. Просто методы у них были разные.
В этот момент дверь распахнулась с такой силой, что ударилась о стену. В кабинет, задыхаясь, вбежал констебль Посети.