Тут я осеклась. Зачем я вообще ему это рассказываю? Впрочем, какая разница…
Через два часа — во всяком случае, часы Невидимки показывали именно это — дождь кончился. Вокруг все стояло чистое и умытое — и мне это нравилось, хотя я сама промокла до нитки и дрожала от холода. Здания вздымались на невозможную, дикую, невообразимую высоту — но при одном взгляде на них становилось понятно: они мертвы. В них никто не живет. Это просто осколки старого мира. Но все же, но все же… Пустота вокруг меня жила своей жизнью — и внимательно, выжидающе присматривалась. Я чувствовала себя как в темном туннеле, когда вытаскиваешь туда мертвое тело и ждешь, что вот сейчас налетят Уроды. Мы здесь не одни — хотя идем по улице вдвоем. Я ощущала чужие пристальные взгляды — за нами наблюдали из укрытий. Не очень-то приятно…
Над головой кружили птицы — и время от времени пикировали на мохнатых зверьков, перебегавших из тени в тень. Вот прямо на середину улицы выбрался один — толстый какой. И принялся бесстрашно обгрызать деревце. Зверька я опознала — и облегченно вдохнула. Уж на него-то я сумею расставить силки — так что мясо нам обеспечено. Ф-фух, хоть что-то знакомое…
Невидимка проследил мой взгляд и кивнул:
— Да, крыс полно и на Поверхности.
Вокруг сновали другие животные. Таких я еще не видела. Целое стадо каких-то зверей с рогами процокало вниз по улице. «Это олени», — пояснил Невидимка. Название ничего мне не говорило, но он сказал, что мясо у них вкусное. Но эти олени, судя по всему, быстрые — не угонишься. Да и великоваты для обычных силков. Тишину разгоняли крики и звуки. Где-то кто-то рычал. Выл. Шебуршился. Интересно, кто все это делает там, в темноте?
— А люди-то где? — прошептала я.
Хранитель слов учил нас на совесть, и я знала, что в этих самых городах от людей раньше было не протолкнуться — целые толпы по улицам ходили. Конечно, он еще говорил, что с неба пролился дождь огненный, прожигающий плоть до костей, и остались на Поверхности одни скелеты. Но теперь я не слишком верила тому, чему меня учили раньше.
Невидимка подумал — по лицу видно было, что он не уверен в ответе. Он сразу стал выглядеть как мальчишка.
— Ну… Отец сказал, что люди давно покинули города. Ушли на север. И на запад — чтобы держаться подальше.
— От чего?
— Не знаю…
— А может, мы сможем отыскать ответ? — воодушевилась я. — Мы же нашли одну книгу! Просто так, случайно! А сколько их тут таких лежит, нас ждет?
Он остановился и посмотрел на меня, морща лоб и что-то припоминая:
— Отец говорил мне, что есть такие места, где их очень много. Библиотека — вот как они называются.
— Место для хранения книг? Ты знаешь, где оно?
Невидимка помотал головой:
— Нужно поспрашивать людей. Но в городе слишком опасно вот так бродить и искать непонятно что. Бандиты засекут.
— Кого же нам тогда спросить?
Я поглядела во тьму — и поежилась: мне показалось, что тьма посмотрела в ответ.
— А ты считаешь, нам нужно все-таки пытаться ее отыскать, эту библиотеку? Или нет?
— Ну, сейчас-то мы можем делать все, что захотим! Но я думаю, правильный вопрос звучит так: а насколько ты заинтересована в том, чтобы знать правду?
— Настолько, насколько можно заинтересоваться, — неожиданно для себя выдала я.
А ведь точно! Хватит с меня полуправды! И откровенной лжи! Хватит скармливать мне всякую чепуху — меня ею в мелком возрасте перекормили! Я хотела понять, узнать правду — как никто из людей, поколение за поколением живших и умиравших там, внизу. Я действительно этого хотела.
— Что ж. Тогда мы можем пойти и поговорить… кое с кем. У отца был друг… Думаю, он уже умер, но у него была дочь. Перл[4] могла бы нам рассказать — если она, конечно, еще жива. Ее отец хранил карты.
Я чувствовала себя полной дурой, но все же спросила:
— Карты чего?
— Всего. Где что расположено. Точнее, было расположено, до того, как город превратился в руины.
Хм. Невероятно. Если бы мы располагали полной картой туннелей, мне бы не пришлось считать шаги, запоминая каждый поворот. Я бы просто выучила пути и, отправляясь во тьму, вызывала бы в памяти схему. У нас были карты маршрутов, по которым часто ходили: например, дорога в Нассау. Но мы понятия не имели, куда вели боковые ответвления. И не знали, где находятся тайные комнаты, набитые артефактами — ну, как та, которую обнаружил Невидимка.
Однако возбуждение и восторг быстро уступили место разочарованию: как я могла забыть, что все это — больше не моя работа? Смысл что-то искать и разузнавать? На руках у меня шесть шрамов, но я больше не Охотница. Мне некого защищать.
— А ты сможешь ее отыскать?
— Если она не перебралась жить в другое место. Если… в общем, тут много всяких «если».
— А почему ты не пошел к ней после того, как твой Производитель…
— Потому что до ее дома было слишком далеко. Я едва успел добраться до туннелей.
— А сейчас, ты считаешь, у нас есть шанс добраться?
— Ты — сильная, — сказал он. — И мы больше не глупые мелкие.
Остальную часть ночи мы прошагали в молчании. Невидимка оглядывался, примечая ориентиры и знакомые улицы. Я шла следом и думала: каково это? Вспоминает ли он, как ходил по этим местам со своим Производителем? Наверное, подобные воспоминания — они как из другой жизни… Я попыталась представить себе жизнь на Поверхности, но даже сейчас, здесь, когда Поверхность — вот она, вокруг меня, я чувствовала себя как во сне: вот-вот безумное, дикое сновидение завершится, Шнурок пнет меня в бок и сурово поинтересуется, собираюсь ли я вставать и отправляться на работу.
В темноте я видела неплохо, и потому почти сразу заметила эти тени — боковым зрением. И уже не отпускала их взглядом, следила. Они крались за нами, но вроде как не проявляли желания напасть. И неизвестно, что хуже. Может, они просто ждут, как и говорил Невидимка, когда их соберется побольше. Тогда и нападут…
— Ты их видишь? — прошептала я.
— Да. Это бандиты. Я тебе говорил — они вернутся, и вернутся большой толпой.
— Сколько их? Можешь сосчитать?
Он лишь покачал головой:
— Их будет по меньшей мере в два раза больше, чем тогда. Тогда они нас недооценили, но это не повторится.
Он не успел договорить — а на нас уже бросились. Их было не меньше двадцати. Некоторые даже не вышли из возраста мелких. Из-за их роста я поначалу смешалась: все-таки меня учили защищать мелких, а не драться с ними. Вот почему я среагировала недостаточно быстро. Я дралась, но они дрались совсем не как Охотники. Они пинались, кусались и напрыгивали — как дикие звери. А еще их было слишком много — и кто-то треснул меня по затылку со всей силы.
Прежде чем мир погас в моих глазах, я услышала, как Невидимка зовет меня по имени.
Когда я очнулась, стояла темнота. Не ночная — я теперь знала, как выглядит ночь на Поверхности. И не черная, как в туннелях. Это была мягкая темнота ткани. Мне просто завязали глаза. Я попыталась сесть, обнаружила, что руки связаны за спиной — и рухнула вниз лицом на каменный пол. Оружие они тоже наверняка забрали. Пошевелившись, я поняла, что щиколотки тоже связаны.
Вокруг хохотали. Я перестала дергаться в путах — хватит развлекать врагов. Меня грызло беспокойство: где Невидимка? В рот мне тоже запихали какой-то лоскут. Иначе я бы окликнула его — даже если получу сапогом по морде, не страшно.
Звон в ушах прекратился, и я услышала голоса. А потом разобрала слова.
— Чья она теперь? — спросил кто-то.
Тонкий, высокий голос ответил:
— Моя. Я ее завалил! Теперь она — моя собственность!
Мужской голос — низкий, насмешливый — возразил:
— Молодец, волчонок. Но она тебе без надобности, сосунок. Подрасти сначала.
Он подошел и сел рядом. И я поняла — вот этого человека надо бояться. Он очень, очень опасен. Он сорвал с меня повязку, и я в ужасе отшатнулась, увидев его лицо. Его покрывали шрамы — не боевые, как у Невидимки, а специально нанесенные. Глубокие, подкрашенные красным — словно в них стояла кровь. Жуткие, варварские, отвратительные. Может, эти отметины и несли какой-то смысл, но мне он был неведом.
В его глазах — бледных, цвета дождевой воды — отражалось пламя костра, и огоньки плясали в темной глубине зрачков.
— Смотри-ка, очнулась… Откуда ты взялась такая? Где научилась драться, как Волк?
Он стащил завязку с моих волос — прямо как когда-то Невидимка. Но, в отличие от того раза, я не почувствовала ничего похожего на неожиданную радость. Ко мне грубо лезли, и к тому же больно выкручивали шею, прихватив прядь волос в горсть. Он осматривал меня, непристойно разворачивая мое лицо к свету то одной щекой, то другой. Внутри все застыло от страха под этим взглядом. Светлые глаза хищника оценивали странную животинку — не человека.
Я изо всех сил постаралась, чтобы в моих глазах прочиталось: парень, не делай этого. Все кончится плохо, и даже хуже, чем ты думаешь. Но на него это не произвело ровно никакого впечатления. Я свирепо вытаращилась, а он в ответ расхохотался. Я лежала на спине, связанная, беспомощная, и одна мысль колотилась в голове: через мой труп. Не для того я дралась насмерть и вырвалась из подземной тьмы, нет. Он сорвал повязку с моего рта, и мне удалось выговорить:
— Из-под земли.
Вот так. Как плевок.
Грубые черты его сложились в гримасу любопытства. Он прошептал:
— Тогда ты не просто производитель. Тогда от тебя будет больше проку. Смотри, не забывай, кто тебя спас.
Он выпрямился и громко — на всю волчью стаю — объявил:
— Возьмите и отмойте ее. А потом я лично займусь ее дрессировкой.
Меня схватили и поволокли прочь. Я чувствовала каждую кочку, каждую неровность — ох и насажают мне сейчас синяков… Над головой мелькало что-то похожее на высоченный потолок — не очень-то оглядишься, когда тебя тащат и встряхивают. Но места вокруг было предостаточно. И тут меня перестали волочь и бросили. Голова опять треснулась о пол.